Противостояние. Том II
Шрифт:
Как следует накачавшись аспирином и бренди, он двинулся дальше, терпеливо выискивая второстепенные дороги, используя четырехколесный привод «скаута» и по возможности предпочитая объезжать по грязи застывшие тачки, а не пользоваться лебедкой, чтобы избавить себя от связанной с этим необходимости нагибаться и напрягаться. Это удавалось не всегда. Два дня назад, 5 сентября, на подъезде к гряде гор вдоль реки Салмон ему пришлось подцепить огромный фургон телефонной компании «Кон-Тел» и протащить его полторы мили назад, пока он не нашел место, где обочина с одной стороны шла под уклон, и не сбросил проклятую штуковину в реку, названия которой даже не знал.
Ночью 4 сентября, за день до встречи с фургоном «Кон-Тел» и за три дня до того, как Бобби Терри засек его, проезжавшего через Копперфилд, он решил разбить лагерь в Нью-Медоуз,
«Тук, тук, тук» — в окно.
Старое сердце Судьи заколотилось в груди. Лафем отлетел в сторону. Он схватил свой «гаранд», прислоненный к стулу, и повернулся к окну, готовый ко всему. Его легенда завертелась у него в голове, как сухие соломинки сена на ветру. Вот оно: они захотят узнать, кто он такой, откуда приехал…
Это была ворона.
Судья постепенно расслабился и даже ухитрился выдавить слабую, дрожащую улыбку.
Всего-навсего ворона.
Она сидела на наружном подоконнике под дождем, ее блестящие перья комично слиплись, ее маленькие глазки смотрели сквозь залитое дождем стекло на старого законника и старейшего в мире шпиона-любителя, лежавшего на койке в мотеле, в западной части Айдахо, одетого лишь в спортивные трусы с вышитой пурпурно-золотой надписью ЛОС-АНДЖЕЛЕС-ЛЕЙКЕРЗ, с тяжелым томом по юриспруденции поперек тучного живота. Когда он взглянул на нее, ему показалось, что ворона почти ухмыльнулась. Судья совершенно успокоился и ухмыльнулся в ответ. «Ладно, ты нехило тряхнула меня». Однако после двухнедельной тряски в одиночку через эту пустынную страну он полагал, что имеет право быть слегка на взводе.
«Тук, тук, тук».
Ворона стучала в окно своим клювом. Стучала, как и раньше.
Улыбка Судьи слегка увяла. В том, как ворона глядела на него, было нечто такое, что ему не очень нравилось. По-прежнему казалось, что она усмехается, но он готов был поклясться, то была презрительная ухмылка — что-то вроде насмешки.
«Тук, тук, тук».
Как тот ворон, что взлетел, будто на насест, на бюст Афины Паллады. [12]
12
Персонаж стихотворения Э. По «Ворон». — Примеч. пер.
«Когда я выясню то, что им нужно знать там, в Свободной Зоне, которая кажется такой далекой?»
«Никогда».
«Получу я хоть какое-то представление об уязвимых местах темного человека?»
«Никогда».
«Вернусь я обратно цел и невредим?»
«Никогда».
«Тук, тук, тук».
Ворона смотрела на него и, казалось, по-прежнему усмехалась.
И к нему пришла смутная, заставившая съежиться его мошонку уверенность, что это — темный человек, его душа, его ка, [13] каким-то образом вселившаяся в эту промокшую под дождем, ухмыляющуюся ворону, которая… смотрела на него… испытывала его.
13
Ка — в египетской мифологии одна из душ человека. — Примеч. пер.
Он уставился на нее как завороженный.
Казалось, глаза вороны стали расти. Он заметил, что они обведены красными кругами темного, рубинового цвета. Струйки дождя стучали в стекло и стекали вниз, стучали и
стекали. Ворона подалась вперед и очень медленно стала постукивать по стеклу.Судья подумал: «Она считает, что гипнотизирует меня. И может, так оно и есть, чуть-чуть. Но, может, я уже слишком стар, и на меня такие штучки не действуют. И допустим… Это, конечно, глупо, по предположим, это — он. И что, если я смог бы вскинуть свою винтовку одним быстрым движением? Уже минуло четыре года с тех пор, как я стрелял по тарелкам, но я выиграл чемпионат в клубе в 76-м, потом в 79-м и еще разик выдал довольно неплохой результат в 86-м. В том году, конечно, уже не фонтан, никаких лент, поэтому я бросил это, ибо моя гордость тогда была в лучшей форме, чем зрение, но все-таки меня хватило на пять штук из двадцати двух. А это окно гораздо ближе, чем обычная дистанция при стрельбе по тарелкам. Если это он, смог бы я убить его? И поймать его ка — если существует такая штуковина — внутри издыхающего тела этой вороны? Так ли уж было бы невероятно, если бы старый чудак смог покончить со всей этой свистопляской обычным, прозаическим убийством черной вороны в западной части Айдахо?»
Ворона ухмыльнулась ему. Теперь он был точно уверен, что она ухмыляется.
Судья резко сел на кровати и вскинул «гаранд» к плечу быстрым и уверенным движением — он сделал это лучше, чем мог даже мечтать. Ворону, казалось, охватило что-то вроде ужаса. Ее намокшие от дождя крылья захлопали, разбрызгивая капли воды. Ее глаза, казалось, расширились от страха. Судья услыхал, как она издала сдавленное: «Каау!» — и ощутил мгновенную торжествующую уверенность: это был темный человек, и он недооценил Судью, и ценой за его ошибку станет его жалкий ко…
— НА, ЖРИ! — прогремел Судья и нажал на спуск.
Но спуск не нажался, потому что он оставил его на предохранителе. Мгновение спустя в окне уже ничего не было, кроме дождя.
Судья опустил «гаранд» на колени, с тоской чувствуя себя кретином. Он сказал себе, что, в конце концов, это была всего лишь ворона — минутное развлечение, чтобы скрасить вечер. И если бы он расколотил окно и впустил сюда дождь, ему пришлось бы тащиться в другую комнату. Так что на самом деле все вышло удачно.
Но он плохо спал той ночью, несколько раз просыпался и таращился в окно, убежденный, что слышал призрачное постукивание. И если вороне взбрело бы на ум снова присесть там, она бы больше не улетела. Он снял винтовку с предохранителя.
Но ворона не вернулась.
На следующее утро он снова двинулся на запад, его артрит вел себя не хуже, но и явно не лучше, и сразу после одиннадцати он остановился в маленькой закусочной съесть свой ленч. И, покончив с сандвичем и кофе, он увидал огромную черную ворону, спикировавшую вниз и усевшуюся на телеграфный провод за полквартала от кафе. Судья, замерев, как завороженный следил за ней; красная крышечка-чашка термоса неподвижно застыла на полпути от стола к его рту. Это была не та, прежняя ворона, конечно, нет. Теперь, должно быть, развелись миллионы ворон — толстых и ленивых. Мир теперь принадлежал воронам. Но все равно у него было ощущение, что это та же самая ворона, и вдруг возникло предчувствие гибели, какое-то заполняющее его целиком чувство, что все кончено.
Ему больше не хотелось есть.
Он двинулся дальше. Через несколько дней в четверть первого дня, находясь уже в Орегоне и катя на запад по шоссе 86, он миновал городок Копперфилд, даже не взглянув в сторону дешевого магазинчика «За пять и десять», откуда с отвисшей от изумления челюстью его засек Бобби Терри. «Гаранд» лежал рядом с ним на сиденье, по-прежнему снятый с предохранителя, а рядом — коробка с патронами. Судья решил застрелить любую ворону, какая только попадется ему на пути.
Просто на всякий случай.
— Быстрее! Неужели ты не можешь вести этот ё…й драндулет побыстрее?
— От…сь от меня, Бобби Терри. Нечего наседать мне на жопу лишь оттого, что ты дрыхнул, а не сторожил.
Дейв Робертс сидел за рулем «виллиса-интернэшнла», который был припаркован на аллее за магазинчиком. Пока Бобби Терри будил Дейва и тот одевался, старый чудак в «скауте» успел оторваться минут на десять. Дождь лил как из ведра, и видимость была паршивой. Бобби Терри держал на коленях «винчестер». За поясом у него торчал «кольт» 45-го калибра.