Противостояние

– А вы на нас в тридцать девятом напали. Батю моего убили, - прокричал Василий и отвернулся, чтобы вражеский офицер не видел слез на его глазах.

Павел отошел в сторону и обратился к капитану:

– Как обычно, всех в распоряжение штаба фронта. Пасху козырнул и отошел.

– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.
– К Павлу неожиданно шагнул один из разведчиков, охранявших пленных. Матерый сибирский мужик с автоматом "ППШ" на шее.

– Слушаю, - повернулся к нему Павел.

– Пожалейте пацана, - понизил голос солдат.
– Их же, тех, что не солдаты, в обычный лагерь отправят. Там ему не выжить. По себе знаю, чуть богу душу не отдал. Пожалейте, товарищ генерал-майор. Что вам в нем?

Павел посмотрел в глаза мужику, потом отвернулся и поманил Пасху.

– Капитан, - негромко произнес он, когда тот приблизился.
– Тому пацаненку в лагере делать нечего. Секретных данных, важных для командования, полагаю, у него нет. В общем, если он вообще исчезнет, я никого наказывать не буду. Понял?

– Понял, - кивнул Пасху.

Павел повернулся и пошел в блиндаж. Проходя через дверь, он услышал слова капитана:

– Приготовьте пленных к отправке, а этого я сам допрошу.

Войдя в блиндаж, Павел снял портупею и шапку, расстегнул полушубок, отхлебнул уже почти остывший чай из алюминиевой кружки и, почувствовав неимоверную усталость, прилег на узкую кровать и почти сразу уснул.

Его разбудил скрежет резко открываемой двери. Обернувшись, Павел обнаружил, что на пороге стоит начальник особого отдела майор Озалс.

– Проснитесь, товарищ генерал, - быстро проговорил майор.
– ЧП.

– Что там?
– произнес Павел, вскакивая и хватая портупею.

Майор просунулся в открытую дверь и махнул кому-то. Через минуту двое разведчиков, одним из которых был тот мужик, что недавно говорил с Павлом, втащили под руки упиравшегося и почему-то обезоруженного, даже лишенного ремня капитана Пасху.

– Вот этот, - показал пальцем на капитана майор, - изнасиловал и убил пленного.

– Что?
– Павел остолбенел от ужаса.

– Того пацана, что сегодня взяли, - прогудел солдат.

Его взгляд, направленный на капитана, пылал ненавистью. Павел почувствовал, как в нем поднимается дикая волна ярости. Не в силах совладать с собой, он выхватил пистолет и трижды выстрелил в сердце капитану. Солдаты отпрянули в стороны. Безжизненное тело мягко упало на пол.

Павел, сжимая в руке остывающий пистолет, стоял и тупо смотрел перед собой. Солдаты и майор с ужасом уставились на него. Немая сцена продолжалась минуты три, наконец, придя в себя, Павел произнес:

– Вы поняли, что произошло?

– Так точно, - после непродолжительной паузы ответил особист. Диверсионная группа противника проникла в расположение части и пыталась взять капитана Пасху в качестве языка. Капитан оказал сопротивление и пал смертью храбрых. Отстреливаясь, диверсанты отошли в лес и оторвались от преследования. Так?
– Майор повернулся к солдатам.

– Все так, - задумчиво кивнул уже знакомый Павлу солдат.

– Так точно, - вытянулся в струнку и щелкнул каблуками второй разведчик.

– Свободны, - скомандовал Павел.

Солдаты подхватили тело и вынесли его на улицу. Майор вышел за ними, прикрыв за собой дверь. Все еще держа пистолет в руке, Павел опустился на кровать. "Но так же невозможно, - думал он.

– Так нельзя больше. Войну надо прекращать любыми способами. Даже если нам придется отказаться от советизации Северороссии... на какое-то время. Не такой ценой. Наверняка есть способы сделать это по-другому. А как? Я придумаю, я обязательно придумаю".

* * *

– Здравствуйте, господин Черчилль.
– Сталин выпустил несколько клубов табачного дыма прямо в телефонную трубку.
– Рад вас слышать.

– Я тоже рад вас слышать, - отозвалась трубка голосом переводчика, передающего слова британского премьера, находившегося в Лондоне.

– Помните, господин Черчилль, - растягивая слова, произнес Сталин, как на конференции в Тегеране у нас вызвал большие споры вопрос о послевоенном устройстве Северороссии?

– Разумеется...

– Вы знаете, - проговорил Сталин, - я решил изменить свою позицию в отношении этого государства. Я согласен на то, чтобы после капитуляции Северороссии оккупационные власти передали права на управление страной президенту, избранному на свободных выборах. Я согласен, чтобы выборы проходили на основании конституции восемнадцатого года. Думаю, они могут состояться в течение одного года после капитуляции.

– Вот как?!
– Переводчику даже удалось передать изумление в голосе Черчилля.
– Чем же вызвал такой поворот, господин Сталин?

– Глубокой заинтересованностью советского правительства в скорейшем окончании кровопролития. Кроме того, переброска войск с севера позволит развить наступление против немецких войск па Западном фронте.

– Если вы помните, мы обсуждали тогда еще вопрос о формировании, до выборов, временной гражданской администрации страны. Вы изменили свое мнение и по этому вопросу?
– осведомился Черчилль.

– Да, я согласен на формирование такой администрации.

– Кого же вы видите главой этой администрации? Как вы помните, я предлагал, чтобы это была компромиссная фигура, устраивающая всех союзников. Кроме того, мы планировали, что все союзные державы поддержат этого человека на выборах президента Северороссии.

– Да, я помню, господин Черчилль. Я проанализировал многие кандидатуры и пришел к выводу, что лучше всего, если это будет бывший министр иностранных дел Северороссии Алексей Татищев. Это человек достаточно популярный в стране. Прежде он занимал достаточно высокие посты. Он не запятнан сотрудничеством с профашистским режимом. С моей точки зрения, это оптимальная кандидатура. Да вы, кажется, знакомы с ним.

– Предложение интересное.
– Сталин интуитивно догадывался, насколько обескуражен его собеседник.
– Я бы, пожалуй, не возражал. Надо проконсультироваться с господином Рузвельтом.

– А я звонил ему только что. Он согласен.

– Что же, тогда и у меня возражений нет, - проговорил Черчилль.
– Я полагаю, в ближайшие дни, на уровне дипломатов, мы должны обсудить механизмы смены власти в Северороссии и то, как будет сделано предложение Татищеву.

– Разумеется. Всего доброго, господин Черчилль.