Противостояние

– Какие новости?

– Великобритания и США объявили нам войну сегодня утром. Сталин, кажется, пока ничего не заподозрил и думает, что все идет по его плану. Ночью мы сдали Красной армии Архангельск. Советы прорвали последнюю линию новгородского укрепрайона. Падение Новгорода - вопрос двух-трех дней.

– Понятно, - кивнул Алексей.

– Алексей Викторович, - на лице Вайсберга снова появилась заискивающая улыбка, - судьба членов правительства...

– Лондон и Вашингтон не считают нужным возбуждать уголовное преследование за военные действия, Северороссия не нарушала международных конвенций и не замечена в военных преступлениях, - отчеканил Алексей. Однако все силовые министры и люди, определявшие внешнеполитический курс с мая сорок первого, должны уйти в отставку.

– Ясно, - вздохнул Вайсберг, - а жаль.

Через полчаса они уже быстро шагали по коридорам Таврического дворца, ставшего зданием Североросской думы. Подойдя к дверям зала заседаний, Алексей услышал слова Оладьина, многократно усиленные динамиками:

– ...А также в связи с осложнившейся международной обстановкой я принял решение сложить с себя обязанности премьер-министра. За собой я оставляю президентский пост. На должность премьер-министра я предлагаю избрать Алексея Татищева, с тридцать восьмого по сороковой год бывшего министром иностранных дел Северороссии.

Алексей твердым шагом вошел в зал и приблизился к трибуне. Все взгляды были устремлены на него. Вокруг царила гробовая тишина.

* * *

Маклай закончил доклад уже далеко за полночь. Замерев с указкой около карты, он произнес:

– Таким образом, господа, с моей точки зрения, проведение уличных боев в Новгороде не даст нам стратегических преимуществ, но приведет к значительным потерям людей и техники. В случае, если после сдачи Новгорода мы закрепимся на рубежах, ныне занимаемых Девятой псковской дивизией, и сможем использовать в качестве оперативного резерва части, размещенные под Псковом, то задержим противника еше на три-четыре недели. Что касается Карельского направления, то в случае, если Британия и США не высадят десанта в районе Мурманска, это направление мы сможем удерживать дольше. Если, конечно, Красная армия не перебросит туда дополнительных резервов.

– Как вы оцениваете перспективу нашей обороны в случае вторжения британцев через Финляндию и Мурманск?
– сухо спросил Оладьин, сидящий за столом в своем кабинете и непрерывно курящий трубку.

Кроме него, в кабинете находился только что избранный Думой премьер Татищев и командующий ВМФ Северороссии Спиридонович.

– Зависит от того, какими силами будет осуществлено вторжение, -пояснил Маклай.
– Серьезного удара в тыл нашим частям, сражающимся у Белого моря, мы не выдержим. Фронт откатится почти к Петрозаводску. Потеряем все нефтяные скважины. Карельский перешеек тоже почти гол. Поэтому я бы просил у вас разрешения перебросить туда третий и седьмой полки Ингрийской гвардейской дивизии. Это даст хоть какую-то защиту.

– Ингрийскую дивизию в полном составе, вместе с Четвертой и Второй механизированной, из состава стратегического резерва перебросить в Эстонию, - скомандовал Оладьин.

– В Эстонию?!
– От удивления у Маклая открылся рот.
– Ваше высокопревосходительство, это же глубокий тыл. В любом случае...

– Вы читали мое воззвание, опубликованное сегодня?
– насупил брови Оладьин.

– Так точно, - доложил маршал, - хорошие, патриотические, проникновенные слова, но...

– Никаких "но", - рявкнул Оладьин.
– Там черным по белому написано: "Любой вооруженной силе, вторгающейся в территориальные пределы Северороссии и ее союзников". Вермахту - тоже.

– Но Германия - наш союзник, - растерянно произнес Маклай.

– Я не подписывал таких договоров, - отрезал Оладьин.
– А вот с Эстонией подписывал. Так что, если вермахт вторгнется в пределы независимой Эстонской Республики, расположенным там войскам надлежит встретить противника огнем и поддержать эстонскую армию в защите ее территории. Доведите это до командиров частей. То же самое - войскам на Восточном фронте. Сдавайте Новгород, но больше - ни шагу назад.

– Ваше высокопревосходительство, - Маклай выглядел совершенно опешившим, - видано ли, чтобы в наших условиях воевать и со Сталиным, и с Гитлером, да еще имея в противниках Британию и США?

– Садитесь, пишите, - скомандовал Оладьин.
– К вам, Спиридонович, это тоже относится. Срочно, совершенно секретно. Всем командующим армиями, флотами, округами, фронтами, военными базами. При соприкосновении с вооруженными силами Великобритании и США огня не открывать, отступать в глубь территории и отводить боевую технику и суда. При окружении немедленно капитулировать. При окружении советскими, британскими и американскими союзными войсками капитулировать только перед западными союзниками. При окружении частями Советской армии с боями прорываться на неоккупированную территорию Северороссии. При отсутствии такой возможности прорываться в оккупационную зону США или Великобритании, где капитулировать. Директиву довести до десяти ноль-ноль третьего февраля тысяча девятьсот сорок четвертого года.

Поставив точку, Макторг поднял глаза и произнес:

– Первое соприкосновение произойдет в одиннадцать?

– В двенадцать, - буркнул Оладьин.
– Подготовиться должны успеть. Свободны.

Когда военные вышли, адмирал тяжело вздохнул:

– Ну, вот и всё. Никогда не думал, что мне придется вот так капитулировать.

– Попытки добиться величия насилием всегда заканчиваются именно так, в лучшем случае, - ответил Алексей.

– Может, хоть за Эстонию людей не будем класть?
– спросил Оладьин. Все равно она нам не достанется. За Наровой немцев будет встретить сподручнее.

– Должок у нас перед эстонцами, - пояснил Алексей.
– Кроме того, если сейчас отдадим Эстонию, потом Советы могут туда вперед британцев и американцев успеть. Нейтральная Эстония у границы нам лучше, чем Эстонская ССР.

– Ясно, - снова вздохнул Оладьин, - И все же жаль.

– Немцы не забеспокоились?
– спросил Алексей.

– Забеспокоились, конечно, - проворчал Оладьин.
– Штюм был у меня через четверть часа после объявления войны Англией. Я заверил его, что будем держаться. Предупредил и о твоем назначении, с целью отсрочить вторжение союзников и потянуть переговоры. Вроде проглотили. Жаль, что так...

– Я же вас предупреждал, - проговорил Алексей.

– Но ведь он всегда слушался этого монгола, - заломил руки Оладьин.

– Нельзя строить политику на таких интригах, - произнес Алексей.
– За людей никогда нельзя ручаться. Это правило.

– Слушай, Алексей, - наклонился он вперед, - ты обещаешь, что мы не станем ни чужой колонией, ни марионеткой?

– Я сделаю все возможное, - произнес Алексей.
– Чтобы быть свободным, надо всегда и всеми методами за эту свободу сражаться.

Он поднялся, подошел к телефонному аппарату, снял трубку и произнес:

– Это Татищев. Соедините меня с министром экономики.
– Потом, подождав несколько минут, произнес: - Здравствуйте, господин Леонтьев, извините за поздний звонок, но я бы хотел видеть вас завтра в восемь утра в своем кабинете. По какому вопросу? Перевод экономики на мирные рельсы.

* * *

Пассажирский самолет приземлился в Тушино. Чертыхаясь и матерясь, Павел направился к выходу. Все-таки тяжело двигаться после столь долгого перелета. Чтобы вернуться из Швеции, ему пришлось пробираться через Англию, Америку и Дальний Восток. По прямой-то всего ничего, но - война. Один только плюс: удалось повидать дочерей, живущих в Хабаровске, в эвакуации. Старшая, Роза, совсем уже невеста. Слава богу, удалось отправить их в тыл в первый день войны. Проклятая Северороссия - давний враг. Если бы не происки петербургских буржуев, может, и не пришлось бы расставаться на два с половиной года. "Ничего, - подумал Павел, - скоро мы закроем эту страницу. Лёшка - сволочь, раскусил. Хотя, даже в этом случае, он же должен понимать, что мы не отступим. Победа социализма неизбежна. Я лишь хотел сохранить людей. Вся кровь, которая прольется теперь, будет на Алексее. Северороссия все равно будет нашей. Не надейся, Лёха, на чудо. Чудес не бывает. Мы победим".