Противостояние

— Достойное место? — усмехнулась Нурбахар.
– Ты, кажется, забыла, что была рабыней, как и я.

— Даже трехлетнее рабство, от которого я, в отличие от тебя, теперь освобождена, не в силах изменить что-то. Я была рождена в семье великого генуэзского адмирала и в моих венах течет благородная кровь великого правящего рода Дориа. Ты мне не ровня, Нурбахар. Ты-то, насколько мне известно, дочь свинопаса с земель Болгарии. Поэтому из нас двоих я — достойна править, а ты — страдать.

Почувствовав, как слезы закипают в глазах, Нурбахар резко развернулась и понеслась прочь под злорадным взглядом Сейхан, которая степенно зашагала по коридору и, проходя мимо все еще празднующего гарема, замедлила шаг.

Танцующие девушки, увидевшие госпожу, поклонились.

Ухмыльнувшись, Сейхан гордо вступила в гарем, принимая поклоны одалисок, калф и евнухов.

— Внимание! — вскрикнул охранник у дверей. — Хасеки Сейхан Султан Хазретлери! Управительница гарема и законная жена султана.

Вслушиваясь в слова аги, зеленоглазая госпожа триумфально улыбнулась.

Покои управительницы.

Вернувшись в опочивальню, Сейхан увидела, что Нурбахар прощается со слезами на глазах со своими сонными детьми.

Обернувшись на вошедшую госпожу, Нурбахар в ненависти сверкнула голубыми глазами.

— Они называют тебя мамой.

— Элие, отведи детей в комнату, — поджала губы Сейхан, наблюдая за тем, как Нурбахар провожает сожалеющим и страдальческим взглядом уводимых детей. — Позабыв тебя, они с течением времени приняли за мать меня.

— Ты все забрала у меня! Все! Змея!

Затрясшись от негодования и боли, охвативших ее чувств ненависти и затаенной зависти, Нурбахар неосознанно выхватила спрятанный по подолом платья кинжал, который весь вечер леденил ее холодом стали, и вскрикнув, отчаянно набросилась на растерявшуюся Сейхан.

Брызнула алая благородная кровь на расписной ковер, окропив его, словно дождем.

Судорожно сотрясаясь, Нурбахар с жестоким безумством, сидя сверху на темноволосой Сейхан, золотая корона которой, обрызганная кровью, со звоном слетела с ее головы и покатилась по полу, наблюдала за ее смертью.

Из перерезанного горла девушки изливалась алая кровь и, наблюдая за этим, Нурбахар понимала, что из-за этого и ее кровь прольется, а значит, нужно что-то делать ради своего спасения.

Сообразив столь безумную мысль, сколь безумна стала она сама из-за страданий и тоски, Нурбахар, вскрикнув, резко полоснула кинжалом по своей руке и закричала от боли.

Услышав крики, в опочивальню ворвалась взволнованная Фахрие-калфа и, увидев убитую Сейхан Султан, побледнела до невозможности.

Не успела она и шага ступить, как Нурбахар схватила ее за ноги, позползнув к ней на полу, и потянула на себя, отчего калфа с грохотом упала, с силой ударившись об угол горящего камина, потеряла сознание, и, наверное, жизнь, поскольку и ее кровь из разбитой головы пролилась на ковер.

Элие-хатун выскочила из детской как раз в тот момент, когда Нурбахар отползала от тела Фахрие-калфы, в руку которой и вложила окровавленный кинжал.

— Охрана! — завизжала Элие, затрясшись в ужасе от увиденного.

— Это всё Фахрие-калфа! — раздался в опочивальне, в которую забежала охрана, хриплый голос Нурбахар, что морщилась от боли в порезанной руке. — Клянусь, она словно безумная бросилась сначала на свою госпожу, а после на меня, крича, что змеи должны умереть. Я успела её оттолкнуть, прежде чем она снова вонзила в меня кинжал!

Утро следующего дня.

Облаченный в траурные черные одежды, к которым он за время пережитого успел привыкнуть, Мехмет мрачно стоял на террасе, облокачиваясь о перила и сурово смотрел куда-то в даль.

В разуме стучала мысль о том, что Всевышний издевался над ним, даруя женщину и любовь, а после забирая это, словно дразня.

Все, кого он когда-либо любил, были обречены на смерть, словно он был проклят за что-то.

Заслышав шаркающие шаги за спиной, черноволосый султан раздраженно нахмурился.

— Повелитель, — осторожно воскликнул Локман-ага. — По вашему приказу Шах Султан и Эсмехан Султан вместе со своими детьми отбыли соответственно в Эдирне и Трабзон по вашему приказу. Также… Приказ о казни Нурбахар Султан был выполнен. Султанша предстала перед Аллахом по вашей воле.

— Можешь идти, — сухо отозвался Мехмет, тяжело вздохнув.

— Простите, но Фахрие-калфа просит вашей аудиенции. Желает рассказать…

— Я уже выслушал ее. Пусть уходит. Кстати… как она?

— Голова ранена, но в целом неплохо.

— Ступай.

Оставшись наедине с собой, Мехмет покачал головой.

Быть может, отныне одиночество его спасение? Ответа он не знал, но решил, что более никому не доверится и не дарует сердца, так как женщина та будет обречена на смерть, а более пачкать руки в крови он не желал, хотя сознавал, что они и так в ней по локоть.

Так окончилось противостояние, рожденное заветным желанием женщин править. Одни достойно покинули эту битву, умерев от рук болезни, а не врагов. Другие, потерпев поражение, бежали с поля битвы ни с чем. Третьи лишились жизни по собственной глупости, полагая, что они — самые достойные. Четвертые пали в гневе султана, прознавшего о крови на их руках, хотя сам он в ней купался.

Победителей и проигравших не осталось. Есть лишь выжившие, которые благодарны и за это.