Противостояние

— Султанша..? — изумилась служанка, заметив Нурбахар Султан, которую видела последний раз едва не полтора года назад. — Сейхан Султан нет в покоях.

— Мне не нужна эта змея, — процедила та, ожесточившись. — Где мои дети?

Смутившись, Элие заколебалась с ответом.

— Мне не было велено…

— Мне все равно, хатун. Приведи их! Немедленно. Иначе, клянусь, убью тебя прямо здесь.

Испугавшись, Элие скрылась в детской комнате и вскоре вышла оттуда без ребенка на руках, ведя под руки светловолосых Селима и Севен Султан, которых, подросших, Нурбахар с содроганием узнала не сразу, почувствовав трепет в груди.

Селим, посмотрев на мать, вроде бы увидел знакомое лицо, но никак не мог вспомнить, кому оно принадлежит. За долгое время присмотра Сейхан он проникся к ней привязанностью и позабыл о матери, которую не видел, в отличие от сестры, едва не два года.

Севен Султан же и вовсе считала матерью Сейхан, так как образ Нурбахар начисто стерся из ее детского разума двухгодовалой девочки.

— Родные мои… — прошептала Нурбахар, подбегая к ним и обнимая. — Как же я скучала по вам!

Слегка отстранившись, Нурбахар вгляделась в изменившиеся лица детей и с содроганием увидела в них непонимание и отчуждение.

— Ты кто? — раздался голос светловолосого Селима, который будто разрезал сердце матери острым кинжалом на части.

— Что..? — потрясенно прошептала Султанша, поцеловав мальчика в лоб. — Я ваша мама, родной.

— Нет, — хмуро ответила Севен, отойдя от Нурбахар в сторону, будто боясь ее. — Наша мама другая.

Прикрыв рот ладонью в немых рыданиях, Нурбахар неверяще качала головой.

Арвен, испуганно вздрогнув от слов детей, подбежала к своей госпоже и попыталась поднять ее с корточек, на которые она присела, дабы обнять сына и дочь.

Нурбахар, плача, поддалась и, содрогаясь в рыданиях, позволила себя увести из опочивальни.

— Они не помнят… — словно безумная, шептала она. — Не помнят, Арвен!

Зейнар-калфа, ставшая свидетельницей произошедшего, сочувственно взглянула в след светловолосой Султанше, а после повернулась к Элие-хатун.

— Отведи детей в детскую комнату, хатун. И пристально следи за ними. Если Нурбахар Султан снова явится и потребует увидеть детей, то смело отказывай. Ты служишь не ей, а нашей Султанше, если не забыла.

Султанские покои.

Нурбахар, мрачная и заплаканная, вошла в затемненные мраком вечера покои султана, освещаемые сотнями свечей, расставленными повсюду.

За длинным столом восседали черноволосый Мехмет во главе, рядом с ним счастливая Сейхан в роскошном золотом одеянии и высокой драгоценной короне, после Хюмашах с Ахмедом-пашой и Эсмехан с Соколлу Мехмедом-пашой.

Все взгляды обратились к светловолосой госпоже, которая, поклонившись, не поднимая глаз проговорила «Поздравляю».

— Добро пожаловать, Нурбахар, — проговорил черноволосый султан, внутренне, как и все, подивившись чахлому виду девушки. — Проходи, садись за стол.

Прошествовав к столу, Нурбахар опустилась на пустую подушку рядом с рыжеволосой Эсмехан и, вяло улыбнувшись смотрящему на нее султану, приступила к трапезе, как и все остальные.

За столом воцарилось напряженное молчание и Нурбахар не знала, было ли оно еще до ее появления и случилось после него. В любом случае, для нее это было неважно.

Она то и дело смотрела на самодовольную Сейхан, счастливо улыбающуюся Мехмету, который держал ее за руку, показывая свое расположение и Нурбахар горела в предвкушении своего безумства, чувствуя холод металла.

Маниса.

Вернувшийся во дворец Орхан, уставший после долгого пути, миновал церемонию встречи с семьей, отправившись сначала в хамам, а после созвав заседание совета дивана по решению насущных проблем провинции, в которой он долгое время отсутствовал.

Подобное решение привело Дэфне Султан, самозабвенно ожидающую его возвращения, в замешательство. Она чувствовала и понимала, что та любовь, которая была между ними всего несколько лет назад, угасает. Возможно, раньше ее пламя поддерживала запретность их отношений?

Гюльхан Султан не мучилась вопросами о любви, а тайно мечтала о том дне, когда она станет первой женой султана, а после, если повезет, и Валиде Султан. Поэтому холодность Орхана к ней и ее сыну ей показалась угрожающей ее будущей власти, оттого она волнительно расхаживала по покоям.

Селин Султан же не мучилась ни первым вопросом, ни вторым. Жизнь в гареме без сына стала казаться ей сущим адом. Что ей драгоценности и какой-то султанат? Она чувствовала себя никому не нужной и брошенной, а потому скатилась в пучину депрессии, питаемой трауром по сыну. Но перед отъездом Орхан обещал, что подарит ей еще детей. Селин в это беззаветно верила и даже мечтала об этом, поэтому волнительно ожидала наступления ночи.

Три Султанши этим вечером, каждая ожидавшая Орхана этой ночью у себя по собственным причинам, направились в хамам, где растерянно встретились.

Светловолосая Дэфне, мягко поджав губы, сидела в стороне, позволяя Миршэ-хатун омывать ее.

Гюльхан недовольно сверкала в стороны соперниц синими глазами из-под влажных рыжих волос, видя в них очередную угрозу своей власти и жизни ее сына.

Темноволосая Селин же начала сомневаться в своей уверенности в том, что Орхан выберет ее этой ночью.

Когда вечер, наполненный волнительными подготовками Султанш к ожидаемому хальвету, плавно перетек в ночь, Шехзаде Орхан, восседающий на тахте в своих покоях и устало выслушивающий Лалу Мустафу, докладывающего о делах в гареме и провинции, которых не коснулось заседание совета, вальяжно взмахнул рукой.

— Довольно, Лала. Время позднее. Поговорим завтра.

— Как скажете, Шехзаде, — поджав губы, поклонился тот и, перед тем, как уходить, украдкой взглянул на мужчину. — Желаете, чтобы я отдал приказ готовиться одной из Султанш или наложниц?

Подумав, Орхан отрицательно качнул головой и, вздохнув, поднялся на ноги, расправляя полы темного кафтана.

— Не нужно. Уверен, Султанши уже ожидают меня. Осталось только выбрать покои.

От его слов Лала Мустафа нахмурился, но смолчал на подобное самодовольство, к сожалению, оправданное и имеющее основания.

Покинув свою опочивальню, черноволосый Шехзаде направился по коридору в сторону гарема.

Вскоре двери покоев взволнованной Дэфне Султан со скрипом распахнулись и она, вскочив с тахты, где сидела в ожидании, будучи в красном платье, украшенном вышивкой из золотой нити, и золотой короне в виде вьющихся стеблей и цветов, бросила взгляд серых глаз к вошедшей… калфе гарема.