Протокол: Новый Архимаг 2.0

От крика Гаммы, кажется, даже тараканы в щелях испуганно прижали уши.

Щупальца мгновенно опутали его, поднимая в воздух. Он забился, пытаясь вырваться, но тщетно. Тьма сгустилась вокруг него.

Из тени выступила фигура Морозовой — в полном боевом облачении Ночной Госпожи. В одной руке она держала шприц, с которого капала прозрачная жидкость, в другой — плеть кошка-девятихвостка.

— Ну что, котенок, — промурлыкала она, приближаясь к Тимуру, — Поиграем?

Тимур заскулил и попытался вжаться в стену. Щупальца стремительно обвились и вокруг него, приподнимая над землей.

— По… пожалеешь… — прошипел он, но голос дрожал.

— О, я не сомневаюсь, — усмехнулась Морозова, — Но жалеть будешь ты. Очень долго.

В последнем паническом рывке Гамма извернулся и сумел активировать свой наручный артефакт, плюющийся кислотой. Он, возможно, целился в меня, пытаясь пробить щит едкой субстанцией, но щупальца Морозовой дернули его руку в самый последний момент.

Струя зеленой, шипящей кислоты ударила мимо щита. Прямо по стене контейнера, точно по тому месту, где я выводил последние формулы.

Символы, выцарапанные кирпичом, растворились в шипящей пене. Бетон под ними почернел и пошел пузырями. Кислота съела последние, самые важные элементы уравнения.

Без них я не смогу… закончить доказательство.

Мой внутренний процессор перегрелся и выдал фатальную ошибку. Голубой щит лопнул, как мыльный пузырь. Сознание пронзила ментальная боль такой чистоты и силы, что по сравнению с ней средневековые пытки выглядели спа-процедурами.

Это был не просто срыв — это был синий экран смерти.

Я издал беззвучный крик и рухнул на землю. Сознание стремительно заволакивала тьма…

* * *

Сон. Я видел странный сон из тех, когда ты наблюдаешь сам за собой. Как компьютерных играх от третьего лица. Мое тело неподвижно лежало на холодном бетоне, а я словно парил над ним, словно бестелесный дух…

Невдалеке стояла Морозова. Она выглядела раздраженной, ее губы были плотно сжаты. За ее спиной, пойманный в темные, шевелящиеся щупальца, беспомощно болтался один из Одаренных — Гамма, кажется. Профессор с нескрываемым разочарованием смотрела на стену контейнера, покрытую шипящими разводами от кислоты.

— Испортил такую красивую работу, идиот, — прошипела она сквозь зубы. Голос звучал глухо, как из старого динамика, — Я даже не успела посмотреть… оценить глубину мысли…

А дальше события сна резко ускакали вперед. Словно кто-то рывком передвинул ползунок на временной шкале событий.

Снова Морозова. На этот раз она стояла не у контейнера, а где-то поблизости, среди куч мусора.

В руке она держала мой перстень — «Барьер Отрицания». Она внимательно его разглядывала, поворачивая так и этак. За ее спиной, словно жуткие марионетки, стояли те трое Одаренных — Бета, Гамма и Дельта. Их движения были рваными, неестественными, головы склонены под странным углом. Глаза были пустыми, безжизненными, зрачки неестественно расширены. Похоже, Ночная Госпожа нашла им новое применение в своем кукольном театре.

В следующий миг я оказался в совершенно незнакомом мне месте. Здесь повсюду были провода и светящиеся экраны, объединенные в некую причудливую сеть. Некоторые из них работали, отражая причудливые символы и диаграммы, на других были лишь помехи. И между ними с огромной скоростью носилась Алиса.

— Да что за звездец творится?! — выругалась Алиса, — Почему ничего стабильно не работает? Сеть перегружена? Или какой-то вирусняк завелся?

Она раздраженно дернула несколько проводов, отсоединяя мертвый монитор от общей сети.

— Все равно только память жрет и ресурсы отнимает, — пробормотала она и, размахнувшись, швырнула бесполезный экран вниз, в бездну, где мерцало алое сияние.

Я проводил падающий монитор задумчивым взглядом. Интересно, а там, внизу, что? Адский пункт приема вторсырья?

Алиса, больше не обращая внимания на мелкие неполадки, рванула вперед, в самую гущу проводов и экранов, туда, где сеть казалась наиболее плотной. Я последовал за ней.

И там, в центре этой безумной паутины, я увидел его.

Гигантский, черный, сегментированный позвоночник, уходящий в бесконечную тьму вверх и вниз. Он пульсировал слабым внутренним светом, а по всей его длине открывались и закрывались десятки алых глаз, лениво осматривающих пространство вокруг. Все провода, все нити этой сети сходились к нему, подключаясь к шипам и портам, покрывавшим его поверхность. А на самой вершине, там, где у обычного существа была бы голова, сиял неземным, холодным светом огромный синий кристалл. Мой кристалл. Или, точнее, кристалл Алисы.

Алиса металась вокруг гигантского позвоночника, как колибри у цветка. Она подлетала то к одному скоплению проводов, то к другому. В ее руке появился голографический гаечный ключ, она с деловитым видом начала что-то подкручивать. Время от времени она останавливалась, чтобы стукнуть ключом по особо непослушной детали.

— … да в рот я форматировала все эти флуктуации… опять зависло! Тебе втащить ключом, скотина? Или будешь работать? — ругнулась она.

Надеюсь, что скотина — это не я. Как хорошо, что мои мозги в надежных руках специалиста, аж камень с души…

…меня рывком швырнуло в новую часть сна. Снова Морозова. Она стояла… надо мной? Над моим неподвижным телом, лежащим на пыльном полу промзоны. Ее лицо было близко, выражение задумчивое, почти отстраненное.

И странным образом я знал, о чем она думала. Наверное, для сна это было нормально.

« Два трофейных мальчика — Тимур и он. Идеально. В этот раз не допущу ошибок. Он не вырвется. Создам ему такие условия, такие… стимулы, что он сам будет умолять остаться в сетях навсегда. Станет идеальным… питомцем? Нет, кем-то большим. Партнером? Орудием?»

«Чего?!» — я аж поперхнулся несуществующим воздухом, — «Кем-кем я стану? Ты что задумала, зараза?»

Морозова продолжала размышлять.

«Но стоп: Семен же спас Киру. Рискуя собой. Раненый, но такой храбрый, держался против Стеллингера и его могучего Дара. Наглый и дерзкий, давал мне советы по личной жизни на балконе… Хах… дурачок. Наивный, глупый мальчишка. Учил жизни ту, что видела тьмы больше, чем он — солнечного света. Но что это? Странное, но такое приятное тепло разлилось в груди. Непонятное чувство, но такое светлое, словно материнское… Что со мной?»