Протокол вскрытия

— Помедленнее, — попросила я, видя, что бедные призраки вот-вот бросятся наутек. Не из-за шквала вопросов, просто выглядел инспектор так, словно готовился воткнуть в ближайшую скоге этот самый кусочек серебра, а потом для верности добавить кастетом.

— Ладно, — согласился Эринг нехотя. Присел на стул, закатал рукава и поднял взгляд на допрашиваемых. — Ну, я слушаю!

Я отвернулась, скрывая улыбку. Эринг за работой забывал обо всем. Даже о том, что он вроде как боится призраков. Хотя сдается мне, что с этого дня он страх преодолеет.

Скоге дружно посмотрели на меня.

— Рассказывайте, — посоветовала я и подняла отброшенную Эрингом спиртовку.

Пожалуй, стоит все же сварить кофе.

— Так как вас выманили? — повторил Эринг, занеся ручку над чистым листом бумаги. Его глаза горели азартом. — Там ведь не было следов ритуала.

— Музыкой, — сознался призрак со вздохом.

— Как?! — Эринг вытаращил глаза.

— Музыкой, — повторил дух. — Он играл на скрипке.

— Он? — уцепился инспектор. — Значит, он был один?

Я прикусила щеку. Неужели ошиблась? Это было неприятно.

Скоге нервно затанцевала в ярком свете лампы.

— Играл — один! — объяснила она нетерпеливо. — Другие пришли потом.

Эринг кивнул.

— Дальше!

— Так красиво, — прошелестела она мечтательно. Даже зная, что это оказалось ловушкой, она не могла отделаться от чар. — Так чудесно!

— Значит, поэтому вы не боролись? — Эринг быстро черкал в блокноте.

— Нет, — скоге понурилась. — Мы были малы.

— Малы? — удивился он.

Призрак молчал, и мне пришлось объяснить:

— Скоге — духи природы. Магию их женщины получают с началом менструаций.

Эринг кашлянул — и смущенно зарозовел ушами.

— П-понятно, — выдавил он.

А я умилилась. После нескольких лет в полиции он еще не разучился стесняться! Впрочем, Эринг быстро взял себя в руки.

— Тогда почему за ними не присматривают? Ну, старшие?

— Старших мало, — убитая девочка-скоге горестно вздохнула. — Старшие говорят, мы ушли далеко-далеко и почти вымерли. А потом что-то случилось и…

— И? — повторил Эринг, напружинившись. Я в последний момент успела спасти почти убежавший кофе.

— Нас стало много, — объяснила скоге просто. — И потянуло сюда.

Громкий стук в дверь вспугнул призраков, как куропаток. Зеленоватый вихрь, тихий щелчок — и в морге остались только мы двое.

— Инспектор? — позвал из-за двери Амунди. — Можно мне войти?

Я хмыкнула. Надо же, какая деликатность! Чем мы тут, по мнению констебля, занимаемся?

— Заходи уже! — разрешил Эринг, хмурясь. — Все равно спугнул.

— Спугнул? — удивился Амунди, одним взглядом окинув пустой морг. Кроме нас с Эрингом не было ни души. — Кого?

— А, — махнул рукой Эринг, — какая теперь разница? Главное я выяснить успел: тут замешан музыкант. Поспрашиваю у наших.

Он с довольным видом захлопнул блокнот.

— Да? — я подняла брови и напомнила: — Эринг, у тебя ведь нет дела.

Он насупился.

— Хочешь сказать, что я должен бросить тебя одну? Тебе же по-любому придется в этом разобраться.

— Простите, господин инспектор, — Амунди принял самый смиренный и почтительный вид. Точнее, попытался принять. Смиренный медведь — это оксюморон. — Дела для вас.

Он протянул Эрингу кипу папок.

— Это все мне? — кисло спросил приятель и примостился на моем столе. Бегло пролистал и возмутился: — Дядя что, свихнулся? Опять эта белиберда?!

— Какая? — вздохнула я, присев с чашкой на подоконник.

Эринг хрустнул печеньем, не отрываясь от бумаг.

— Так, что тут у нас? Целая деревня, пострадавшая от «хельской лихорадки».

— Чушь, — прокомментировала я. — Обычная просовидная сыпь, может быть что угодно, от экземы до сифилиса. Дальше.

— Угу, — Эринг потер лоб и скривился. — Эти идиоты пишут в ИСА, вместо того, чтобы вызывать врача. Дальше водные девы, которых видели местные мужчины на дальнем хуторе.

— Сколько они перед этим выпили? — скептически спросила я. — Не морочь мне голову!

— Я не морочу! — возразил он. — От меня требуют это расследовать! И еще кучу всякой чуши.

— Например? — заинтересовалась я.

Если уж Эринг признает, что это чушь, а не мистика…

— Например, есть заявление о пропаже почтенной матери семейства. Муж утверждает, что его жена — прекрасная эльфийка, которая проникла в дом с солнечным лучом, вышла за него замуж, родила семерых сыновей и тем же путем исчезла!

— Надеюсь, ты быстро выяснишь, куда муж зарыл труп, — заметила я, принимаясь за второе печенье.

— Я выяснил, — скромно прогудел Амунди.

— Молодец! — скупо похвалил Эринг и бросил очередную папку на стол. — Йотун, как с ума все посходили! Такое впечатление, что половина горожан решила поубивать вторую из-за наследства, семейных склок и дурацких обид.

— Хм, — глубокомысленно заметила я.

Эринг уныло махнул рукой. Он выглядел расстроенным, а это с ним случалось нечасто.

— Пропаганда абортов, групповухи и наркотиков. Борцы за избирательные права женщин. Куча всяких сект. И все это надо расследовать!

— Расследуй, — я собрала грязную посуду. — Я в тебя верю.

— Злая ты! — надулся Эринг. Потом немного оживился: — Кстати, у нас завелась колония нудистов. Представляешь?

— Это еще кто такие? — из вежливости спросила я.

— Типы, которые не признают одежду, — ухмыльнулся Эринг. — Они обжили одну бухточку на побережье.

— Купаются голышом? — изумилась я. — По-моему, в Хельхейме для этого холодновато. Разве что в гейзерах.

— Не-а, — он помотал вихрастой головой. — Вообще голышом ходят. Постоянно.

— Они там еще не вымерли от переохлаждения? — Поинтересовалась я, справившись с удивлением. — В наших условиях это прямой путь к пневмонии.

— Как ни странно, пока все живы. — Эринг сжевал последнее печенье и встал. — Ладно, мне надо работать.

* * *

За пару часов я успела привести в порядок уйму документации. Поговаривали о внеплановой проверке, а я — женщина-доктор — для добропорядочных граждан была бельмом на глазу. Или, скорее, фурункулом на ягодичной мышце. Так что проверяли меня строго, приходилось содержать дела в идеальном порядке.