Провокации против России

В этом ответе, видимо, кроется вся разгадка. Сталин думал, что Гитлер ведет с ним игру обмана и шантажа и допускал возможность оттянуть время нападения на СССР хотя бы на полгода. Он знал, что Красная Армия еще не полностью готова к войне и хотел выиграть время до 1942 г., о чем откровенно высказался К. А. Мерецкову в начале февраля 1941 г.

* * *

В заключение считаю целесообразным высказать принципиальные положения, касающиеся подготовки к войне страны и армии.

* СССР в борьбе против фашистской Германии. М., 1976. С. 155.

105

Версия маршала Г. К. Жукова о том, что Сталин «игнорировал явную угрозу нападения фашистской Германии», некорректна. Приведенные в разделе факты говорят об огромной работе страны и армии по подготовке к отражению агрессии. Абсолютное большинство мероприятий на этот счет проводились по решению и под руководством Сталина.

Не соответствуют действительности укоренившиеся в отечественной историографии утверждения, что наши Вооруженные Силы были приведены в боевую готовность только по директиве Генерального штаба в 23.45 21 июня 1941 г. и данная директива была единственным документом на этот счет. На самом деле многие соединения и части приграничных военных округов и флотов по приказу командующих (с разрешения Генштаба) в боевую готовность были приведены 18-20 июня, о чем подтверждают И. Баграмян, П. Полубояров, П. Пуркаев, А. Головко, другие высокие руководители войск военных округов и флотов, а также рассекреченные документы.

При этом в военных округах имелись разработанные планы обороны государственной границы, а войска и флоты имели четкие и конкретные задачи по отражению немецкого удара.

Не хватало лишь правильного понимания современного «сценария» начального периода войны. Между тем если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, то ничто - ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы - не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае.

Одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период войны явилась недооценка Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни. Это самокритично признавал Г. К. Жуков: «При переработке оператив-

106

ных планов весной 1941 г. практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными».

Недооценка военным руководством начального периода войны тянула за собой просчеты в части, касающейся развертывания войск, вопросов отмобилизования, создания соответствующих группировок и т. д., что в конечном счете поставило наши войска в сложнейшие условия вступления в войну. Представляется, что эта одна из первопричин нашего поражения летом и осенью 1941 г. требует более серьезной проработки в историческом плане для извлечения из нее уроков Российской армией в настоящее время.

О каких уроках идет речь? Попытаюсь сформулировать их применительно к тому времени, то есть к жаркому лету 1941 г.

Для предотвращения катастрофы 41-го года необходимо было решить перед войной принципиальные проблемы теории и практики современного оперативного искусства:

во- первых, в корне пересмотреть способы и формы вступления государства в войну, а также ведения первых операций начального периода с учетом опыта военных действий гитлеровской армии. Отказаться от установок сдерживания первого удара противника слабыми армиями прикрытия с целью обеспечения отмобилизования и ввода в сражения главных сил. Эти установки времен Первой мировой войны фактически стали основной причиной наших поражений и потерь;

во- вторых, требовалось решительно изменить «слово

107

и дело» по отношению к обороне. Начиная с «Единой военной доктрины» М. В. Фрунзе, Красная Армия обучалась только наступлению. Оборону как нормальный вид боевых действий, к сожалению, неправомерно забыли, и войска всех категорий не умели обороняться по всем правилам оперативного искусства. В Генштабе и округах был разработан лишь один вариант действий наших войск в начале войны - наступательный. Оборонительного варианта плана не было. «План обороны государственной границы 1941 г.» являлся планом прикрытия отмобилизования и развертывания Красной Армии и его нельзя считать оборонительным планом войны. Танковые и механизированные корпуса оборонительных задач вообще не получали и вести оборону не умели. Приграничные военные округа (фронты) оборонительных рубежей в оперативной глубине заранее не создавали даже на таких естественных преградах, как крупные водные преграды. Между тем организованные действия наши войска начали вести лишь с того момента, как был создан сплошной стратегический фронт обороны;

в- третьих, исходная группировка войск приграничных военных округов строилась без учета возможных действий противника. Основные силы фронтов сразу же оказались под ударами главных моторизованных группировок немцев, на направлении которых соотношение сил было шести-восьмикратным в пользу противника;

в- четвертых, почти вся авиация размещалась на аэродромах вблизи границ и понесла тяжелые потери в первый день. Большая часть окружных мобилизационных запасов вооружения, боеприпасов, ГСМ и другого также была сосредоточена на небольшом удалении от границы и была захвачена немцами в первые дни войны;

в- пятых, игнорирование начального периода войны поставило наши войска в тяжелейшие условия. Вместо затяжных боев война с первых часов началась с сильней-

108

шего удара военной мощи вермахта: авиации, артиллерии, танковых и моторизованных войск, действиями по нашим тылам десантов и разведывательно-диверсионных групп.

Это ошеломило наши войска. Во многих частях и соединениях снизу доверху началась паника, из-за уничтожения средств связи терялось управление, возникали оцепенение и растерянность командного состава. Никто не знал истинную обстановку, правдивой информации. Организовать бой в этих условиях было невозможно. Стыдно признать, но просчет в оценке начального периода войны сказался сразу же в первые дни после 22 июня 1941 г.

Удары противника на главных направлениях были настолько мощными и стремительными, что у наркома обороны Тимошенко и начальника Генерального штаба Жукова уже на пятый день войны вкралось сомнение, может ли Красная Армия остановить врага до Москвы?*

Об этом самокритично вспоминал маршал Тимошенко спустя много лет после войны среди генералов и офицеров Белорусского военного округа. Жаль, что этот опытный, талантливый, много знающий военачальник не оставил после себя своих суждений о событиях того времени, в том числе по поводу начального периода войны. По его мнению, разработанный до войны план

* На этот счет маршал Жуков вспоминал: «Мы с Тимошенко считали, что Красная Армия сможет отразить вторжение противника в западных районах страны, а затем, измотав его ударные группировки, перейти в контрнаступление в соответствии с оперативным планом. Мысль о вероятности борьбы на подступах к столице впервые зародилась у нас с Тимошенко вечером 26 июня, когда я после возвращения из Киева побывал вместе с ним и Ватутиным у Сталина.

События на Днепре в начале июля отрезвили нас с Тимошенко…