Провокации против России

«Англия никуда не уплывет, - рассуждал Гитлер, - после победы над Советами она без войны будет поставлена на колени».

Третье. Форсированная подготовка СССР к отпору германской агрессии, разумеется, была известна Гитлеру. Задумывался ли Генштаб над тем, а что из этого следует? Очевидно, прежде всего то, что Гитлер не будет ждать, когда Красная Армия полностью перевооружится и получит превосходство над вермахтом по всем показателям.

После разгрома Франции (перемирие было подписано 22 июня 1940 г.) немецкий главный штаб доложил Гитлеру расчеты, согласно которым Красная Армия через 1 - 1,5 года будет превосходить вермахт по многим

93

направлениям. Фюрер пришел к выводу, что войну с Советами надо начинать в 1941 г.

Неужели и на этот раз советский Генштаб и Наркомат обороны не рассматривали такой вариант развития военных событий? Ссылаются обычно на политический авторитет Сталина, его непререкаемое предвидение. Но в заявлениях генштабистов того времени звучит это неубедительно. Дело, представляется, в другом.

«Мозг» армии - Генеральный штаб - обязан в первую очередь разгадывать военные замыслы и намерения врага. И не только разгадывать, но и делать соответствующие предложения, а также - что очень важно - настойчиво убеждать в этом политическое руководство страны. Видимо, этих качеств нашему Генеральному штабу недоставало: негативно сказывалась слепая вера в прозорливость вождя, стремление угадать его мысли.

В распоряжении Разведывательного управления Генерального штаба находились все данные о плане «Барбаросса», а начальник РУ ГШ генерал Ф. И. Голиков, докладывая о нем Сталину, убеждал его, что «это, товарищ Сталин, дезинформация». Вот выводы Голикова:

«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года, считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года (т.е. 1941 г.
– Н. Ч.) войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Можно привести, например, такой на первый взгляд малозначимый факт. Начиная с конца 1940 г., то есть почти сразу после утверждения плана «Барбаросса» (18 декабря 1940 г.), в вермахте появляются в большом количестве военно-географические и военно-топографические карты российской территории с подробным

94

описанием рельефа местности: проходимость дорог, мостов, водных преград, заболоченных мест, лесных массивов и т. д.

Сведения о таком факте из различных источников поступали в Москву. Не думаю, что от этой мелочи могли отмахнуться в советском Генеральном штабе, так как эти сведения в общем комплекте разведывательных данных говорили о многом.

Имеется целый ряд подобных примеров. Они известны. Разве можно валить только на Сталина промахи и просчеты в оценке обстановки? Очевидно, Наркомат обороны и Генеральный штаб также должны взять ответственность на себя за то, что они не сумели аргументированно доказать Сталину о нападении Германии на СССР летом 1941 г., поскольку сами верили в фальшивую операцию «Морской лев», не понимали сути «странной войны» англичан и французов, слабо разобрались в замысле действий и группировке германских войск на нашей западной границе.

Надо отдать должное маршалу Г. К. Жукову за его открытое признание: «Я не чувствовал тогда, перед войной, что я умнее и дальновиднее Сталина, что я лучше него оцениваю обстановку и больше него знаю. У меня не было такой собственной оценки, которую я мог бы с уверенностью противопоставить как более правильную оценкам Сталина… Наоборот, у меня была огромная вера в Сталина… В данном случае в его способность уклониться от войны, отодвинуть ее. Тревога грызла душу. Но вера в Сталина… была сильнее. И как ни смотреть на это сейчас - это правда».

Теперь рассмотрим проблему о внезапности нападения - пока неразгаданную.

Выше было показано на конкретных примерах и фактах, что все флоты и войска приграничных военных округов (кроме ЗапОВО) в период 18-20 июня были готовы встретить противника во всеоружии. Поэтому возникает, пожалуй, самый насущный вопрос: о какой внезапности нападения противника мы посто-

95

янно говорили и говорим сегодня в нашей исторической литературе?

В этом деле, на мой взгляд, необходимо серьезно разобраться и приобрести ясное понимание - была ли внезапность нападения? Правильно ли мы считаем, что якобы эта самая внезапность стала чуть ли не главной причиной поражения наших войск горячим летом 1941 г.?

Объективно ответить на эти вопросы значит покуситься на миф о пресловутой «внезапности», который настолько укоренился в нашем сознании и в исторических трудах, что остается непререкаемым до сих пор. А между тем при тщательном анализе событий того времени выясняется, что нападение германского вермахта в июне 1941 г. не было для нас неожиданностью.

На вопрос: что такое внезапность?
– исчерпывающий ответ с военной точки зрения дал маршал Г. К. Жуков: «Что значит внезапность, когда мы говорим о действиях такого масштаба? Это ведь не просто внезапный переход границы, не просто внезапное нападение. Внезапность перехода границы сама по себе еще ничего не решала. Главная опасность внезапности заключалась не в том, что немцы внезапно перешли границу, а в том, что для нас оказалась внезапной ударная мощь немецкой армии; для нас оказалось внезапностью их шестикратное и восьмикратное превосходство в силах на решающих направлениях; для нас оказались внезапностью и масштабы сосредоточения их войск, и сила их удара. Это и есть то главное, что предопределило наши потери первого периода войны. А не только и не просто внезапный переход границы»*.

Таким образом, и приведенные факты, и формулировка Г. К. Жукова свидетельствуют о том, что внезапности нападения в обычном понимании не было. Она в свое время была придумана для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправ-

* Глазами человека моего поколения. М., 1988. С. 356.

96

дать просчеты высшего военного командования в этот период. Подтверждением такого вывода является также вторая (главная) часть проблемы внезапности - о недооценке ударной мощи немецкой армии. Резонно поставить вопрос: почему удар гитлеровцев оказался для нас столь ошеломляющим и роковым? Почему мы понесли в первый день и в первые месяцы войны тяжелейшие потери?

За эти и многие другие просчеты несут ответственность в первую очередь военные - Наркомат обороны, генштабисты, разведчики. Предоставим слово на этот счет опять же маршалу Жукову: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники, ни Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».