Прозрение. Том 2
Шрифт:
Лица были напряжёнными, но ведь и без Кьё нам сегодня хватило нервов.
Млич явно думал о чём-то своём, постукивая ногой и сжимая пальцы. Похоже, его беспокоило непонятное задание, я же ему ничего не сообщил толком — куда летим и зачем.
Келли тоже психовал, но без лишних жестов. Вспомнил, зараза, как мы все любили электробичи, когда попали на Юг?
Я скосил взгляд на бледную физиономию Дерена и оторопел — пилот смотрел не на собаку, а на главного медика: долгим, изучающим, нехорошим взглядом!
Что же он в нём углядел?
Меня притягивала открытая рана на брюхе собаки — уже
Дерену достаточно глаз, значит, и я пойму.
Что могло насторожить лейтенанта? Сквозь марево маски проступали поджатые губы…
Недоволен, но это понятно. Делать ему больше нечего, кроме кесарения собаки.
А почему он вообще согласился?
Последняя мысль вдруг не понравилась мне радикально. Медики живут моралью своего клана. И на «Вороне», и на «Персефоне» ни один до этого не подстилался под капитана.
Неужели главному медику что-то от меня нужно? Причём… это что-то вряд ли зависит от наших отношений. Он ведь не стремится к личному общению.
Неужели шпион? Засланный казачок? Потому и потворствует?
Я оглянулся на Дерена. Он встретился со мною глазами и кивнул.
О, какой я стал умный, аж в животе защипало.
Щенок оказался чёрный, как кусок антрацита. Значит, всё-таки местные псевдособаки. Кто бы подумал, что они способны скрещиваться с грантскими охотничьими?
Внуки у Кьё вряд ли будут, и неизвестно, выживут ли дети: разница в две хромосомы…
Впрочем, медики дело своё знали туго. Спустя полчаса плаценту отделили, пузо зашили, а четыре крупных угольных щенка были уложены под бок матери.
Медик сообщил, что повязка рассосётся через неделю, до той поры нужно внимательно следить за собакой, не давая ей лизать шов.
Я позвал Логана. Он слушал, кивал, вздыхал, глядя на бессильно вытянутые лапы виновницы «банкета».
«Может, её нужно перенести в мою каюту?» — читал я на его лице незаданный вопрос.
— Господин капитан, магнитные помехи 4–45–76-надир! — дежурный возник за плечом.
— Разведчики? — спросил я.
Мерис не рискнул передавать координаты, послал визитёров.
— «Пламя заката», капитан. Говорят, «нам посылка».
— Принимайте!
«Всё. Вот оно», — ударило болью в виски и замутило. Я старался даже не думать о том, что этот момент наступит. Дерен крепко помог — браслеты, собака. Мне лучше — сразу в бой. Я готов теперь ко всему: пусть все вокруг трахаются, рожают, и лишь задание Мериса отзывалось спазмами в горле.
— Готовьтесь к разгону! — неужели это мой голос?
Инспектор Джастин не любит шлюпки… Прикидывался, как Мерис с курением? Он же хатт, какие ему перегрузки?
— Господин капитан… — решился Логан.
— На носилки её и ко мне. Можешь болтаться при капитанской. — Я нашёл глазами Млича: — Готовимся к разгону, ось 17-надир. Координаты нам сейчас зашлют разведчики. Рос, Дерен — отдыхайте, в ночь или утром снова уйдём на Кьясну. Гарман, оповести личный состав, к нашему возвращению всех на борт, и чтобы полный комплект. Мне сегодня под руку рекомендую не лезть — до визита на «Пресефону» инспектора Джастина
буду занят, после — просто не лезть! Вопросы?— Что-то мне нехорошо, кэп, — пробормотал Млич.
Покосился на Дерена, всё ещё похожего на взявшую след собаку.
Млич ощущал наше беспокойство, но причин не понимал. Ну и хорошо. Меньше знаешь, крепче спишь.
— Господин капитан, — врезался в разговор дежурный связист, всплыв посреди коридора плоским видеоизображением. — Вас вызывают с «Факела». Шифрованный канал.
Только бы не сорваться. Я же уже доказал себе, что могу?
— Соединяй.
Дежурные обменялись уставными фразами, видеоэкран вздулся пузырём, переходя в голорежим.
Инспектор Джастин обозрел коридор и поморщился, увидев скопление народа.
Дерен и Млич тут же направились к выходу на радиалку, навигатор к тому же утянул за плечо Келли.
Рос ушёл раньше, сразу после моего приказа отдыхать. Логан тоже ретировался с обзора.
Один Гарман остался стоять рядом со мной, хлопая белёсыми ресницами. Я показал ему, в какую сторону идти.
Сердце билось через раз: срывалось после первого удара и скатывалось вниз.
— Доброго времени, инспектор. Мы готовы забрать вас, откуда скажете.
— Ты мне скажи, как одеться?
— Помещение архива оборудовано искусственным климатом. А на Кьясне сейчас тепло, только мухи по вечерам. Но инсектициды я возьму сам.
— Сколько времени тебе надо?
— Если один прокол, то сорок минут для разгона, господин инспектор.
— Шустрый какой. Заберёшь меня через два часа, я ещё распоряжусь кое о чём.
— Слушаюсь.
Щелчок рассоединения…
И ярость: хатт! Хатт! И руку в кровь о стену.
Это смешно: стольких я потерял, но мозг сжигают те, кого никогда и не видел сам.
Я не воевал с хаттами! Я не знаю о них ничего, кроме истерики пропаганды! Я дурак, кретин!
Я же отлично знаю инспектора… Но я не могу с ним теперь…
Движение ладонью над спецбраслетом. Кровь собирается в шарики на упругом экране:
— Дерен!
Кажется, я заорал, потому что экран дёрнулся, а помехи в корабельной связи — моя нервная прерогатива.
Стоп, успокойся, идиот. От нервов нет никакого толка. Ты всё равно должен будешь это решить и решишь.
Дерен достаточно прикрывал тебя сегодня эмоционально. Ты уже почти выдохся. Ты даже руку содрал нечаянно. Гнев иссяк, вышел весь по кускам.
Экран браслета мерцал, но в коридоре медленно реанимировалось освещение.
— Да, мой капитан, — лейтенант ответил негромко, на языке Содружества. И меня даже не согрело — обожгло его настоящим, человеческим нутром.
Он вышел из радиального коридора. Видно, стоял прямо у развязки, за переборкой.
— Дерен, — прошептал я, — скажи, а как ты это понимаешь — что такое — воля?
— Воля — это власть. Над собой, над кем-то.
— И кто сейчас имеет над тобой власть?
— Не знаю, капитан. В сороднениях положено подчиняться наивысшей точке собственного «я». Сумме самых развитых масок сознания. Маски изменчивы, воля постоянно находится чуть-чуть над тобой, хоть она и твоя. У нас говорят, что там уже не ты, а «воля твоего бога». Потому я и испугался волевого насилия.