Пруссачество и социализм

первый взгляд возможно проведение социализ-

ма и сверху и снизу, и в том и в другом случае

в форме диктатуры. В действительности же оба

типа постепенно вылились бы в ту же самую ко-

нечную форму. В настоящий момент это еще до

такой степени непонятно, что обе партии про-

должают видеть в конституции окончательное

решение. Но здесь дело не в тезисах, а в личнос-

тях. Если рабочим вождям не удастся в ближай-

шее время выказать требуемые от них высокие

государственные способности, то их проявят

другие. В организации, принципиально устра-

няющей различие между рабочими и чиновни-

ками, где каждому способному человеку открыт

упорядоченный путь от физического труда низ-

шего разряда через должности надзирателей

к руководству хозяйственным организмом, -

в руках прирожденного государственного чело-

века сольются консервативные и пролетарские

конечные цели: полная национализация хозяй-

ственной жизни не путем конфискации, а путем

законодательства. Однако высшее управление

не может быть республиканским. Республика

ныне означает, если отбросить в сторону все ил-

люзии, продажность исполнительной власти ча-

стному капиталу. Монарх повинуется традиции

своего дома и миросозерцанию, вытекающему

из его призвания. Можно об этом думать как

угодно, но, во всяком случае, это его поднимает

145

над партийной политикой интересов современ-

ного типа. Он - третейский судья, и если в госу-

дарстве, организованном по социалистическому

образцу, профессиональные советы вплоть до

высшего государственного совета выбирают лю-

дей по их практическим способностям, он мо-

жет делать выбор более узко - по нравствен-

ным качествам. Президент же или премьер-ми-

нистр, или народный комиссар - креатура пар-

тии, а партия - креатура тех, кто ее оплачива-

ет. Монарх - ныне единственная защита прави-

тельства от торгашества. Мощь частного капи-

тала соединяет монархические и социалистиче-

ские принципы. Индивидуалистический идеал

собственности означает подчинение государства

свободным хозяйственным силам, иными слова-

ми, демократию, то есть продажность прави-

тельства частному богатству. В современной де-

мократии народные вожди выступают не против

вождей капитала, а против самих денег и их

анонимной власти. Вопрос в том, многие ли из

вождей могут противостоять этой власти. Чтобы

узнать, чем уже немолодая и поэтому воодушев-

ленная своими собственными достоинствами де-

мократия в действительности отличается от

той, какую представляют себе идеологи, следует

почитать рассказ Саллюстия о Катилине^

и Югурте^. Нам несомненно предстоит ока-

заться в том же положении, в каком был Рим,

но монархически-социалистический строй мог

бы сделать это положение не опасным.

Таковы три идеала собственности, которые

ныне борются между собой: коммунистичес-

кий, индивидуалистический и социалистичес-

146

кий. Соответственно, их конечная цель - это

распределение, организация в тресты или уп-

равление совокупной производительной собст-

венностью мира.

XXIII

Я до сих пор умалчивал о России; намеренно,

так как здесь есть различие не двух народов,

но двух миров. Русские* вообще не представля-

ют собой народа, как немецкий или англий-

ский. В них заложены возможности многих на-

родов будущего, как в германцах времен Каро-

лингов^. Русский дух знаменует собой обеща-

ние грядущей культуры, между тем как вечер-

ние тени на Западе становятся все длиннее

и длиннее. Разницу между русским и западным

духом необходимо подчеркивать самым реши-

тельным образом. Как бы глубоко ни было ду-

шевное и, следовательно, религиозное, полити-

ческое и хозяйственное противоречие между ан-

гличанами, немцами, американцами и францу-

зами, но перед русским началом они немедленно

смыкаются в один замкнутый мир. Нас обманы-

вает впечатление от некоторых, принявших за-

падную окраску, жителей русских городов. На-

стоящий русский нам внутренне столь же чужд,

как римлянин эпохи царей и китаец времен за-

долго до Конфуция, если бы они внезапно по-

явились среди нас. Он сам это всегда сознавал,

*Подробное изложение будет дано во II-ом томе <Заката

Европы>.

147

проводя разграничительную черту между <ма-

тушкой Россией> и <Европой>.

Для нас русская душа - за грязью, музыкой,

водкой, смирением и своеобразной грустью -

остается чем-то непостижимым. Наши сужде-

ния о России, суждения поздних и духовно со-

зревших городских жителей совсем иной куль-

туры, - мы создаем их сами. То, что мы здесь

<познаем>, это не первые проблески теперь

лишь рождающейся души, о которой даже До-

стоевский говорит лишь беспомощными наме-

ками, но созданный нашим духом образ этой

души; он возникает на основании поверхност-

ного представления о русской жизни и русской

истории. Почерпнутыми из собственного наше-

го внутреннего опыта определениями вроде во-