Пруссачество и социализм

бодной торговли, в которой к 50-м годам XIX ве-

ка - последней эре классического парламента-

ризма - победили виги, закончилась полным

соглашением. Тори и виги отличались друг от

друга только постольку, поскольку одни отдава-

ли предпочтение войне и покорению, другие -

купеческому проникновению, смелости и хит-

рости пирата. Ныне же экономические противо-

речия порождают две новые партии - партию

денег и партию труда - и эта борьба не может

более вестись парламентскими средствами.

Здесь спор идет уже не о форме, но о самой сущ-

ности, и поскольку обе партии отказываются

подчиниться чуждому им принципу, принципу

государства, его беспартийному авторитету, нет

выхода, кроме окончательного подчинения од-

ной хозяйственной партии другой.

XX

Маркс распространил на всю историю картину

промышленной Англии, воспринятую им и без

того в весьма схематическом и сомнительном по-

нимании. Он утверждает, что его хозяйственная

система годится для всего человеческого общест-

ва, прибавляя при этом, что она - самое сущест-

венное в ходе истории. Маркс похож здесь на

Дарвина, который также исходил из Мальтуса,

125

и утверждал, что его система сохраняет значение

для <всех организмов>, между тем как на деле

она приложима только к высшим человекопо-

добным животным, и становится абсурдной, ес-

ли отдельные законы, такие, как половой под-

бор, мимикрию и наследственность, серьезно

применять к грибовидным или кораллам.

Материалистическое понимание истории, ко-

торое признает экономическое состояние причи-

ной (в физическом смысле слова), а религию,

право, нравы, искусство и науку лишь функция-

ми экономики, несомненно в нашей поздней ста-

дии развития обладает какой-то убедительнос-

тью, так как оно обращается к мышлению безре-

лигиозных и лишенных традиций людей боль-

ших городов. Материалистическое понимание

истории убедительно не потому, что хозяйствен-

ное положение действительно стало <причи-

ной>, а оттого, что искусство и религия стали

бессильными, пустыми и внешними и на деле

производят впечатление теней единственно

сильно развитой формы, выражающей совре-

менность. Все это прежде всего английское - ре-

лигия как Cant, искусство как Comfort для выс-

шего класса и подаяние для низшего (<искусство

для народа>), - проникли в другие страны вме-

сте с английским жизненным стилем.

Гегель стоит над уровнем исторической дей-

ствительности, его же ученик Маркс - ниже

этого уровня. Если устранить метафизику Геге-

ля, то в его лице выступает политический мыс-

литель, обладающий таким сильным понима-

нием действительности, какого второго не зна-

ет новая философия. Он ставит, как пруссак по

126

духовному сродству, в центр своего весьма глу-

бокого, почти по-гетевски задуманного разви-

тия государство, с той же уверенностью, с ка-

кой Маркс, как англичанин по духу, ставил

в центре своего механически-дарвинистическо-

го понятия <эволюции> (по-немецки <прогрес-

са>) хозяйство. Государство, по Гегелю, есть

творческое начало истории, политика - это

история. <Человеческое общество> - не его

слово. Высшие чиновники поколения Бисмар-

ка были по большей части строгими гегельян-

цами. Маркс же мыслит историю вне государ-

ства, он смотрит на нее как на арену борьбы

партий, как на спор частных хозяйственных

интересов. Материалистическое понимание ис-

тории - это английское понимание, историчес-

кий аспект необузданного народа викингов

и торговцев.

Однако ныне невозможен такой образ мышле-

ния. XIX век был веком естествознания, XX

век - век психологии. Мы не верим больше во

власть разума над жизнью. Мы чувствуем, что

жизнь господствует над разумом. Понимание

людей для нас важнее, чем абстрактные и общие

идеалы; из оптимистов мы превратились в скеп-

тиков: нас интересует не то, что должно про-

изойти, а то, что произойдет, и нам важнее гос-

подствовать над фактами, чем стать рабами иде-

алов. Логика природы, цепь причин и следствий

кажется нам поверхностной, только логика ор-

ганического, судьба, инстинкт, который мы

в себе чувствуем, его всемогущество, которое мы

видим в смене событий, раскрывают глубины

возникновения. Марксизм - это идеология. Это

127

обнаруживается и в его разделении истории на

периоды, что материалист перенял у христиан-

ства после того, как угасла сила веры. Путь эво-

люции ведет от древности через средние века

к новому времени, а в конце ее стоит реализо-

ванный марксизм - земной рай. Было бы лиш-

ним опровергать это представление. Внушить

современному человеку новый взгляд, из кото-

рого с необходимостью сама собой образуется

иная картина исторического процесса, - такова

наша задача. Жизнь не имеет <цели>. Человече-

ство не имеет <цели>. Существование вселен-

ной, в которой мы, на нашей маленькой плане-

те, представляем лишь незначительный эпизод,

нечто слишком возвышенное для того, чтобы