Пруссачество и социализм
Шрифт:
результат сделал революцию смешной до отчая-
ния: она разразилась, чтобы поджечь собствен-
ное жилище.
Обещание, которое немецкий народ в 1914 го-
ду дал сам себе, то дело, которое он начал мето-
дично, без излишнего пафоса осуществлять, то,
во имя чего пали два миллиона людей, было от-
вергнуто и уничтожено. И тогда революционе-
ры беспомощно остановились, не зная, что
предпринять, чтобы доказать самим себе факт
существования движущейся
ции. Это было необходимо, так как рабочий,
ожидавший чего-то совсем другого, недоверчи-
во озирался. Однако этого нельзя было достиг-
нуть одним лишь ежедневным выкрикиванием
в пустое пространство боевых лозунгов.
vi
Итак, невозмутимо либеральный Михель восста-
новил опрокинутый трон и сел на него. Он был
добродушным наследником этого шутовского
27
переворота, всем сердцем враждебный социализ-
му, и потому одинаково не переносящий консер-
ваторов и спартаковцев, преисполненный стра-
ха, чтобы в один прекрасный день обе партии не
обнаружили между собою общее начало. Карл
Моор^, заседавший в клубном кресле, свободо-
любиво и терпимо относился ко всем охотникам
за наживой, даже самым сомнительным, при ус-
ловии, чтобы республиканско-парламентарно-
демократический принцип сохранялся в непри-
косновенности, чтобы были щедры на слова
и умеренны в действиях, чтобы смелость, реши-
мость, дисциплина в подчинении и остальные
проявления сознания авторитетности заботливо
устранялись из окружающей его среды. Для сво-
ей защиты он призвал на помощь подлинного
солдата - единственное создание ноябрьских
дней - и все же затаил глубокое недоверие к ду-
ху милитаризма, без которого Веймарский фарс
скоро пришел бы к концу.
Того, что здесь было проявлено в области мы-
шления, способности к созиданию, выдержки
и достоинства было вполне достаточно, чтобы
раз и навсегда опозорить парламентаризм в Гер-
мании. Под знаком черно-красно-желтого зна-
мени, которое, благодаря этому, окончательно
стало смешным, были возобновлены все нелепо-
сти <церкви св. Павла>, в которой политика
точно так же вместо действия сводилась к пра-
здной болтовне, возведенной в принцип. Герой
1917 года достиг вершины успеха: достойное
его перемирие, достойный его союз народов
и мира, достойное его правительство. Михель,
улыбаясь, махал шляпой в ожидании, что
28
Джон Буль проявит великодушие и, прослезив-
шись, подписал мир, когда тот действительно
проявил его, выдвинув
в качестве своего управ-ляющего делами рассвирепевшую Францию.
Веймар осужден в сердце народа. Никто даже
не смеется. Утверждение конституции наткну-
лось на абсолютное равнодушие. Веймарские
деятели полагали, что парламентаризм еще
в начале своего развития, между тем как в дей-
ствительности даже в Англии он быстро идет
к упадку. Так как оппозиция представлялась
им показателем парламентского всемогущества
(английская система, на самом деле, кладет
в основу существование сильных индивидуаль-
ностей, которые издавна разделяются на две
друг друга обуславливающие группы, у нас же
не было и речи о сильных индивидуальнос-
тях) - то они неизменно пребывали в оппози-
ции по отношению к правительству, которого
больше не существовало: картина класса в шко-
ле, когда нет учителя.
Этот эпизод, конечно, заслужит в будущем
глубочайшее презрение. 1919 год знаменует со-
бой низшую точку падения немецкого достоин-
ства. В церкви св. Павла сидели честные глуп-
цы и доктринеры, натуры склада Жан Поля^;
здесь же чувствовались личные интересы. Эти
партии слишком часто смешивали родину с вы-
годой. Мы переживаем эпоху Директории^
раньше Термидора^. Горе нам, если впоследст-
вии придется наверстывать промежуток пути,
через который мы перескочили! Не может быть
сомнения, что это изолгавшееся историческое
действо неудачной и неоконченной революции
29
рано или поздно прекратится. За границей го-
товится новый акт мировой войны. Мы живем
быстро. В то время как Учредительное Собра-
ние, этот ухудшенный вид рейхстага, сколачи-
вает из обломков разрушенного государства из-
бу, а спекуляция и барышничанье жалованьем,
товарами и должностями ускоренным темпом
превращаются в единственное занятие населе-
ния, некоторые граждане начинают иначе, чем
раньше, думать о последнем годе. Они сравни-
вают то, что построено теперь, с тем, что было
раньше. Они догадываются, что в действитель-
ности народ никогда не выбирает между раз-
личными государственными формами. Выби-
рать можно только внешний покров, но не дух,
не сущность, хотя общественное мнение посто-
янно смешивает одно с другим. Написанное
в конституции само по себе всегда лишено зна-
чения. Важно то, что извлечет из этого народ-
ный инстинкт. Английский парламент правит
на основании неписаных законов, развившихся
из старинной практики и часто весьма мало де-