Пружина для мышеловки

Из всего сказанного я понял одно: выступать в моем клубе папа не будет, ибо сам клуб он считает пустой и глупой затеей, не стоящей доброго слова. И вообще, он не намерен помогать мне в моей работе, потому что чем скорее я ее брошу, тем будет лучше для всех, и в первую очередь – для меня самого.

– Хорошо, папа, спасибо, – я улыбнулся как можно радостнее, – я всё понял. Так что мы решили с цветком? Куда будем ставить?

Все облегченно перевели дух. И вот тут я достал из-за пазухи свою маленькую месть, припасенную еще в аптеке:

– Кстати, папуля, не беспокойся, таблетки от геморроя я привез. Лечись на здоровье.

Не зря, не зря про моего отца говорят, что он не только великий певец, но и превосходный актер. Его самообладанию можно позавидовать. Лицо осталось таким же оживленным, и спина прямая, и грудь колесом, и голова все так же высоко поднята. Однако контролировать вегетативные реакции не дано на этом свете почти никому. Поэтому папа позеленел. И весьма заметно.

– У тебя своеобразный юмор, сынок, – пророкотал он голосом, предвещавшим мало хорошего.

В те исторические минуты дураков в зимнем саду не было. Ни одного. Поэтому все всё поняли.

– Владимир Николаевич, – Юля подхватила моего отца под руку и потащила к двери, – по-моему, пора доказать вашему сыну, что геморроем вы не страдаете. Как насчет мазурки? А Игорь пусть побудет тапером.

Я оценил ее находчивость, хотя насчет мазурки что-то засомневался. Ну, папа-то, несомненно, станцует, вопросов нет, тридцать лет на сцене что-нибудь да значат, а вот что касается Юли – тут я не уверен. Мы вошли в комнату, где стоял рояль, и я громко объявил:

– Мазурка! Приглашаются все желающие! Солисты – Владимир Дорошин и Юлия Пинчук.

Гости удивленно оживились (или оживленно удивились?) и приготовились к очередной хохме. Эту компанию я знал много лет: кроме мамули, никто мазурку не станцует, но поскольку папа уже ангажирован Юлей, то для мамы и кавалера не найдется. Я заиграл что попроще из Шопена (для сложной вещи я технику давно подрастерял), а папа с Юлей пустились в пляс. Да как! Не думал, что папенька все еще способен на такие пируэты. Хотя чему удивляться? Он с виду неказист, а за формой своей следит – будьте-нате. Каждый день проплывает в бассейне по километру мощным брассом, чтобы дыхалку поддерживать.

Мусатов облокотился на рояль и склонился ко мне.

– За что ты его так? Давние контры?

– Угу, – кивнул я, не прерывая быстрого пассажа. – Больная тема. Не одобряет мой профессиональный выбор. Слушай, а где это твоя Юля научилась мазурку танцевать?

– Она в детстве бальными танцами занималась.

– А-а… Ты не обижаешься, что папаня с ней заигрывает? Не обращай внимания, он любит молодых женщин, но чисто эстетически. Дальше поглаживаний по головке или по плечику дело не зайдет.

Я нагло кривил душой, потому что точно знал: если папа захочет, то дело зайдет именно туда, куда он захочет. Его любовница, о которой я совершенно случайно узнал, была молода и ослепительно красива.

– Надеюсь, – усмехнулся Андрей. – Хотя я вообще-то не ревнив.

Мазурка приближалась к концу. Я осторожно взял последнюю ноту, невесомую, воздушную, и отнял пальцы от клавиш. Под обрушившийся на танцоров шквал аплодисментов и приветственных криков вошла мама и пригласила всех к столу. Праздник продолжался.

После второго застолья все вывалились из дома и принялись дурачиться вокруг наряженной елки. Дядя Ваня Лютц вынес гитару, я взял скрипку, и мы устроили танцы на снегу. Оказалось, что приехавшая с Лютцем певица захватила с собой костюм цыганки Азучены, мы быстренько развели костер, и она устроила показ цыганского танца, после чего переключилась на пение цыганских песен, под которые уже плясали все.

Играть на скрипке и одновременно танцевать я не умел, поэтому стоял неподвижно и через какое-то время замерз так, что готов был свалиться в обморок. Хорошо тем, кто выпил, а мне ведь еще за руль садиться. Обычно в Новый год я остаюсь ночевать у родителей и в спиртном себя не ограничиваю, но сегодня мне придется отвозить в город Юлю и Андрея, поэтому согреваться алкоголем я права не имею. Придется довольствоваться очень горячим чаем. Дождавшись перерыва в танцах, я побежал в дом, согрел чайник и, обжигаясь, выпил огромную чашку сладкого чая с тремя пирожками. Или с четырьмя. Или даже с пятью… Сладкое еще не подавали, и блюда с красиво уложенными пирогами, пирожками и пирожными стояли на кухне, такие соблазнительные на вид, источающие умопомрачительные запахи. Я отчетливо помню, как брал первый пирожок с яблоками и как мне было вкусно, а потом память фиксирует только момент, когда я вдруг увидел, что горка на блюде как-то подозрительно уменьшилась, причем уменьшилась ощутимо.

Я устыдился, постарался переложить оставшиеся пирожки так, чтобы горка казалась попышнее, быстро сполоснул чашку и направился к входной двери. Натягивая куртку, я услышал за дверью голоса. Кто-то разговаривал, стоя на крыльце. Я затих и прислушался. Андрей и Юля. Подслушивать не хотелось, и я собрался уже было толкнуть дверь, но вдруг понял, что они говорят обо мне. Если бы о себе, о своих отношениях, я бы точно вышел сразу и отошел подальше. Но ведь обо мне… Мало кто удержится от соблазна узнать, что люди говорят о тебе за твоей спиной. Я человек стандартный, малооригинальный, поэтому поступил так, как поступило бы большинство: замер и стал слушать.

– …удивительный. Помнишь, я в машине говорила о способности к безответной любви?

– Помню.

– А теперь ты говоришь, что у него напряги с отцом из-за выбора профессии. Думаю, что и с матерью тоже.

– Почему ты решила?

– А ты посмотри на его маму. Она же с мужа глаз не сводит, в рот ему заглядывает. Вряд ли она осмелится на точку зрению, отличную от его мнения. Так что у Игоря проблемы с обоими родителями. И при этом он так их любит! Ведь все про них понимает и все им прощает, хотя слепому ёжику видно, что ему это неприятно.

– Да, про геморрой он круто завернул, – усмехнулся Мусатов. – Я думал, папашу кондратий хватит.

– Ну а я о чем? Я же с ним в обнимку в этот момент стояла и чувствовала, как он напрягся. Думала, он меня как сырое яйцо раздавит – так его заколдобило. Ты понимаешь, Андрюша, способность любить человека независимо от того, как он к тебе относится, это признак огромной душевной силы. Люди слабые по сути своей враждебны, они знают, что слабы, поэтому стараются ограничить возможности нанесения удара по себе, то есть изначально видят во всех врагов и идут на сближение только с теми, кто гарантированно не сделает им больно, не обидит, не унизит, не оскорбит. А сильный человек ничего не боится, он знает, что вынесет любой удар, поэтому может позволить себе роскошь любить всех. Ну, может, не любить, но хорошо относиться. Ему не нужны гарантии ответности. Ты понимаешь, о чем я?

– Примерно. Ты думаешь, Игорь именно такой? Ты же его совсем не знаешь, сегодня только познакомилась с ним.

– А мне и знать не нужно. Вернее, мне достаточно того, что я уже знаю, – судя по голосу, Юля начала горячиться. – Вот смотри: он организовал какой-то клуб для пожилых людей, то есть он заботится о стариках, сочувствует им, старается как-то помочь. Правильно?

– Наверное. И что из того?

– А то. У тебя бабушки-дедушки были? Ты их застал?

– Были, конечно. Я даже прабабушку застал, бабку отчима. До девяноста лет дожила старушка. Мне было лет десять, когда она умерла.