Пружина для мышеловки

А во что я готов поверить?

Ответа я не нашел и, тяжело вздохнув над горой грязной посуды, скопившейся в кухонной мойке, взял телефонную трубку и набрал номер домашнего телефона Виктора Альбертовича Пинчука. Я настолько не ожидал услышать Юлин голос, что даже растерялся и начал блеять что-то маловразумительное.

– Привет, Игорь, – весело ответила Юля. – Сейчас папа подойдет.

Пока Виктор Альбертович «подходил», я метался в догадках. Почему Юля дома? Вечер, причем далеко не ранний. Разве она не каждый день ночует у Мусатова? Я почему-то думал, что каждый, что она вообще у него живет. А если не каждый, то есть если не живет, то, может быть, у них все не так серьезно, как я думал… С другой стороны, они ведь, кажется, живут рядом, чуть ли не на соседних улицах, так что сейчас Юля дома у родителей, а через десять минут будет у Андрея. Или, может быть, они с Андреем пришли в гости и скоро уйдут. Вместе. Или Андрей сегодня поздно возвращается домой и по дороге заедет за Юлей. Вариантов масса, какой из них правильный?

– Добрый вечер, Игорь, – послышался в трубке голос Пинчука. – А я как раз собирался завтра вам звонить. Хотел сегодня, но подумал, что уже поздно и вы, наверное, отдыхаете.

Я посмотрел на часы и ужаснулся: четверть двенадцатого. Да, я понимал, что сейчас уже не ранний вечер, но чтобы настолько! Почему-то мне мнилось, что еще часов девять, ну максимум – половина десятого, то есть звонить вполне прилично.

– Вы готовы записывать? – продолжал он.

Я схватил блокнот и ручку, и Пинчук продиктовал мне имена, фамилии и телефоны нескольких человек, которые могли располагать информацией о карьерном росте Вячеслава Ситникова и Юрия Забелина. Одним из этого списка был человек, который дал указание поставить Забелина в очередь на квартиру, причем не в конец и даже не в середину, а в самое ее начало. Другим – человек, по чьей просьбе Ситникова взяли на работу в Министерство тяжелой промышленности. Остальные – их сослуживцами.

Ненужные мне сведения. Зря старался Виктор Альбертович, я не собирюсь воспользоваться собранной им информацией. Но все равно огромное ему спасибо за отзывчивость и за доброе отношение к Андрею Мусатову и ко мне.

– Кстати, я хотел спросить вас, Игорь, а зачем вам это? – огорошил меня Пинчук. – Юля сказала, что свое расследование вы закончили и насчет отца Андрея все выяснили. Или вы меня обманули, и эти сведения нужны не для Андрея?

– Нет, что вы, я вас не обманывал, – заторопился я, чувствуя неловкость и стараясь, чтобы ее не было слышно в голосе.

– Простите, Игорь, одну минуту, – прервал меня Пинчук.

Я услышал голос Юли, которая что-то спрашивала у отца.

– Нет, не нужно, солнышко, – отвечал тот, – приготовь сейчас, я завтра сам разогрею… Да зачем тебе вставать в такую рань? Мне нужно будет в семь утра уже выезжать, я буду завтракать в половине седьмого, спи себе… Я прекрасно справлюсь… Ну смотри, как хочешь.

Похоже, Юля собирается завтра вскакивать ни свет ни заря, чтобы приготовить отцу завтрак. Значит, ночует дома? Или прибежит от Мусатова?

Вдруг я услышал, как Юля говорит:

– Потом дай мне трубочку, ладно?

Наверное, я ослышался, и она попросила у отца вовсе не телефонную трубку, а какую-то другую, и ко мне это не имеет никакого отношения. Не буду думать об этом, не буду, не буду!

Виктор Альбертович вернулся к телефону, и я, как мог, вкратце объяснил ему, почему смог обойтись без его информации и как собираюсь ее использовать в дальнейшем. Конечно, я сделал все возможное, чтобы не раскрывать тайну следствия, которую Шурик Вилков не очень-то соблюдал, но ведь мы с Семеновым его друзья, в результатах расследования не заинтересованные, зато волею случая оказавшиеся «в теме». Казалось, Пинчук остался вполне удовлетворен моими нескладными объяснениями и начал прощаться.

– Тут Юля хочет вам что-то сказать, – проговорил он напоследок.

Значит, я не ослышался. О Господи! Уж и не помню, когда у меня в последний раз так колотилось сердце. Кажется, когда я два года назад бежал пятикилометровый кросс на первенстве ГУВД Москвы. И, между прочим, пришел первым. Но это так, к слову…

– Привет еще раз, – прозвучало в трубке. – Есть минутка?

Минутка?! Да час! Сутки! Вся жизнь! Я готов разговаривать с ней бесконечно.

Но пришлось взять себя в руки и ограничиться скромным:

– Для тебя – даже две.

– Ты в ближайшие дни не найдешь полчасика, чтобы встретиться?

– А что случилось? – забеспокоился я. – Я с Андреем встречался недавно, вроде, у него вопросов не осталось.

– Я же тебе предлагаю не с Андреем встретиться, а со мной.

– Без него? – осторожно уточнил я, не веря собственным ушам.

– Без него.

– Зачем?

Более дурацкого вопроса я задать не мог, но Господь в этот момент решил, видно, меня наказать за какие-то прошлые грехи и лишил разума.

– Я хочу поблагодарить тебя за работу, которую ты сделал для Андрея.

– Ну поблагодари. Скажи мне «спасибо» по телефону.

Идиот, кретин, придурок! Что я несу?

– Игорь, ты не понял, – она рассмеялась легко и необидно. – Настоящее «спасибо», не дежурное, а от сердца, по телефону не говорят.

– А как говорят?

– Лично. Глядя в глаза. И при этом обязательно дарят цветы, если это уместно, или что-нибудь памятное. Я совершенно точно знаю, что Андрюша этого не сделал.

– И ты хочешь сделать это за него?

– Нет, за себя. Так ты можешь со мной встретиться?

– А как Андрей к этому отнесется? Мне не хотелось бы…

– Я понимаю, – мягко оборвала она меня. – Но мне совершенно все равно, как он к этому отнесется, если вообще узнает об этом. Это мое дело.

– Как же он может не узнать? Ты что, собираешься скрыть от него, что встречалась со мной?

– Игорь, мы… в общем, мы расстались.

– Почему? Что случилось?

– Послушай, ты настоящий милиционер, – она снова рассмеялась, на этот раз звонко и переливчато. – Ты не ответил на мой единственный вопрос, зато задал три кучи своих.

– Извини. Конечно, я буду рад с тобой встретиться.

Я лихорадочно вспоминал, какие на завтрашний вечер запланированы дела и можно ли их отменить. Ничего конкретного не вспомнил, хотя точно знал, что дела были, в том числе и неотложные, но я решил на все наплевать.

– Завтра. Ты как?

– Отлично. В котором часу?

– В восемь. Сможешь?

– Конечно. Где?

Я прикусил язык, чтобы не ляпнуть: «У меня дома», и назвал вполне нейтральное место, мою любимую кофейню на Старом Арбате.

– Я знаю, где это, – ответила Юля. – Завтра в восемь. Спасибо. До встречи.

* * *

Иногда плохо знающие меня люди спрашивают, почему, если уж мне так прибило нести службу в рядах Краснознаменной Московской милиции, я не стал хотя бы следователем. Все-таки уважаемая профессия, более приличная в глазах обывателей, нежели какой-то там заурядный незаметный участковый. Обычно я отшучивался, иногда глупо, иногда по-хамски, потому объяснять истинные причины моего выбора мне бывает или лень, или просто не хочется душу раскрывать. Сегодня я могу ответить на этот вопрос честно: потому что из меня следователь, как из дерьма пуля. Вообще-то раньше я этого не знал точно, только подозревал, окончательно же утвердился в своих подозрениях только несколько часов назад, когда рано утром, еще до того, как ровно в восемь меня старик Ринго пришел меня будить, раздался телефонный звонок. Это был Шурик Вилков. Несмотря на вчерашние возлияния, он, похоже, ночью не спал. Думал, что ли?