Пряная штучка

— Какое?

— Вы, Алекса!

— Я?!

— У вас же есть конь, — удивилась она.

Помимо коня у меня ещё имелась лавка пряностей, подружка-мужененавистница, незаменимый Ирвин и еще неделю назад был выдрессированный плотник, но это никак не объясняло многолюдного чаепития на кухне.

— Вы хотите попросить для постановки бронзового коня? В качестве кого? — вежливо поинтересовалась я.

— Госпожа Понфле хочет сказать, что ты репортер с наградой, — едва сдерживая издевательский смех, объяснила Стаффи. — Напиши им пьесу.

— О чем? — вместо того чтобы объяснить, что не имею никакого отношения к местечковой драматургии, спросила я и обвела гостей недоуменным взглядом. Они как-то странно потупились всем коллективом, а домохозяйки справа вдруг захихикали будто институтки. Они хотели пьесу про любовный треугольник между мной, Фредом и Этаном!

«Они шутят?» — уставилась я на Стаффи.

«Ха-ха три раза!» — пожала плечами подруга.

— И кто собирается играть главную женскую роль? — изогнула я брови, снова обведя компашку пронзительным взглядом.

— Роль отведена мне, — подняла тонкий пальчик Фанни. Мне тут же расхотелось уточнять, кому достались роли Этана и Фреда.

— Может, лучше о розовых феях? — спросила я, все еще надеясь сохранить остатки репутации. — Все знают сказки о розовых феях. Они летают по цветам, приносят детям подарки. У них еще есть розовые пони и… Что может быть милее пони?

Перед мысленным взором вдруг появился образ пузатого булочника в розовом кружевном наряде. Сжимая в зубах золотистую волшебную палочку, двумя руками Одли тянул за поводок упиравшегося ушастого ослика, покрытого розовой попоной. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать ужасающий образ, и пожелала немедленно стереть его из памяти.

— Розовые феи у госпожи Осле, — заявила командным голосом мадам Понфле.

— Они каждый год делают костюмы с крылышками и посыпают блесками волосы, — пожаловать аптекарша, и булочник в розовом платье снова поселился у меня в голове. Но теперь его волосы были тщательно уложены и поблескивали на солнце, а на попоне осла появились стрекозьи крылья.

Я откашлялась и с умным видом вымолвила:

— Послушайте, господа, я, конечно, никогда пьес не писала, но сценка, в конце концов, не драма в двух актах. Может, я вам придумаю другой сюжет? Кхм… Про лесных эльфов и украденную вывеску?

— К завтрашнему дню? — сверкнула глазами драконша Понфле. — До праздника осталось всего ничего.

— К завтрашнему вечеру, — уточнила я и под благовидным предлогом ретировалась из кухни. Стоило мне выйти, как народ довольно загудел.

— Вот видите, господа, — с торжеством вымолвила старушенция. — Я же говорила, что если мы упомянем непотребный кордебалет с мужчинами, она тут же согласится придумать пьесу. А вы, господин аптекарь, еще меня отговаривали! Утверждали, что нас «погонят поганой метлой»!

От коварства, которое было невозможно заподозрить в милой бабушке, я чуть не споткнулась на ровном месте. Развернувшись на каблуках, вернулась в кухню. Гости тут же примолкли.

— Знаете, дорогие драконы, я тут подумала… Если хотите пьесу, то заплатите.

— Вы хотите денег, госпожа Колфид? — поперхнулась от возмущения седовласая «драконша».

— Кому нужны ваши деньги? — фыркнула я. — Мне требуются помощники на один день, чтобы подготовиться к продуктовой ярмарке. Она сразу после Дня Независимости, а нам не хватает умелых рук. Пойдет?

— Вполне, — моментально кивнула та.

— Превосходно.

Я развернулась и, печатая шаг, направилась на второй этаж. Хорошо, что шантажисты-театралы не видели моей веселой улыбки.

— И оставьте булочек с корицей! — прикрикнула я с лестницы. — Они пахнут чудесно!

Пьеса называлась «Как злая колдунья стащила магическую вывеску у работящих лесных эльфов». Театралы пришли в восторг. Особенно булочник Одли, ведь ему предстояло играть разлапистое дерево, а всем известно, деревья не разговаривают. Но мадам Понфле, выступавшая в роли режиссера, заявила, мол, дуб волшебный, и заставила беднягу выучить фразу: «Убирайся из леса, злая колдунья!»

Правда, во время репетиций, которые по непонятной мне причине проходили в «Пряной штучке», Одли забывал то нужное место, то правильную реплику. Время до праздника таяло, подобно белой измороси, покрывавшей по утрам подоконники, а я подозревала, что на сцене булочник онемеет. И неожиданно изобразит нормальный, безмолвный дуб.

Прошло четырнадцать дней, а Этан так и не появился.

Я поймала себя на том, что все время смотрю сквозь витрину на улицу. А не остановится ли экипаж рядом с «Пряной штучкой»? Однако все кебы проезжали мимо.

* * *

— Вали из леса, злогиня! — раздался в торговом зале душераздирающий вопль. От ужаса я подпрыгнула на кровати и проснулась. Стаффи недовольно заворочалась рядом. За окном было еще темно. В камине почти прогорели поленья, и комната стремительно остывала.

— Господин дерево, если вы не перестанете ошибаться, то ваша роль достанется господину кусту! — объявила недовольным скрипящим голосом Понфле. Казалось, что театралы говорили не в торговом зале, а под дверью нашей с подругой спальни. Я нащупала под подушкой карманные часы, отщелкнула крышку и пригляделась к стрелкам.

— Шесть?! Кто их впустил в дом?

— Известно кто, — пробубнила Стаффи, — наш энтузиаст.

Казалось, что мне всего лишь приснилось, будто театралы разошлись в два часа ночи, после того как в лавку ворвался взбешенный муж Фанни. Но нет, скандал точно был.

— Чем драконша его подкупила? — проворчала я, стараясь поймать последние крохи сонной дремы. В День независимости все королевство обычно отсыпалось, и только в «Пряной штучке» полным ходом шла генеральная репетиция.

— Дала роль, — отозвалась Стаффи.

— Главную?

— Наиглавнейшую, — фыркнула подруга, поворачиваясь на спину. — третьего эльфа. Он даже какую-то реплику произносит.

— Умри, злобная баба! — выкрикнуло дерево, вернее, булочник Одли, его изображавший.

— Убирайся из леса, злая колдунья! — бабахнул ему в ответ хор голосов.

— Не понимаю, у них, что ли, семей нет? — разъярилась я. — Никому не надо тыкву мясом начинять?

— Скорее всего, они решили позавтракать у нас. Наверное, еще и семьи притащат. Ирвин четыре дня мясо мариновал. Утверждал, что жаркое будет таять во рту, но голос звучал неуверенно.