Прыжок над бездной

Люди не знали, да и не могли знать истинного назначения Танеевского полигона. Здесь закладывались основы будущих полетов человека в космическое пространство. Изучались сила тяги реактивной струи, различные виды топлива для ракет, твердого и жидкого. Хозяином полигона был ГИРД – группа изучения реактивного движения, созданная в начале тридцатых годов при Центральном совете Осоавиахима. Затем успешно начатые испытания были переданы государственным учреждениям. Исследования с еще большим размахом были продолжены на испытательном полигоне, расположенном в укромном месте, посреди топей и болот.

Основные сооружения полигона были упрятаны под землю. Тогда реактивная техника была в новинку, и в каждый свой шаг конструкторам приходилось вкладывать немало усилий. Таким образом достигалась как безопасность персонала, так и лучшая маскировка: подземные сооружения обнаружить гораздо труднее, чем наземные.

Когда фашисты продвинулись на восток и положение стало угрожающим, основные сооружения Танеевского полигона вывели из строя, а наиболее ценную аппаратуру вывезли. Однако продвижение гитлеровцев на данном направлении оказалось столь стремительным, что часть документации, связанной с экспериментами, вывезти не успели, она осталась в бункере.

Выдвигались разные варианты. Например, дать приказ специальному партизанскому отряду проникнуть на территорию полигона и уничтожить документы. Однако от этой мысли отказались – слишком ценными были результаты исследований.

По этой причине решено было не поручать партизанам захватить документы: мало ли в чьи руки могли они попасть в силу разного рода военных перипетий.

Нужно было искать другое решение.

Всего этого, конечно, не знали ни командир, ни комиссар отряда, уж не говоря о рядовых партизанах…

– Разумовская, хватит ворон считать, – резко произнес командир, возвращая ее к суровой действительности. – Ступай в бункер. Твоя задача – наладить рацию во что бы то ни стало. Остальным – занять оборонительный рубеж. Рыть окопы, насыпать брустверы.

Смертельно усталые партизаны принялись за работу, понимая, что дорога каждая минута. С неба сыпался нудный осенний дождь вперемешку со снегом. Быстро темнело.

– Глубже зароешься – целее будешь, – изрек Сеня, на секунду останавливаясь, чтобы вытереть вспотевший лоб.

Командир и комиссар ходили вдоль линии обороны, которая представляла собой три стороны правильного четырехугольника. Четвертая сторона граничила с болотом и опасности не представляла – противник с техникой оттуда появиться не мог.

Издали послышался гул.

– Танки, – определил командир.

Тяжелых машин еще не было видно – их скрывала глубокая лощина, – но мощный звук моторов уже наполнил собой всю окрестность.

– По окопам! – скомандовал Аникеев. – Без моего приказа огонь не открывать.

Показался первый танк, украшенный свастикой. Он шел по подлеску, подминая чахлые сосенки. За ним – еще несколько машин. Бронированные черепахи ползли не спеша, лениво маневрируя. Они не думали натолкнуться на сопротивление, так что фактор внезапности был на стороне партизан, и его следовало использовать в полной мере.

Дула нескольких противотанковых ружей поворачивались вслед за танками, однако стрелять было еще рано.

– Сейчас мы им устроим бенефис, – пробормотал Аникеев, вглядываясь в бинокль.

– Я – солдат, как все мы, – сказал Иванов, убедившись, что их никто не слышит. – Так что извини за прямоту…

– Давай-давай, – подбодрил его Аникеев, подкручивая винт бинокля.

– Я против твоих действий. Без приказа мы не имеем права вступать в соприкосновение с противником.

– Ты же сам знаешь, связь нарушена. В таких условиях наши действия должны диктоваться обстановкой.

– Да на кой черт мы должны защищать этот никому не нужный кусок земли? – сорвался на крик комиссар.

– Логика проста: фрицам он нужен – значит, мы не отдадим. Их явно там что-то интересует.

– Они прижмут нас к болоту и уничтожат.

– Зато фрицев с собой побольше прихватим.

– Дай-ка, – протянул комиссар руку к биноклю.

– Огонь! – в тот же момент скомандовал командир. Ударили вразнобой противотанковые ружья, застучали пулеметы, захлопали винтовочные выстрелы.

Фашисты были уверены, что займут полигон без сопротивления. Люк переднего танка был открыт, из него до пояса высунулся танкист. При первых звуках выстрелов он недоуменно повертел головой, затем юркнул внутрь, захлопнув люк.

– Ах, дьявол! Промазал, – с досадой произнес Сенечка, отрываясь от прицела винтовки.

– Готовь гранаты, – сказал его сосед по окопу.

Фашисты быстро пришли в себя. Судя по всему, связь между танками поддерживалась по радио. Повинуясь единой команде, они подравнялись и строем двинулись к полигону, на ходу стреляя. За танками шли автоматчики.

– Отсекайте пехоту, – приказал командир, – и уничтожайте ее!

– Николаич, пригнись, что ли! – не выдержав, крикнул комиссар, когда неподалеку грохнул взрыв.

– Пулям не кланяюсь, – громко, чтобы слышали все, ответил командир.

Бой разгорался. Наткнувшись на сопротивление, фашисты замешкались. Правда, пока ни одного танка подбить не удалось, но несколько автоматчиков было убито – неподвижными бугорками валялись они перед партизанскими окопами. Вскоре танки повернули и скрылись в лощине.

– Перекур, ребята! – объявил командир.

Напряжение, сковавшее людей, пропало. Послышались шутки, смех. Люди жадно свертывали самокрутки, закуривали. На землю медленно опускались промозглые осенние сумерки.

Кто-то сказал:

– До утра не сунутся.

– Не думаю, – покачал головой Аникеев.

Дождь вскоре перешел в ледяную крупку, но настроение людей оставалось приподнятым. Выходит, врага бить можно, даром что он чуть не всю Европу протопал и под сапог подмял! Вон командир во время боя под пулями не пригибаясь ходил, и ничего, жив-здоров. Несколько человек было ранено, и теперь их перевязали. В общем, не так страшен черт, как его малюют!

– Одного не пойму, – задумчиво произнес Иванов. – Если фашисты считали, что не встретят здесь сопротивления, зачем они двинули на Танеевский полигон такие силы, да еще с танками?