Пшеничное зерно. Распятый дьявол

На экране ее памяти возникла Нжерука: лачуги из кусков жести и полиэтиленовой пленки, сточные канавы, а потом по контрасту — виды Золотых Холмов: красивые просторные дома, прозрачный воздух… Воспоминания привели ее назад в пещеру: физиономии семерых иностранцев, алчные глазки соревнующихся. "Что произойдет, — вновь подумала она, — когда там сойдутся Мутури с рабочими и полиция, за которой отправилась Вангари?"

Она зевнула, потянулась, устроилась поудобнее. Ее одолевал сон, мысли разбегались, голова отказывалась повиноваться.

— Местные и иностранные воры собрались в одном логове, — заговорила Вариинга вслух, — обсуждают, как бы лишить целый народ его законных прав. Где такое видано? Это все равно что сын ворует у матери, да не один, а с дружками! Недаром говорится, есть два мира…

Но прежде чем она додумала эту мысль, послышался голос: "Существует еще третий, революционный мир!"

2

Вариинга вздрогнула, огляделась, но никого не увидела. Перед глазами была лишь зеленая трава на площадке для гольфа, убегающая во все стороны и теряющаяся в дальних кустах. Ей стало страшно, она хотела встать, но невидимые путы усталости прочно удерживали ее. Она смирилась, и внезапно страх улетучился. "Будь что будет, — сказала она себе, — надоело бегать от жизненных невзгод".

— Кто ты? — с непривычной для себя отвагой обратилась она к невидимке.

Голос. Я странствующий дух, брожу по земле, утыкая ее саженцами знаний. Когда деревья начнут плодоносить, люди отведают плодов и научатся отличать добро от зла.

Вариинга. И конечно, искуситель?

Голос. Конечно, ведь ты усердно посещала церковь. Храм святого Розария в Накуру, не так ли?

Вариинга. Допустим.

Голос. Поэтому ты сразу догадалась, кто я.

Вариинга. Я тебя не знаю.

Голос. Думаешь от меня отречься? А раньше даже хотела распять на кресте.

Вариинга. Я так и не знаю, кто ты. Назовись.

Голос. Я уже сказал — странствующий дух, сеющий знания, учащий людей различать добро и зло. Я искуситель и судия.

Вариинга. Искуситель и судия?

Голос. Да, искуситель душ.

Вариинга. Зачем ты здесь? Неужто хочешь испытать души тех, кто соревнуется в искусстве воровства и разбоя?

Голос. А ты, что ты здесь делаешь? Тот, кто водится с нечестивцами, сам становится таковым.

Вариинга. Я здесь для того, чтобы увидеть все своими глазами…

Голос. Есть ли разница между тем, кто ворует, и тем, кто за этим наблюдает?

Вариинга. Илморог — мой дом.

Голос. С какой такой стати?

Вариинга. Мой отец и мать… наша семья… значит, и мой дом здесь.

Голос. Большие дела — это не громкие слова. Языком больших дел не свершишь.

Вариинга. Что ты хочешь сказать? Что Илморог — не мой дом?

Голос. Истинные граждане Илморога заслужили право называть его так. Когда их дом загорелся, они стали звать на помощь. И помощь к ним пришла.

Вариинга. О ком это ты?

Голос. О Вангари и Мутури. Их-то ты знаешь?

Вариинга. Мне позвать было некого.

Голос. Потому что ты сама не горяча и не холодна. Ведь ты только что сказала, есть два мира…

Вариинга. Я лишь повторила поговорку.

Голос. Что это за два мира?

Вариинга. Не знаю.

Голос. А еще считаешь себя образованной.

Вариинга. Всего лишь курсы стенографии. Когда была моложе, стремилась постичь премудрость, взобраться на высочайшую на земле вершину — пик знаний, чтобы вся земля лежала у моих ног. Но сегодня моего образования не хватит и на то, чтобы прожить на свете один день.

Голос. Беда в том, что скверно вас учили. Детям велят закрывать глаза и затыкать уши, чтобы они не видели народных нужд, не слышали стенаний бедняков. Тот, кто слышал, оглох. И выходят из школ такие, про которых сказано: "Горе этому поколению, ибо у них есть глаза, но они не видят; есть уши, но они не слышат!" Их научили видеть и слышать только один мир. С чего же ты все-таки заговорила о двух мирах? Имела ли в виду мир грабителей и мир ограбленных? Мир хозяев и мир жертв? Угнетателей и угнетенных? Паразитов, поедающих плоды чужого труда, и производителей?

Вариинга. Кто ты? Слово в слово повторяешь то, о чем говорили мы вчера в матату Мвауры. Мутури высказывал те же мысли.

Голос. Еще бы, всю жизнь его грабят и обирают, так ему ли об этом не знать!

Вариинга. Мутури грабят? Да что у него взять? Ведь он же не богач.

Голос. Ты, наверно, невнимательно меня слушала. У тебя есть уши, но ты не слышишь; есть глаза, но не видишь. Твое порочное образование вывернуло тебя наизнанку, поставило с ног на голову. Ты уверовала в то, что тучи — это земля, а земля — тучи; черное — белое, а белое — черное; добро — зло, а зло — добро.

Спрашиваешь, что крадут у Мутури. Его пот и кровь, по-твоему, ничего не стоят? Чему вас в школе учили — откуда берется богатство нации? Из туч? Из рук богатеев?

Те, кто собрался в пещере, прекрасно знают источник этого богатства. Знают, где испить воды, которую не они носили. Знают, где перегородить реку, чтобы лишить влаги тех, кто живет ниже по течению. Знают, как проложить каналы, чтобы поливать свои плодородные поля.

На своих сборищах они говорят обо всем открыто и откровенно. У них одна общая мудрость: "Я ем, и ты ешь. Сытый сытого понимает".

Ты как будто мне не веришь. Но разве не была ты в пещере? Слушай же, я открою тебе истину. Говорят, и мудрым есть чему поучиться. В этот самый миг на сцене ораторствует Кимендери ва Канийанджи. Посмотрела бы ты на него! Рот его что клюв красногрудого дятла. Щеки гладкие, как у новорожденного. Ноги такие, будто у него слоновая болезнь. Но все его недуги от обжорства. На шее складки жира, как у волосатого червя. Однако его уродство спрятано под белым костюмом, на шее красуется галстук-бабочка.