Пшеничное зерно. Распятый дьявол

— Мы пошли тебе навстречу! — обрадовался возможности вставить словцо Гатуирия.

— Зачем? Где все-таки Вангари?

— Ее схватила полиция, — вздохнула Вариинга.

— Она арестована?

— Да, за распространение подстрекательских слухов, посягательство на мир и стабильность в стране! — ответил Гатуирия.

— Где это случилось? В пещере?

Вариинга кивнула.

— Ну конечно, — с болью и горечью заговорил Мутури, — закон и силы правопорядка на стороне тех, кто грабит рабочих, отбирает у крестьян землю и продукты их труда. Мир, порядок и стабильность, которые защищают броневики, — это мир и стабильность богачей, вырывающих последний кусок у бедняка. Они защищают обжор от гнева алчущих и жаждущих. Вы видели когда-нибудь, чтобы армия и полиция нападала на предпринимателей, отказывающихся увеличить заработную плату рабочим? Иное дело, когда бастуют трудящиеся. И еще смеют рассуждать о насилии! Кто сеет семена гнева в нашей стране? Я хотел, чтобы Вангари сама в этом убедилась, чтобы исчезли ее сомнения, чтобы она наконец спросила себя: "Да разве доводилось мне видеть, как полицейские усмиряют богачей?"

— Послушай, — нетерпеливо перебил его Гатуирия, — и тебя могут арестовать. Шеф илморогской полиции там, в пещере.

— Вы пришли нас предупредить! — медленно произнес Мутури, тронутый их сочувствием. — Ваш порыв меня радует. Мы знакомы недавно, и вы пришли спасти меня. Но я не побегу. Мы не побежим. Нам, рабочим, отступать некуда. Я уверен, что грабеж будет царить в этой стране до тех пор, пока народ будет бояться ружей и дубинок. Мы должны побороть страх, а для этого есть лишь одно средство: крепкая организация, единство рабочих, крестьян и всех тех, чьи глаза открыты, чьи уши слышат. Эти отважные студенты подают пример всем образованным людям. Друзья, и ваше место — в наших рядах. Пусть послужит ваша ученость народу, не отворачивайтесь от масс. Вот единственно верный путь!

3

Сказав это, Мутури оставил Гатуирию и Вариингу и бегом вернулся в колонну демонстрантов.

Вариинга и Гатуирия переглянулись. Обоих разбередил призыв Мутури.

Совсем недавно, когда они в Нжеруке ели мясо, запивая его пивом, им и в голову не пришло бы, что они могут присоединиться к оборванным, босоногим рабочим, решившим атаковать пещеру. Но теперь голос рабочего призывал их сделать выбор: кому послужат их знания?

Еще недавно, даже испытывая тошноту от речей в пещере, они были склонны взирать на все это, как на нечто не относящееся к их собственной жизни. Но теперь голос рабочего взывал к ним: никто не может идти сразу двумя дорогами!

Еще недавно они считали себя лишь зрителями, наблюдавшими за танцорами. Но теперь голос рабочего звал их выйти в круг, а не стоять с краю. Весь народ пускался теперь в пляс!

"Мы интеллигенты, — рассуждал про себя Гатуирия, — а они рабочие. Так на чьей же мы стороне? На стороне производителей или паразитов? На стороне тружеников или эксплуататоров? Или, подобно гиене, мы пытаемся ухватить и тут и там?"

Вариингу обуревали схожие чувства, преследовали те же мысли: "Мы, машинистки и секретарши, на чьей мы стороне? Те, кто пишет и печает под диктовку босса Кихары и ему подобных, — с кем мы? С рабочими или богачами? Кто мы? Кто мы такие? Много раз я слышала от подружек: "Наша фирма производит то-то и то-то", "В нашей фирме столько-то рабочих и платят им столько-то", "Наша компания получила такую-то прибыль". Они говорят "наша", а у самих нет ни цента, даже на автобусный билет после рабочего дня не наберется. Девушки частенько хвастаются своими боссами, а хвастаться-то, в общем, нечем! Разве что парой сот шиллингов в месяц, которые они гордо называют жалованьем! И за такую малость мы жертвуем важнейшими вещами. Это, во-первых, наши руки. Мы перепечатываем все их бумаги, письма. Наши руки становятся их руками, наша сила — их силой.

Во-вторых, наши мысли. Ни один босс не оставит на работе девушку, имеющую собственные суждения и взгляды, отличные от его взглядов; боссам не нравится, когда секретарши подвергают что-то сомнению, задают вопросы, не закрывают глаза на их гнусные дела. Босс всегда прав, у тебя же вместо мозгов руки да бедра, ничего другого не требуется.

В-третьих, наша душа. Босс Кихара и ему подобные вымещают на нас свое дурное расположение духа. Накричавшись дома с женами, они приносят свою злобу в контору. Когда у них что-то не ладится — лучше к ним не приближаться. Нас оскорбляют, но мы помалкиваем — нам не положено расстраиваться, тем более давать волю слезам.

В-четвертых, наше тело. Большинство из нас, за редким исключением, может получить работу и удержаться на ней, только уступив домогательствам субъектов вроде босса Кихары. Мы их подлинные жены… хоть и незаконные. По субботам и воскресеньям нас возят на бойню в БМВ. Есть ли разница между жертвенным ягненком и дойной козой?.. Так кто же мы такие?"

Сердце Вариинги билось в такт ее мыслям. Мучительные вопросы не находили ответа. Никто не поможет ей, необходимо самой принять решение и найти место в битве, что ведется не на жизнь, а на смерть!

4

Вариинга и Гатуирия, подойдя к пещере, едва не задохнулись от дыма. Повсюду — догорающие обломки столов и стульев, вокруг плотное кольцо щителей Нжеруки. Люди все еще пели ту же песню:

Придите же все, как один, Взгляните на славное зрелище: Мы гоним взашей сатану И всех его присных! Придите же все, как один!

Несколько ворюг тщетно пытались протиснуть толстые животы наружу, но застревали в дверях пещеры. Зрелище это было и комичным, и грустным. Те из жуликов, кто ухитрился выбраться наружу, семенили вперевалку к своим машинам, напоминая бегемотов. Вздымая пыль, они уносились прочь, благодаря бога за избавление. Худерьба выскакивала из окон и, приземлившись, стрелой срывалась с места. Рабочие бежали вдогонку, выкрикивая: "Ловите их! Ловите! Держите воров!"

С того места, где стояла Вариинга, невозможно было разглядеть всего, что происходило у входа в пещеру. Там, натыкаясь друг на друга, метались владельцы особняков, выстроенных на Золотых Холмах Илморога, а за ними гонялись обитатели трущоб Нжеруки. Зато ей повезло, и она стала свидетельницей великолепного спектакля: Гитуту ва Гитаангуру и Ндитика ва Нгуунджи пытались улепетнуть, а преследователи колотили их по задам палками. Совсем выбившись из сил, они судорожно ловили воздух; от боли, страха и усталости с них градом катил пот.

Не одна Вариинга посмеивалась, любуясь этим зрелищем. Добродушные жители Нжеруки беззлобно потешались над обитателями Золотых Холмов, которые на ходу сбрасывали с себя пиджаки, галстуки, обувь, ремни — лишь бы бежать было легче.

Но когда в толпе заметили, что из пещеры пытаются выбраться иностранцы, смех превратился в угрожающий рев. Похватав палки, дубинки, железные прутья, люди плотной массой обступили выход из пещеры. Иностранцев охраняли местные прислужники из бывших ополченцев. Один из них достал револьвер и навел его на атакующих, но от грозного гула толпы у него дрогнула рука, и пуля, никого не задев, просвистела в воздухе. Толпа остановилась, потом снова хлынула вперед, от топота тысяч ног тряслась земля.

Семерка грабителей из Западной Европы, США и Японии спаслась лишь благодаря тому, что их машины оказались совсем рядом, иначе толпа разорвала бы их на куски. Предусмотрительные водители не глушили моторов, чтобы укатить без промедления.

Два вора с перепугу позабыли, что приехали на машинах, и умчались на своих двоих. Их автомобили подожгли. Вскоре около пещеры не было уже ни одного грабителя. Всем удалось улизнуть, от страха у них словно выросли крылья.

5

Оставшиеся у входа в пещеру люди ждали, что скажут их вожаки. Мутури ва Кахония Майтхори выступил первым.

— Друзья, или нет, пожалуй, назову вас сородичи, ибо все, кто собрался здесь, принадлежат к одному роду — роду рабочих. Вы вдоволь налюбовались тем, что здесь происходило. Толстопузые вздумали нас хулить. А ведь у них такие животы вовсе не потому, что они ждут детей, вздулись они не от недугов. Их распирает от нашего пота и крови. Их чрева бесплодны. Мы, рабочие, строим дома, но въезжают в них другие, а строители остаются под дождем. Мы шьем одежду, которая достается другим, и те щеголяют в ней; портные же ходят нагишом. Мы растим хлеб, но едят его другие, а у хлеборобов по ночам в животах урчит с голодухи. Смотрите, мы возводим отличные школы, но учатся в них не наши дети. А наши роются в помойках — ищут объедки. Сегодня мы решили наконец заявить о своих правах. Мы отказываемся быть горшками, в которых другие варят кашу… — сказал в заключение Мутури и скромно подался назад. Толпа устроила ему овацию, женщины криками выражали восторг.