Психоаналитическая традиция и современность

Некоторые исследователи полагают, что самое раннее восприятие реальности ребенком абсолютно фантастично и связано с инфантильными фантазиями «хорошей» или «плохой» груди матери, порождающими ощущение «хорошести» внешнего мира или его враждебности, что способствует возникновению такого аффективного отношения младенца к реальности, которое может сопровождаться его бессознательным проявлением ненависти, беспокойства, тревоги, вины, в основе которых лежат агрессивные и эротические переживания (Кляйн, 2007).

Не касаясь вопроса об истинности такого эвристического предположения, отмечу лишь то обстоятельство, что по мере психического развития ребенка его фантазийно создаваемая и переживаемая реальность, точнее было бы сказать нереальность, постепенно претерпевает изменения, в результате чего он устанавливает истинное отношение к окружающему его миру.

Начиная примерно с шести месяцев ребенок способен фиксировать свое отражение в зеркале, с помощью жестов в игровой форме он предпринимает первые попытки по выяснению того, как соотносятся его движения с отраженным в зеркале образом и какое отношение имеет дублируемая им реальность к его собственному телу, предметам и людям, находящимся в поле отражения. Этот, продолжающийся до восемнадцати месяцев период развития ребенка, получивший название «стадия зеркала», свидетельствует о способности человека в отличие от животного к пространственному освоению отражаемого образа, возможному его присвоению и тем самым устанавлению необходимой связи между воображением и реальностью.

Имея дело со своим отражением в зеркале, ребенок воспринимает, прежде всего, некий образ, который он соотносит не собой, а с другим. Лишь со временем путем идентификации этот визуальный образ объективируется и персонифицируется, в результате чего первоначальное восприятие двойника становится своего рода символической матрицей, способствующей развитию вторичных идентификаций. Тем самым на стадии зеркала закладывается основа не только для схватывания ребенком целостной формы тела, но и для последующих пространственных идентификаций, открывающих возможность для развертывания разнообразных форм, образов и представлений, рождающихся на стыках воображаемого, символического и реального.

В процессе психического развития ребенка на стадии зеркала осуществляется становление Я, когда идентификация визуального образа позволяет не только проводить различие между реальным телом и зеркальным отражением, но и пробуждать познавательные способности к сопряжению воображаемого, символического и реального. Другое дело, что эта стадия развития ребенка представляет собой также своего рода драму, сопровождавшуюся возникновением различных фантазмов отзеркаливания отдельных частей тела, целостного представления и отчуждающей идентичности формирующего свой внутренний мир субъекта, «попавшего на приманку пространственной идентификации» (Лакан, 1999, с. 512).

Из подобного постижения реальности вытекает два следствия.

Во-первых, формирующееся Я оказывается не чем иным, как воображаемой конструкцией, возникающей в психике ребенка. С одной стороны, это ведет к тому, что в отличие от животного у человека становится действенной игра воображения, позволяющая ему не только в своеобразной форме постигать реальный мир, но и творить нечто новое, включая собственное Я. С другой стороны, сотворенное собственное Я носит отчужденный характер зеркального отражения, в результате чего зеркальный образ самого себя становится не просто воображаемым, но и иллюзорным.

В процессе последующего развития ребенка постижение окружающего мира и самого себя происходит благодаря наименованию того и другого, то есть в результате действенности символической функции речи, способствующей приданию созданных воображением конструкций некоего единого целого. Путем символического уравнивания той или иной вещи, деятельность и интересы ребенка становятся предметом его фантазий, а символизм как таковой – основой его отношения к внешнему миру, объективно существующей реальности.

При нормальном развитии человека опосредованное символической функцией воображаемое способствует постижению реального. Но возможен и такой исход, когда человек как бы срастается с воображаемой конструкцией самого себя, в результате чего воображаемое не стыкуется с символическим, отчужденное Я принимается за единственную реальность, а психика заполняется иллюзорными представлениями как об окружающем мире, так о самом себе.

Во-вторых, процесс постижения окружающего мира ребенком оказывается таковым, что в его воображении реальные объекты становятся приемлемыми или отталкивающими, вызывающими соответствующие переживания, включая переживание утраты. Восполнение утраты может достигаться путем иллюзорного представления о воображаемом единстве. Причем игра воображения сопровождается тем, что по мере психического развития представление ребенка о своем единстве оказывается возможным только тогда, когда он выходит за пределы самого себя. Вместе с тем попытка узнавания этого единства путем выхода из сферы воображаемого приводит к тому, что ребенок начинает испытывать ощущение рассогласованности как со своим воображаемым Я, так и с необходимой связанностью с внешним окружением. Следствием этого становится ощущение потерянности в реальном мире и расщепленности Я на не согласующиеся между собой части.

Подобное ощущение может закрепиться в психике ребенка, и, если его последующее развитие не будет сопровождаться сопряжением воображаемого и символического, это скажется на жизни взрослого человека. Под воздействием происходящих рассогласований возможно такое обострение противоречий между психическим миром человека и окружающей его действительностью, в результате которых доступ к реальности станет ограниченным, а ее восприятие искаженным.

Словом, на стадии зеркала закладываются основы игры воображения ребенка, порождающего у него не только отчужденное отражение самого себя, но и иллюзорные представления о реальных объектах и возможных отношениях с ними.

В дальнейшем игровая форма жестов ребенка, с помощью которых он пытается постичь зеркальный образ самого себя, постепенно превращается в игру, как его основную деятельность, направленную на приведение в угодный ему порядок предметов внешнего мира и созидание для себя собственного мира. И хотя игровая деятельность ребенка противостоит реальности и в то же время воспроизводит ее, тем не менее, при условии его нормального развития он способен отличать мир своей игры от действительности и подкреплять свои воображаемые объекты и ситуации осязаемыми и зрительными предметами реального мира (Фрейд, 1995).

В процессе игры ребенка, сопровождаемой вербализацией, не всегда понятным для взрослых людей его разговором с самим собой, фантазийными образами и реальными предметами, происходит пересечение воображаемого, символического и реального. Вместе с тем в игре не обеспечивается взаимодействие между индивидуальной психической реальностью и опытом контроля над реальными объектами. Дело в том, что игровое пространство ребенка не относится ни к внутренней, психической реальности, ни к внешнему, окружающему его миру. В нем реализуются возможности ребенка, связанные с его воображением и способностью к фантазированию, реализация которых приносит удовлетворение.

Первоначально для ребенка имеет существенное значение потенциальное пространство, возникающее между ним и кормящей матерью. В рамках этого пространства у него появляются первичные фантазии, связанные с тем, что он сам становится грудью матери. На основе этих фантазий часть реального мира (грудь матери или сама мать) как бы субъективируется, точнее, объект становится своего рода субъектом (субъективный объект). И только по мере дальнейшего развития, проходя стадию зеркала и включаясь в игровую деятельность, потенциальное пространство между ребенком и матерью настолько расширяется, что его фантазийный мир и игра воображения, сопровождаемые символическим освоением как продуктов собственной творческой деятельности, так и предметов внешнего мира, приводят к становлению самости. Речь идет об объективизации субъекта (объективный субъект), предполагающей наличие и переживание чувства реальности (Винникотт, 2002, с. 145).