Птичий глаз

— Давно я не слышал, как он играл.

— Хочешь, я для тебя сыграю? — Соловушка медленно подошла к Скворцу. — Я немного умею.

— Ту, которую я впервые услышал в твоем исполнении, — Скворец наклонил голову набок. — Про город, что под небом голубым.

Соловушка села на кресло, что не осталось без внимания взломщиков, и было выпотрошено. Золотистую гитару она опустила на колена и начала перебирать струны. Скворец отметил, что манера игры у нее с Филином была одинаковой. Струны переливались мелодией, а Соловушка пела в тон этим звучаниям. Она прикрыла глаза, благодаря чему Скворец мог вдоволь налюбоваться ей.

Вся эта ложь, что придумал Дрозд, доставляла не меньший дискомфорт, чем отсутствие глаза. Раньше он чувствовал с Соловушкой единение и душевную близость, а теперь между ними встала стена лжи, которую воздвиг Дрозд. Иногда ему казалось, что Дрозд выдумал эту ложь не ради Соловушки, не ради их безопасности, а всего лишь ради самого себя. Соловушка была совсем ребенком, когда их мать жестоко убили, и маловероятно, что она помнит хоть что-то. Но Дрозд все помнил в мельчайших подробностях. Он решил надеть себе розовые очки, где стекла насквозь пропитаны ложью, чтобы самому не принимать жестокую реальность, где они снова в опасности. Но страхи Дрозда не должны оказывать влияние на них. Они не должны сказываться на их взаимоотношениях с Соловушкой.

— Соловушка, — едва слышно позвал Скворец. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

Она остановилась играть и улыбнулась Скворцу также легко и безмятежно, как и всегда. И возможно, если бы Скворец посмотрел на нее чуть дольше, то поменял бы свое решение. Соловушка была чиста и невинна, как самая невозможная мечта. Она оставалась тем оставшимся светом, которого Скворцу недоставало с той самой ночи, как его пытали. Но тьма начинала переполнять его, и если бы он не отдал часть своей тьмы Соловушке, то сошел бы с ума.

— Что такое?

Смотря вот так на нее, кода между вами лежит лишь старая гитара, было невозможно. Скворец не мог оторваться от голубых глаз, что стали еще ярче из-за солнца, играющего лучами за стеклом. Она приоткрыла рот, чтобы сказать что-то еще, но так ничего и не сказала, потому что губы Скворца тут же впились в ее собственные. Рука, что еще совсем недавно перебирала струны на гитаре, зависла в воздухе, а вторая мягко опустилась в темные волосы Скворца. Он отстранился и посмотрел на Соловушку.

— Я могу нас защитить, — его голос звучал с хрипотцой, а глаза были опущены в пол.

— О чем ты?

— Ты мне веришь? — Скворец нахмурился и поджал губы.

Соловушка ничего не ответила. Ее взгляд из легкого и безмятежного превратился в тревожный и взволнованный. Она дотронулась до ледяных рук Скворца, чтобы выразить свое доверие к нему, и этого хватило больше всяких слов. Скворец расстегнул кофту и из рукава достал тот самый нож, что лишил его глаза. Скворец собственноручно пришил в рукав своеобразный карман, чтобы нож не выпадал и не ранил его. Ему показалось, что Соловушка поняла все без лишних объяснений, но Скворец так боялся, что она поймет все неверно и отвернется от него.

— Соловушка, послушай, я могу нас всех защитить.

— Скворец, пожалуйста, я…

— Прошу, дай мне договорить, — слова не имели смысла, если они ничем не подкрепляются. — Возьми уголь из печи и нарисуй на стене круг.

Соловушка сделала так, как он сказал, не задавая больше лишних вопросов. Скворец хотел доказать ей, что она может положиться на него и никого не бояться. Соловушка может опереть на него и всегда рассчитывать на поддержку и защиту, как он рассчитывает на нее рядом с собой. Скворец замахнулся ножом, как учил его Филин, и, не дергая кистью, выполнил самый чистый бросок в своей жизни, врезаясь ножом в самый центр начерченного круга. Он посмотрел на Соловушку, страшась встретиться с тем взглядом, которым одарил его Дрозд после того, как Скворец убил своего мученика. Но Соловушка не изменилась в лице, а лишь слегка сочувственно свела брови над переносицей. Казалось, что нож был выпущен не в стену, а ей в грудную клетку.

— Он тренировал тебя. — Ее голос стал звучать тише. — Как долго?

— Два года.

Она кивнула и размеренно шагнула вперед, вставая напротив Скворца. Соловушка была ниже его на голову, поэтому ей пришлось вскинуть подбородок, чтобы посмотреть в темные глаза Скворца своими стекляшками. Соловушка слегка дотронулась до знакомого лица и провела пальцами по грубой коже.

— Только нож?

— Не только.

— Хорошо, — она подошла к стене и поднесла руку к ножу, но тут же отдернула ее, даже не прикоснувшись. — Ты уверен в том, что справишься?

— Уверен.

— Я не стану даже прикасаться к нему. И ты должен кое-что пообещать мне.

— Для тебя, что угодно.

— Ты останешься жив.

— Я обещаю, что защищу вас.

— Нет, Скворец, — она махнула головой и опустила встревоженный взгляд. — Один человек уже давал такое обещание, и сейчас его нет рядом. Мне это не нужно. Мне нужно, чтобы ты был жив. Если пообещаешь мне это, я приму то, куда ты решил влезть.

Соловушка снова встала перед Скворцом так близко, что он мог слышать ее дыхание и ощущать его на собственной шее. Однажды Филин тоже просил пообещать его, что его дети будут жить счастливой жизнью. И Скворец без задней мысли пообещал ему это. Он пообещал, что в случае чего подставит свою грудь. В конце концов, это справедливая плата за жизнь, которую подарил ему Филин. Но обещание, которого требовала Соловушка, шло вразрез с тем, что он обещал Филину. Однажды Филин сказал, что если Дрозд и Соловушка останутся одни, выжить сможет только один, поскольку второй пожертвует собой без остатка. Если из двоих выживает один, то из троих выживают лишь двое. И Скворец был готов к такому исходу до этого самого момента.

— Обещаю, только тоже попрошу тебя дать мне обещание, — Скворец наклонился к ней и поджал губы. — Ты останешься со мной. Ты дашь мне свет, когда я буду тонуть во тьме. Ты не оставишь меня одного, как бы сильно я не заблудился.

— Обещаю.

— Не позволь мне стать Хитклиффом, моя милая Кэтрин, — Скворец запустил свои пальцы в волосы девушки. — Не покидай меня, не отказывайся от меня, прошу.

— Я не оставлю тебя, Скворец. Я люблю тебя, помни об этом. Мне не важна твоя сила и защита. Я люблю тебя, потому что ты есть, — Соловушка прикрыла глаза. — Мне очень жаль, что все так вышло.

* * *

Вернулись в здание они под вечер. Соловушка позволила Скворцу тренировать выстрелы и смотрела на его успехи со стороны, не отрывая взгляд от пистолета. Теперь Скворец мог спокойно возвращать свои умения при ней, избегая лишь Дрозда, который целыми днями пропадал на работе. Это можно было считать своей маленькой победой, поскольку, несмотря на свои секреты, он сумел сохранить доверие самого близкого человека. Нельзя было сказать, что Соловушка приняла это легко. Она была осторожна, словно кошка, но не позволяла этой осторожности перерасти в бесконтрольный страх, как это было с Дроздом. Соловушка доверяла Скворцу, но не питала доверия к его выбору. Как бы этот выбор не стоял у нее поперек горла, она пошла на уступки ради любимого человека.

Дрозд сидел на крыльце здания, ожидая их из вылазки, что не должна была занять столько времени. Его взгляд скользнул по Соловушке и, одарив ее мягкой улыбкой, Дрозд посмотрел на Скворца. Тяжелый взгляд человека, который одновременно испытывал страх и злость, который не знал, что ему делать. Скворец коротко кивнул Соловушке, чтобы та шла наверх, поскольку им нужно поговорить, и та без задней мысли оставила их внизу. Дрозд жестом пригласил Скворца сесть рядом на крыльцо, и тот сел.

— Ты как? — Дрозд говорил тихо и Скворца накрыли воспоминания того дня, когда на них напали.