Птицы поют на рассвете

— Из плена давно бежали? — как бы невзначай спросил Левенцов. Но глаза его внимательно следили за Натаном.

Натан сказал когда.

Левенцов продолжал расспрашивать. Он взглянул на Захарыча:

— Далеко этот хутор, где все вы встретились?

— Километров тридцать, — сказал Захарыч.

— А как тот хутор называется? Я все хутора и вески тут знаю.

Захарыч назвал хутор.

— Есть такой. Если входить в хутор через сад, то там заваленная криница будет. Верно?

Захарыч кивнул.

— Видишь, как у нас? — Глаза Кирилла смеялись. Он заметил, как после первых же вопросов Захарыч нахмурился. — Вроде экзамены…

— А я-то думал, экзамены будут позже… Когда автомат получу… — мрачно сказал Захарыч.

Дверь открылась, в холодном белом дыму появился Ивашкевич. Точно преодолевая препятствие, сделал два шага, отделявшие его от входа, приветливо кивнул всем.

— Новые, — сказал Кирилл, хоть это и так было понятно. — И земляк мой оказался. Вот тот, видишь, с бородой.

— Теперь он всем земляк, — откликнулся Ивашкевич.

— Уж поискали по лесам, — сказал Захарыч, успокоившись. — Пока найдешь вас…

— Если б легко было найти, — ухмыльнулся Ивашкевич, — нас бы давно — того…

— Чужие ноги к вам не доберутся, это уж точно!

— А наши ноги до самой Германии дойдут, — произнес Ивашкевич. — Как думаете?

— Дойдут, — не совсем уверенно согласился Захарыч. — А только что теперь в ней, в Германии, кроме Гитлера и Берлина, осталось?..

— Как — что? Народ.

— Гитлеровцы же…

— Гитлеровцы не весь народ. Вот убедитесь, когда дойдем.

Захарыч промолчал.

— Хватит пока, — сказал Кирилл. — Михась, пусть их покормят. И сведи в баньку. Как заведено у нас.

37

Лампа на железном крюке, подвешенная низко, бросала туманный свет, и фиолетовые полосы теней исчертили землянку.

— Все ли уточнено? — не то спрашивал, не то рассуждал Кирилл. Он стоял у нар и смотрел на Ивашкевича и Левенцова, сидевших за столом. Фигуры их крупно повторялись на стене. Но что было спрашивать, если он дважды встречался с Шаликом в Турчиной балке, тот принес схему расположения складов, дорожек, сторожевых вышек, сообщил порядок охраны. Вместе с Левенцовым и Толей Дуником всю прошлую ночь пробыл он под Тучей, наблюдая за базой, и понял, что дело готово. Спасительным образом уживались в Кирилле горячность и дотошная расчетливость, и это проявлялось каждый раз, когда он принимал боевое решение. — Риск надо свести до минимума.

— Все, пожалуй, уточнено, — задумался Левенцов. Он искал в плане нападения такое, чего не предусмотрели, но не находил. — Пожалуй, все, — повторил он тверже.

Больше нельзя откладывать разгром Тучи. «Время приспело, — размышлял Кирилл. — Ворваться в имение, покончить с охраной, забрать Шалика и его друзей — дело возможное. Хлопцы не раз бывали в переделках, их не испугать какой-то Тучей. Но как захватить столько имущества? Оружие, боеприпасы, снаряжение. И продовольствие… Как вывезти оттуда? Правда, там есть лошади, рассказывал Шалик, есть сани. Но запрягать — время. Грузить — время. Катить до ворот и хоть сколько-нибудь дальше — время. Да тут дважды подоспеет подкрепление, и всех перебьют. Ну, скажем, не подоспеет, не перебьют, все удастся. А тридцать километров обратного пути с грузом? А след? Вот и получится, мы — туда, а немцы по следу — сюда…»

Открылась дверь, вошли Петро, Михась, Тюлькин, Паша и Толя Дуник. Вместе с ними ворвался в землянку ветер, огонь в лампе метнулся и взлетел кверху, тени тоже подскочили и пошли по стене, такие плотные, такие темные, словно по стене двигалась ночь. Опять скрип двери — Кастусь, Захарыч, Плещеев, Натан. Кто примостился на нарах, кто стоя прижался к стене. Сразу стало тесно и душно. В землянке густо запахло потом, как в булочной пахнет хлебом.

В землянку еле протолкнулась Крыжиха, в платке с бахромой, в потертом пальто. Паша за руку потянул ее к себе, и она кое-как втиснулась между ним и Толей Дуником.

— Не балуй, — сбросила с плеча тяжелую Пашину руку.

— Ладно…

Кирилл оглядел всех, как бы соображая, кого не хватает.

— Так вот, — сказал он. — Нам нужно оружие. Нам нужны боеприпасы. И харч нужен. Все это есть в Туче, в бывшем помещичьем маентке. Особенно боеприпасы и оружие.

Он оглядел всех.

— Думаю, нам хватит того, что сможем увезти, — продолжал Кирилл. — Остальное же — на воздух. Тол у нас еще есть. — Помолчал. — Вы знаете, что придется сделать прежде, чем сможем увозить. Давай, Левенцов, говори, с чем мы там столкнемся.

Все повернули к нему голову.

С чем они столкнутся? Левенцов встал. Перед ним сразу возникло все: и колючая проволока выше человеческого роста, и караулы, и огневые точки, — все то, что узнал у Шалика и видел сам: не одну ночь, не один день провел он недалеко от Тучи. Так с чем они столкнутся? В голову прежде всего пришло: пулеметы. Справа и слева от ворот — широкого въезда — пулеметные вышки. Ночью часовые по очереди оставляют вышки, идут греться в будку у ворот. Так вот, надо выследить, когда в будку пойдет часовой, что справа от въезда. У правой вышки под проволокой вырыт проем, он привален камнем.

— Ты скажи хлопцам, что в Туче наши уже орудуют, — перебил Левенцова Кирилл.

В землянке зашевелились, кто-то удивленно воскликнул:

— Здорово!

— Здорово! — громко подхватил Паша. Он звучно прищелкнул языком, и это означало предел его восхищения.

— Да, там уже действуют наши. Так сказать, полицаи, — объяснил Левенцов. — Я имел в виду доложить и об этом. Так вот, позавчера, когда один из наших был назначен на пулеметную вышку, он за ночь и вырыл проем — повторяю: справа от въезда — и завалил камнем.

— Отсюда и начнем, — сказал Кирилл. Левенцов постоял немного и сел. — Отсюда, братцы, и начнем. Как только закроется дверь будки и пулеметчик с правой вышки войдет в нее греться, Петро отвалит камень и пролезет в проем. Осторожно доберется до караульного помещения. Он же раньше много раз бывал в Туче. Толя Дуник пролезет вместе с Петром, выследит, когда пулеметчик выйдет из будки, тихонько покончит с ним и сам ляжет у пулемета. Один пулемет уже будет в наших руках.

— Постой, Кирила, — вернулся Петро к началу. Вслед словам Кирилла он мысленно уже пролез в проем и пробирался к караульному помещению. — Ну, доберусь туда, а что я один? Там же куча гитлеровцев и полицаев.

— Там двенадцать немцев и девять полицаев, — взглянул Кирилл на всех. — Четыре полицая наши. Ты, Петро, знаешь.

— Так они и без нас управятся, — шутливо пробасил Захарыч.

— Нет. С нами, — сохранял Кирилл строгий тон. — Когда Петро окажется там, он увидит караул. В карауле двое. Один из них — наш. Шалик. Вместе с Петром Шалик уберет второго и бросит гранату в караулку. Граната и есть сигнал к действию.

— Это мне к действию? — Петро все еще один находился у караульного помещения и в воображении уже делал то, что ему придется делать, и потому останавливался, где начиналась неясность.