Птицы

– Да, я слышал. Но мне кажется, что вы сказали о ней не просто так. «И снова эта снежная буря»…

Мистер Франки отвернулся и уставился на огонь, облизывающий дрова в камине. На лицо старика будто наползла мрачная тень.

– Этот дом… – сказал он голосом, от которого Финча пробрало. – Здесь творятся очень мерзкие вещи.

– Почему вы так думаете?

– Я не думаю… Я в этом уверен. – Старик резко повернулся к Финчу: – Тебе кажется, что это самый обычный дом, так ведь?

– Ну да… – недоуменно ответил мальчик.

– Только вот это не так.

– Не так?

– Хм… – Мистер Франки отставил чашку, сцепил пальцы и прищурился. – Как думаешь, что общего у всех квартир в этом доме?

Финч задумался. Что общего? Везде есть двери? В каждой на полу лежит ковер? Какой странный вопрос…

– Я не знаю, – вынужденно признал он.

– Конечно, не знаешь! – воскликнул мистер Франки. Он тяжело дышал, и в его взгляде промелькнуло что-то безумное. – Никто не знает, потому что не придает этому значения. Но если бы они задумались, у них волосы бы встали дыбом… даже у этой лысой Присциллы Поуп. А все дело в том… – Старик замолчал, будто бы поперхнувшись от избытка эмоций и волнения. – Общее у каждой квартиры то, Финч, что в каждой из них кто-то пропал.

– Как это?

– Да. В каждой!

– Этого не может быть.

Мистер Франки откинулся на спинку кресла.

– Не может быть?! Что ж, ладно. Назови мне любого жильца из нашего дома, и я тебе скажу, кто из его близких пропал. Я это все очень долго изучал.

– Ум-м… – Финч задумался. – Хорошо. Мистер Си из семнадцатой квартиры.

– Пропала невеста, – тут же ответил старик. – Однажды вышла в лавку за нитками для вязания незадолго до снежной бури и не вернулась.

– Мистер Драммин из двадцатой квартиры.

– Пропал лучший друг и сценический компаньон мистер Комедиан. Они въехали сюда вместе – много лет о нем ни слуху ни духу.

– Мистер Эдвинс из восьмой квартиры.

Финч полагал, что уж на это мистеру Франки нечего будет сказать, ведь все знают, что склочник Эдвинс живет один, – никто не выдержит его нескончаемое ворчание, но мистер Франки ответил незамедлительно:

– Жена. Хрыч Эдвинс говорит, что она переехала к сестре. Но я знаю, что они поссорились, она выбежала из квартиры и больше не вернулась. Притом что из дома так и не вышла.

Мальчик втянулся в эту странную игру. С одной стороны, ему было очень страшно: с каждым новым ответом кажущаяся надуманной теория параноика мистера Франки становилась все менее надуманной и обретала пугающую плоть. Но с другой – в нем появился азарт: старик попросту не мог быть прав, ведь в доме двадцать одна квартира! Это что же, выходит, пропал двадцать один жилец?!

– А у пронырливой миссис Чаттни кто пропал? – спросил Финч.

– Сын Джейкоб, – ответил мистер Франки. – Мне удалось выяснить, что он был студентом и учился в университете в Рривв. Молодой и очень красивый джентльмен – настоящий сердцеед.

– Что такое сердцеед? – испуганно спросил Финч. – Он ел сердца?

– Можно и так сказать, – невесело усмехнулся мистер Франки. – Дамские. Откусывал по кусочку от каждого и приступал к следующему. Да не трясись ты так, я же образно. Я имею в виду любовные дела, Финч. Джейкоб Чаттни был полной противоположностью нашего горемычного мистера Си, о которого дамы вытирают свои туфельки.

– А, любовь, – поморщился Финч. Сын миссис Чаттни мгновенно стал для него неинтересным.

– Миссис Чаттни, – продолжил старик, – души в нем не чаяла. И не смирилась с его исчезновением. Как думаешь, почему она шныряет по дому и вынюхивает? Считает, что он все еще где-то здесь…

И тут Финч поверил. Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Мальчику вдруг представились двери квартир в их доме, за которыми пусто. Представились тени жильцов, снующих по этажам, – все кого-то ищут, но не находят. И никогда не найдут.

Дальше задавать вопросы было бессмысленно. Финч сам дополнил теорию мистера Франки.

– У вдовы Лилли из второй квартиры умер муж, – сказал он. – Который, может, и не умер вовсе. У Арабеллы папа пропал. А у меня…

Старик кивнул.

– Верно. И так со всеми в этом доме. Кто-то кого-то потерял.

– Даже Поупы? – удивился мальчик.

– С ними было труднее всего, – признался мистер Франки. – Они пытаются все выставить так, будто их всегда было только двое. Но у них тоже был сын. Исчез из своей запертой комнаты посреди бушевавшей за окном снежной бури. Не представляю, как им удалось избавиться даже от намека на его существование.

– Но как так может быть, что в каждой квартире кто-то пропал?.. Это очень… жутко.

– Вот именно.

В гостиной повисла тишина, которую нарушали лишь тиканье настенных часов да треск пламени в камине. Жутко? Нет, это не просто жутко! Как вообще можно жить спокойно в этом доме, зная, что здесь такое творится?!

Финч вдруг поймал себя на мысли, что есть еще один жилец, о котором стоило бы узнать.

– А кто пропал у вас? – спросил он.

Мистер Франки недобро на него поглядел.

– А у меня никто, – сказал он с тревогой в голосе. – Никто, понимаешь? Поэтому я и не выхожу из квартиры. Я всегда тут жил один, и, кроме меня, здесь пропадать некому. Но я боюсь, что тоже когда-нибудь пропаду. Боюсь этого больше всего. И знаешь что? Я никому не дам себя куда-то утащить. Я скорее повешусь, чем допущу подобное.

Финч кивнул. Это многое объясняло. Поведение мистера Франки больше не казалось таким уж странным и безумным.

– Но почему люди пропадают? – спросил мальчик.

– Я так и не выяснил, – угрюмо сказал старик. – Мне удалось узнать только то, что у всех исчезновений есть лишь один общий знаменатель, кроме дома, конечно. И это снежная буря. Все исчезновения происходили незадолго до, во время или сразу после снежной бури. Либо как-то с этими бурями связаны.

– И поэтому вы думаете, что мой дедушка тоже не вернется? Потому что близится буря? Его исчезновение… такое же, как и в других случаях?

Мистер Франки лишь угрюмо пожал плечами.

Впрочем, Финча интересовало еще кое-что:

– Может быть, вы знаете, какое ко всему этому имеет отношение кто-то по имени Гелленкопф?

– Что? – мистер Франки дернулся. Он явно не ожидал такое услышать.

– Гелленкопф, – повторил мальчик. – Человек в черном, который приходил к дедушке, говорил о нем.

– Кто тебе сказал? – дрожащим голосом спросил старик. Его скрюченные узловатые пальцы впились в подлокотники кресла и даже побелели от напряжения.