Публичное одиночество

(2005)

Интервьюер: Что с Лениным и выносом его из Мавзолея? Вы недавно, кажется, вновь коснулись этой темы.

Дело в том, что Владимир Ильич Ленин был величайшим деятелем мировой истории. Величайшим. Его очень многие люди боготворили, и так же много людей его ненавидели.

Но я не понимаю, как нужно ненавидеть человека, что он такого сделал чудовищного, чтобы его восемьдесят лет не предавали земле?

Кто-нибудь хотел бы из тех, кто ратует за это, вот так вот лежать в черной комнате, подключенным, чтобы его все время держали на поверхности? Это во-первых.

Во-вторых, это невыполнение его воли.

Если бы спросить Владимира Ильича, хотел бы он вот так вот существовать? Я думаю, что он бы точно расстрелял всех тех, кто это предлагал. Потому что он просил похоронить его с мамой рядом, со своей матерью, душа которой тоже мечется, как и его душа.

Как это сделать? Тайно ночью вывезти и закопать?

Безобразно, постыдно, ужасно.

Акцию перезахоронения надо совершить достойно. Он был православным человеком. Не захотят – пусть не отпевают. Но он был православным, он был крещеным человеком. Положить его туда в землю, рядом с матушкой, поставить там круглосуточную охрану, чтобы никакие лихие головы не пытались его в своих интересах выкапывать или издеваться над его памятником и прахом.

Но это должно быть сделано достойно. Это должно быть сделано по-человечески.

Все, что сейчас происходит, это все абсолютное язычество. Люди, которые едут за тысячи километров за то, что они хорошо работали в шахте, на жаре с ребенком стоят четыре часа, чтобы посмотреть на труп.

Это нормально вообще?

Ленин фактически стал советским святым, а святых в православной традиции именно так и хоронили.

Как?

Илья Муромец лежит под стеклом в Киево-Печерской лавре точно так же, как лежит Ленин.

Но это лежат нетленные мощи.

И там нет огромного аппарата и механизма, который в течение восьмидесяти лет это все подпитывает. Бальзамируют, тратятся огромные на это деньги – там этого нет.

Я уверяю Вас, если Владимир Ильич действительно, так сказать, свят, то его оттуда вынут, и из земли его могут вынуть через десять лет, и вдруг выяснится, что это мощи нетленные, и его объявят святым…

Вы поймите, дело ведь не в том, чтобы унизить и сказать: мы победили. Ни в коем случае. Разговор ведь только о том, что, братцы, это не по-христиански, это неправильно.

Считаете ли Вы, что общество готово к такому повороту?

Не знаю.

Я же не говорю, что это надо сделать завтра. Я только убежден, что если мы сделали этот первый шаг <перезахоронение генерала Антона Деникина и философа Ивана Ильина>, то, может быть, пятым или пятнадцатым будет и другой шаг.

Это естественно.

Даже Сталина, которого считают еще большим злодеем, и то все-таки предали земле. (V, 20)

(2006)

Я никогда не требовал выноса Ленина из Мавзолея. Я говорил о том, что он завещал (как я знаю и как знают многие) похоронить себя рядом со своей матушкой на Волковом кладбище…

Это забота о его душе, потому что неупокоенная душа, неупокоенное тело – это мечущаяся душа.

А кому это делать и как, я судить не берусь, потому что в конце концов это будет решать народ. И когда придет время, народ и решит. (V, 22)

(2009)

Интервьюер: Помню, в свое время Вы ратовали за вынос тела Ленина из Мавзолея. Как сегодня, по прошествии стольких лет, в течение которых многое можно было осмыслить, прочитать и узнать, относитесь к Ленину? По-прежнему ли считаете, что держать в Мавзолее и выставлять на всеобщее обозрение мумию не по-людски?

Просто это против всех христианских правил и православия как такового: душа должна свободно отлететь, а тело – быть предано земле.

Ленина я считаю одной из самых трагических и несчастных фигур в мире – достаточно просто посмотреть его последние фотографии, на которых он предстает растением…

На телепроекте «Имя России», где определялись наши величайшие соотечественники, отстаивавший Владимира Ильича Зюганов привел как положительный пример то, что за короткое время в зависимости от ситуации Ленин четырежды менял программу: мол, как он был гибок! Простите, но это же катастрофа, когда в огромной стране человеку приходится четыре раза менять курс…

И метаться. То красный террор…

То продразверстка и продналог, то НЭП есть, а то уже нет, то нужна интеллигенция, то ни к чему – отправить ее подальше…

Это же очень трагичная вещь, и, думаю, в какие-то моменты осознание содеянного могло для него быть страшнее любой пытки.

Он был великим человеком, как Вы считаете?

Однозначно!

И Сталин?

Конечно. Другой разговор – с каким знаком… А вот скажите, Нерон – великий?

Двух мнений, по-моему, быть не может…

Вот видите…

Ленин был невероятной реакции и деятельности стратег, который реально, вот в эту секунду творил историю. Власть упала – он ее подобрал. Кто-то чесался бы, колебался, а он сориентировался мгновенно. Что надо народу? Долой войну! Землю крестьянам, фабрики рабочим! Посулил все! Почему проиграли белые? Они не могли обещать то, чего не в состоянии были дать, эти люди были сделаны из другого теста…

Совесть не позволяла?

Вот именно, а тут – хап все! «Пошли на мировую, потом разберемся», потом: «Сдайте оружие – мы вас простим». Когда белые офицеры, привыкшие держать слово, разоружились и признались, что воевали с красными, их посадили в баржи и затопили в Черном море.

Вы представляете, кем в этом смысле Ленин со своей бандой был?

Конечно, как реальная личность он не имеет никакого отношения к тому идолу, которого из него сотворили соратники, и если бы Ленин потом увидел, что наделано от его имени и кто пришел к власти, вот просто посмотрел бы на всех подряд – Маленковых, Хрущевых, Брежневых, – думаю, он сам попросился бы из Мавзолея. (I, 137)