Пуля с Кавказа
Шрифт:
– Если там окажется сразу двое новеньких, братья не придут. Их предупредят.
– Верно.
– Я должен быть там один.
– Не зная местности? – Печелау сомнительно покачал головой. – А говорите, что не торопитесь на тот свет. Вы хоть знаете, что такое эта биллиардная? Главное в Темир-Хан-Шуре место скупки краденого. Воровская биржа. За версту вокруг нет ни одного полицейского поста. Поблизости многочисленные притоны «красных» и гайменников [35] . Поставленная система наблюдения, которая делает облавы бесполезными. А даже если вы туда вошли? Сидите, пьёте портер… Входят Чалый с Мухортым. Что вы сделаете? Арестуете? Вам никто не позволит.
35
«Красные» – воры; гайменники –
– Я подойду и спрошу о деле. Мол, Лыков, тёртый «брус» [36] . Имею «рапорт» из Москвы от Верлиоки – это тамошний «иван». Дело моё – это предложение свинцовых рублей заместо серебряных. Армяне такие вещи очень любят. А в горах не разбираются, всё возьмут! Вот, взгляните на образец; взял из Питера на всякий случай.
Лыков вынул из кошелька монету и протянул её губернскому секретарю.
– Покрытие – чистейшее олово.
Печелау покрутил «рубль», попробовал на зуб.
36
«Брус» – не уголовный, но прошедший тюрьму (жарг.).
– Чистая работа. У нас я таких никогда не встречал.
– Человек, что его изготовил, живёт в Лондоне. И никогда в Россию не приедет, потому, как его ждёт тут каторга. Арон Барабанчик зовут… Как моя легенда?
– Слабовата. Вы так выйдете не на Раковникова, а на совсем другого человека, Арутюна Попова.
– Это тутошний «иван»?
– Да. Владеет торговлей консервами, а заодно держит все преступные промыслы, кроме абречества и похищения людей. Фальшивые деньги его конёк. Но познакомиться с Арутюном быстро не получиться, сначала вас подставят Пашке Тёмкину, его правой руке. Тот начнёт проверку. Неделя, не меньше… А вы послезавтра уезжаете. И потом, где тут Раковников? Не склеивается.
– Агентура не сможет обнаружить убежище «лошадиных братьев»?
– Думаю, что сумеем, но не быстро. Я возьму их в разработку. Вы возвращайтесь из гор, и заходите. Что-нибудь я вам к тому времени уже скажу.
– Хорошо, – Лыков встал, крепко пожал сыщику руку. – Как вернусь – сразу к вам. Желаю успеха.
И ушёл. А Печелау подумал немного и отправился в комнату к агентам.
– Левон! Нарисуй-ка мне внутренности биллиардной Тер-Варданяна.
Лыков не спеша вернулся в офицерский флигель, переоделся в свой дорожный костюм. Полицейский билет и открытый лист переложил в секретное отделение сака. Вынул оттуда же револьвер и нож в кожаных ножнах. «Веблей» сунул под сюртук, за спину, а клинок спрятал в сапоге. Посмотрел на себя в зеркало и пожалел, что вынужден был утром побриться. Ну, ладно, «брусу» дозволительно…
Таубе всё не появлялся; видимо, был занят сборами. Ну, оно и к лучшему, решил про себя Алексей. Баронище ему здесь вроде, как начальник; может и не отпустить поиграть на бильярде. А сыграть охота!
Алексей трижды сильно напряг, а затем расслабил мышцы плечевого пояса. Его научил этому борец Медведев; называется «изомерические упражнения». Надел фуражку и вышел. На дворе подобрал горсть песка и потёр им руки, чтобы они не выглядели слишком барскими. Ну, вроде, готов…
Сыщик покинул форштадт и отправился бродить по городским кварталам, держа курс на реку. Дошёл до Шура-озени, осмотрелся. Биллиардная должна находиться вон там, в тех непарадных кварталах. Не спеша он отправился туда, изучая город и запоминая дорогу. Сердце билось учащённо, но страшно не было. Алексей вспомнил слова Благово: «Тебе придётся научиться жить с этим». Вот сверну Финиесту шею, и научусь, подумал он. Тут же в памяти всплыли Брюшкин и Чунеев, как они, хлопая об пол в четыре ладошки, ползут навстречу отцу. Лыков отказался замедлить шаг. Не бояться же теперь всю жизнь! Даже если сегодня всё закончится благополучно, ему предстоят горы, ружья и кинжалы абреков. Да и вообще служба лихая! Нет; детей и жену Лыков любить будет, а бояться не будет. Решено!
Высмотрев в толпе оборванца полууголовного вида, коллежский асессор схватил его за рукав:
– Эй, граф Бутылкин, где тут у вас можно шары погонять?
– Шары? – осмотрел тот незнакомца. – Не здешний, што ли?
– Был бы здешний, не спрашивал. Шары хочу. А ещё кизлярки чтобы выпить, гульнуть на всю мошну, а то от сорги кишеня лопается. [37]
– Кишене помочь – святое дело, – ответил оборванец. – Токмо
чьих ты будешь, незнакомая душа? На нашенского вроде не похож.37
Сорга – деньги, кишеня – карман (жарг.).
– В кабаке родился, в вине крестился. А вашенских в цинтовке я завсегда лупил, как сидоровых коз. Халамидники вы эдакие… Поэтому и не похож. Я – шпановый брус, причём такой, какому и фартовые дорогу уступают! Веди, куда хочу, ламышник получишь. [38]
– Ну, золотой разговор, – сразу согласился босяк. – Куда тебя вести-то? У нас тута четыре биллиардных, да и «мельницы» [39] имеются.
– Федька-Шулыкан говорил: «Попадёшь в Шуру – иди к Варданову, лучше его нет».
38
Цинтовка – тюрьма; шпановый «брус» – близкий к уголовным; халамидник – мелкий базарный вор; ламышник – полтинник (жарг.).
39
«Мельница» – подпольный игорный дом для уголовных.
Шулыкан [40] был известный на Кавказе налётчик, сидевший сейчас под следствием в Ставрополе.
– Да ты Федьку знаешь?
– В Новом Черкасске на единой наре сидели.
– Федя мне, как брат! – заявил оборванец. – Когда он в Шуре, завсегда угостит! душа-человек. Пошли к Варданову. У Жоржика и всамделе хорошо, быдто мёдом намазано. Токмо ламышник-то наперёд отдай.
Алексей выдал монету.
– Зови меня Лыков.
– А я Гришка Хрипатый.
40
Шулыкан – чёрт, нечистая сила (народн.).
– Веди, Гришка, а то горнило аж жгёт, так кизлярки охота. И думай пока – никому тут скуржавые колья не нужны? [41]
– Скуржавые?
– Ну, почти… Однако работы хорошей, не отличить.
Хрипатый сделал важно-задумчивое лицо и некоторое время шёл молча, потом сказал:
– Надоть Павла Тёмкина спросить. Энтот беспременно знает – серьёзный мущщина.
За разговором они дошли до одноэтажного деревянного дома с мезонином, давно не крашенного. Дверь и окна биллиардной, по случаю жары, были распахнуты, изнутри доносились стук шаров и громкие голоса. Прямо поперёк входа лежал пьяный и храпел.
41
Скуржавый кол – серебряный рубль (жарг.).
– Вот черти… – пробормотал Гришка, перешагивая через тело. – Перед приезжим человеком неудобство…
Внутри взору Лыкова открылся обыкновенный «пчельник» [42] , каких он повидал уже не мало. Разве что, присутствовал кавказский колорит: половина посетителей были туземцы в разноцветных черкесках, а на стойке вместо водки и хлеба подавали кизлярку и чурек. Публика была очевидно нехорошая: воры, суровые громилы в войлочных шляпах и пьяные казаки. Прямо возле стойки Алексею попался высокий джигит со смоляной бородой и бешеным взглядом. Он глянул сверху на уруса крайне недоброжелательно, сказал что-то гортанное и отошёл в угол.
42
Пчельник – уголовный трактир (жарг.).
– Рожа, прости Господи… – пробормотал вполголоса Хрипатый, опасливо косясь на туземца. – Ты, Лыков, постой покуда, токмо тихонько, ни во что не ввязывайся. Здеся голову свинтят, и не заметишь, как. Купи себе для разгону чарку говядины да фунт вина… А я пошёл Тёмкина искать.
И исчез в задних комнатах. Коллежский асессор взял стакан кизлярки, отломил кусок чурека и прошёл в комнату, где шла игра. Страшный горец бурчал ему вслед что-то злое, но Лыков не обращал на него внимания.
Первый, кого он встретил у стола, оказался Сашка Мухортый! Он стоял в компании разбойного вида парней и о чём-то тихо им рассказывал. Увидев Лыкова, Сашка прервал разговор. Он подскочил, вперил в гостя подозрительный взгляд и скомандовал властно: