Пуля в глазу

Гость снова очнулся и забродил по комнате. Я вздохнул, уставший от его бесцельного хождения, но ничего не сказал. Он заговорил первым.

— Дал?

— Да?

— Это же сокращение. Ну «Дал». Может, Даррел? Далтон или Дальтон? Дадли?

— Если я был бы Дадли, то наверное назывался бы Дадл или Дад.

— Это было бы странно.

— Почему?

— Тебе не идёт имя Дадли.

— А какое имя мне идёт?

Он задумался, потер переносицу и долго смотрел на меня.

— Далтон тебе идёт. Ещё Даллас звучит неплохо.

— Хм, ты прав.

— Я прав?

— Да, звучат эти имена неплохо.

— Но как тебя на самом деле зовут, Дал?

Я опешил и задумался. Я не доверял ему, хоть и просил его доверять мне. Всё-таки он — машина. Он может распознать во мне угрозу. Да и зачем вообще ему моё полное имя?

Я решил парировать вопрос вопросом. Так обычно делают, чтобы сбить человека столку, но не знаю, собьёт ли это с толку его.

— А тебя?

— Как меня зовут?

— Ага.

— Хм, ну, мне не давали человеческого имени, кажется…

— Кажется?

— Нет, не давали.

— И как же мне тогда тебя называть?

— У меня есть код.

— Код? Номер модели то есть?

— Он самый! — он гордо и по-мальчишески задрал голову.

— Думаешь, я смогу каждый раз произносить десятизначное число, обращаясь к тебе?

— Не десяти, а четырнадцати…

— Давай обойдёмся без номеров, — прекрасная идея пришла мне в голову, — я сам назову тебя.

— Ты? И как же ты выберешь имя?

— У меня уже есть мысль! — я довольно улыбнулся. — Как много книг ты знаешь?

— Все, что были написаны.

— Отлично. Знаешь Булгакова?

— А как же.

— Мастер и Маргарита?

— Ты заставляешь меня насторожиться, — он аккуратно сел на диван, как бы подтверждая свою боязнь.

— Ты будешь Примусом. Я починил тебя, как Кот-Бегемот. А ты отлично подходишь на роль Примуса!

Робот растеряно похлопал глазами, вернее, проекциями зрачков и ни слова не сказал.

Минуту мы просидели в тишине, потом он выдал странный всхлип.

— Что? До такой степени не понравилось имя? — я уже готов был расстроиться.

Но Примус залился легким детским смехом, немного трясясь, как при настоящем смехе.

— Нет, мне понравилось. Кажется, это забавное имя! — он тепло улыбнулся. Тепло, потому что от этой улыбки мне тоже стало тепло.

Идиллия вечера прервалась входящим звонком от моей работодательницы и по совместительству единственной близкой приятельницы.

Трисс была просто забавной соседкой, той самой, с которой обычный трёп на лестничной клетке мог перерасти в глубокую и интересную беседу, пока мне не понадобилась работа. Она живёт как раз над магазинчиком, в котором я работаю. Это было удобно — каждое утро я будто спускался в свой магазин, просто открывая первый этаж дома.

Правда позже я переехал на пару кварталов дальше, но продолжил работать в магазине, иногда заходя к Трисс на чай или чтобы отчитаться о проделанной работе. Она всегда улыбалась, ставила чайник только я заходил. Усаживала меня за стол в гостиной, столик был очень низким, таким, что упирался мне в колени. Она раскладывала всегда один и тот же простенький прозрачный сервиз, все обязательно было на чем-то — чайник на подставке, стаканы на подстаканниках, чашки на пробковых подставках. Она говорила, что это «Бирдекель». Мне казалось, это слишком грубое название. Она говорила, что это по-немецки. Трисс подсаживалась совсем близко, а когда смеялась часто проводила рукой по вороту моей футболки. Я никогда не прикасался к ней. Было что-то такое, что отталкивало меня от нее. В том, как и что она говорит, о чем думает. Было такое чувство, будто даже когда она улыбается, она скалится. Или просто напрягает мышцы, безо всякой на то эмоции…

У нее был муж. Был, но почему-то никогда не появлялся дома. В магазине он тоже не работал, я так с ним ни разу и не встретился, хотя Трисс не стеснялась говорить о нем и рассказывать зачастую очень личное. Она не раз говорила о том, как любит мужа, но делала это неестественно, почти нейтрально, будто констатируя пустой факт. "Конечно, я люблю его. Он мой муж. У меня есть магазинчик на первом этаже. Меня зовут Трисс."

Вот так странно это звучало.

Приняв вызов я услышал ее голос, сонный, как будто она только встала и это я разбудил ее звонком. Она спрашивала, как я, все ли в порядке и как скоро выйду и открою магазин, без меня он пустовал. Я не могу больше оставлять свои обязанности.

Когда я вновь вышел на работу первым делом решил зайти к Трисс. Она как всегда занималась чем-то в спальне, шурша бумажками, пакетами. В гостиной стоял приятный и терпкий запах пряного чая.

— Проходи, Дал! — крикнула она мне из спальни, поспешно громыхая ящичками. — Выключи чайник. Я сейчас подойду.

Я послушно выключил кипящую воду и сел на диван, на который всегда садился, когда приходил к ней, потому что боялся сесть куда-нибудь ещё.

Она появилась передо мной, волосы мокрые и с большим количеством мелких кудряшек, похожих на лапшу. Она явно только вышла из душа. На ней был очень короткий халат и говоря очень, я имею в виду, что речи о закрытых коленях не шло.

Я никогда не был ханжой, мне нравятся женские ноги, но всегда казалось, будто она смущала меня специально, как учительница смущает старшеклассника вызывающим вырезом. Но, должно быть, это просто мои домыслы, так как она всегда выглядела только привлекательно и никак иначе.

Она выключила чайник и расставила передо мной привычные прозрачные чашки с «Бирдекелями» на глянцевый деревянный стол. Прекрасный ароматный чай наполнил чашки. В запахе различался то ли бергамот, то ли мята. Никогда не понимал разницу.

Трисс села рядом, развернувшись ко мне так, что ее колени упирались в мои. Было некомфортно, но ей я этого не сказал. Поправив халат она взяла чашку и, облокотившись на диван смотрела на меня.

— Так… Дал, что случилось? Почему ты не смог выйти вчера, позавчера и во вторник?

Я покрутил чашку в руке, она была горячей и сильно шпарила пальцы. Я некоторое время не знал, что ответить. Трисс явно не тот человек, которому можно было бы доверить рассказ о Примусе. Да и она бы не одобрила зверушку, которая могла бы отвлекать меня от работы, пусть этого, скорее всего, и не случилось бы. После некоторых раздумий я решил свести риски к минимуму. Ведь если врать про несуществующих людей об этом вряд ли узнают.

— Прости, что так вышло. В город приезжала кузина. Ей нужна была помощь, переночевать на несколько дней. Вот мне и пришлось помочь. Ты понимаешь, семья…

— Кузина? — она поморщилась, то ли чай был горький, то ли вру я неубедительно. — Не знала, что после войны у тебя остались родственники.

— Да, я сам был немного поражен. Мы не виделись с ней… С момента как ушёл в армию и не виделись.

— Расскажи мне о ней.

— Гм. Она, ну. Ей около тридцати, она невысокая, черные волосы… Немного похожа на мальчишку. Она тоже любит читать… — Врать было сложно, особенно ей. Казалось, она правда может видеть меня насквозь и это было невыносимо. — Она хорошо выучена, заканчивала что-то не помню… Кажется, у неё тоже никого не осталось, кроме меня. Она в городе была проездом, сейчас её депортировали… Хм, не помню, куда.