Пуля в глазу

— Через улицу отсюда, в подворотне, в куче какого-то хлама.

— Подворотне? — он сделал паузу и вздохнул. — Нет, все как в тумане. Даже что это было за место я не помню, не говоря уже о том, как я там оказался.

Кажется, я понял, как могу искупить вину! Какое-то время Примус еще раздумывал над ответом, пока не отвлекся на экран снова. Бегло осмотрев его я понял, что вести робота по улице в таком виде было бы опасно. Я прошелся до шкафа, осматривая свои старые и, откровенно говоря, до дыр изношенные вещи. Но это не значит, что их нельзя было использовать.

— Что-то ищешь? — откликнулся не покидавший моих мыслей Примус.

— Тебя нужно во что-то укутать, — не отрываясь от шкафа размышлял я вслух.

— Разве футболки недостаточно?

Футболка висела на нем как платье, но роботические ноги все ещё было видно из под подола. Немногочисленная одежда пусть и придавая ему более человеческого вида и смущал он меня меньше, но вот боюсь на улице все ещё будет видно, что «кожа» его подозрительно белая, а лицо искажено неестественными вмятинами. В шкафу я заметил завалявшуюся старую толстовку, которая была мне мала, но хорошо села бы на Примуса. Чуть погодя нашлись и подходящие штаны.

Подозвав «ребенка» к себе я примерил одежду уже на него. Вещи нелепо висели, но не спадали. В темноте на улице вряд-ли кто заметит сильное отличие его от человека, не считая лица, которое я учтиво закрыл капюшоном.

— Зачем это все? — непонимающе Примус осматривал себя в зеркало, так и пытаясь стащить капюшон.

— Мы идем на прогулку.

Ночь была тихой, даже слишком. Такой тихой, что закладывало уши. Вдали были слышны звуки самых горячих точек города, время от времени можно было услышать машины и женские пьяные крики. Я поднял на секунду взгляд и увидел центр города, он угрожающе нависал над нами огромными небоскребами и тонкими улочками, ярким светом и громкими рекламными лозунгами с вопиюще пошлыми вывесками. Голова шла кругом и начинало подташнивать… По этому я и не выносил центр. Этот район стал мне домом по самой банальной причине: само время здесь замерло и прогресс остановился где-то в двадцатых годах, все как в детстве.

Примус держал меня за руку и медленно брел следом, посапывал, даже не спрашивал, куда мы идем. Кажется, смотрел он в пол. Даже дорога не интересовала его. Мне было немного неловко от этого, но говорить было совсем не о чем.

Шли мы не долго. Вот показался мой магазинчик, уже час как не работающий. При виде ставень захотелось по привычке проверить, насколько хорошо я его закрыл. Еще пару метров мимо — мы были на месте.

Мы встали у поворота в тот закоулок. Стало будто только тише. Ничего не поменялось за эти несколько дней — кошек больше видно не было, а вот мусора меньше не стало, только добавилось сверху нового. Кое-где стало еще грязнее.

Примус странно хрипнул и сделал шаг на встречу темноте в переулке. Он долго смотрел в одну точку, был где-то у себя в голове. Кажется, что-то он все же узнавал.

— Значит, тут? — он сделал ещё шаг вперед, всматриваясь внутрь улочки. — Дал, не поможешь…?

Я включил фонарик, освещая груды невывозимого месяцами мусора. От света все стало казаться только заброшеннее и противнее. Кажется, даже запах старья усиливался от холодного света. Внезапно что-то кольнуло меня в шею, прохладно скатываясь под футболку. Ещё в голову, в руку и вот пошел дождь. Мелкий-мелкий, но не менее неприятный, звук от него был похож на отдаленную пулеметную очередь по железному манекену.

Я уже стал переживать, как бы моего спутника не залило, но вспомнив, что даже мыть его можно спокойно, я лишь повыше вздернул его капюшон.

Мальчик шагнул ещё. Он повернулся влево, туда, где до сих пор на пакетах можно было разглядеть очертания роботической туши. Примус присел на корточки и провел рукой по пакетам. Они очень громко зашелестели всеми возможными звуками. Там и треск металлических банок, и мнущийся пластик, и рвущаяся бумага. Его, кажется, это напугало и он больше не рвался что-то трогать. Только смотрел, иногда передвигаясь, все так же на корточках из стороны в сторону. Но опять его внимание что-то отвлекло и он уже смотрел на кошачьи следы и погрызенные головешки рыб, коробки от нового дорогого оборудования, в общем все, что угодно, но только не то, что нужно.

— А тут ты, получается и работаешь, да? — он посмотрел на железные ставни, медленно поднимая взгляд на окна Трисс. — А там живет твоя работодательница, да?

Прерывать его размышления я не стал, лишь утвердительно кивнул. Примус подскочил на ноги и отошёл ко мне, разглядывая окна по-подробнее. Внезапно в звуке колотящих по железному навесу капель примешалось что-то еще. За нами, по улице, проезжала машина. Вопреки всяким законам, вся она горела неоном. Не одна, не две вывески, а почти вся крыша была забита светящимся ширпотребом, из под прочного корпуса ощущалась уже на уровне вибраций музыка. Примус прямо на моих глазах сначала подскочил, сжался и заскрипел с новой силой. Он обхватил голову руками, пытаясь спрятаться, глаза забегали и остановились на мне. Под приступом паники он кинулся в мои объятия. Что-то в этой машине напугало его настолько, что он не смог сдержать чувств.

«Пат-руль» — прогремело у меня в голове. Значит хотя бы так он что-то помнит, раз его это пугает. Только что именно его напугало? Свет? Музыка? Сама машина? Я обнимал ребенка до тех пор, пока машина не скрылась совсем. Примус, правда, так и остался в моих руках, не издавая не звука. Я утешительно подгладил его по спине.

— Что случилось, маленький друг?

Он отстранился, смотря на дорогу, проверяя наличие машины. Убедившись, что на улице не было никого, кроме нас, он всхлипнул и направил взгляд на закрытые ставни моего магазина.

— Дома молоко кончилось. Может зайдём в магазин?

4

После короткого выхода Примус, кажется, совсем быстро разошелся и снова интересовался простыми вещами. Небольшое разнообразие, а ребенок вон как радовался. Правда было ощущение, что сбои и зависания стали происходить чуть чаще, но он никогда на них не жаловался. Дома он назвал все, что было у меня в подсобке, каждую вывеску за окне, рассказав историю каждой рекламы, про каждую марку хлопьев или чипсов, про все, что я только захочу и мог точно назвать количество любого предмета в магазине. Медленно, но верно ко мне пришла в голову идея держать Примуса в качестве книги учёта в магазине, но устроить это было бы не очень просто из-за его активности и постоянного желания быть чем-то занятым, особенно учитывая то, с какой скоростью он решал любую задачу. Ну и второе, перед работой я хотел бы познакомить его с Трисс, но вот что сказать мне ещё предстоит придумать… Хочется расположить сначала ее к себе чуть больше, чем с нашего последнего разговора. Она выглядела очень грустной, когда я уходил, снова поправляя мою футболку и бросаясь руками на шею. Она никогда при мне не плакала, но, кажется тогда ей этого хотелось — настолько грустными были ее глаза.

И вот вернувшись домой я уже хотел было обсудить работу с Примусом, но тот опередил меня. Он вышел встречать меня в коридор, как всегда, но говорить ничего не стал, лишь помахал и помог повесить куртку.

— Что-то случилось, Примус?

Он долго мялся, в итоге опять отнекившись. Но до конца дня он со мной почти не говорил, постоянно находясь в лёгком забвении, отвлекался лишь когда я звал его. Такое поведение сильно заботило уже меня, казалось, что друг медленно отдаляется. Чувства брошенности и одиночества не давали мне покоя и на следующий день на работе, по этому оставлять Примуса как есть я не мог. Долго пытался к нему подступиться, так ничего и не придумав, кажется, лишь больше вызвал у него недоверие.

Третий день тянулся долго. На работе никого не было, когда-то интересная книга совсем перестала меня забавлять. Одно радовало — завтра долгожданный выходной, заранее выпрошенный у Трисс. Она согласилась на него, только если я зайду к ней в течении свободного дня и принесу еду, как обычно я это и делал, пусть последнее время выходило в разы реже, чем обычно.

И вот долгожданный дом, все ещё сломанный лифт и забег на девятый этаж.

Открыв дверь я ожидал увидеть моего дорогого друга, с распростёртыми объятиями встречающего меня. Но Примус сидел задумчиво на кухне, сильно гудел и не сразу отреагировал на меня.