Пуп света: (Роман в трёх шрифтах и одной рукописи света)
Шрифт:
— Само собой разумеется, что обвиняемый — самый добрый человек на свете для того, чью жизнь он спас. Но девушка, сопровождавшая датчанина, рассказывает, что лучший человек в мире вытащил табельный пистолет и заставил её подойти к нему. Затем он залез ей под лифчик, достал оттуда несколько купюр по 10 евро, которые потом залил своим клеем, насчёт которого у него явно навязчивая идея, цинично заявив, что поменяет их на банкноты покрупнее. Из-за того же клея девушка попала в больницу, где ей еле отмыли пальцы… Как давно у вас не было секса, обвиняемый? Возможно, вы испытывали ненависть к датчанину за то, что у него есть женщина, а у вас нет…
Иаков вскочил, и я впервые увидел, как монашеское смирение переходит в гнев, потому что попирают Христа, попирают истину, любой ценой.
— Замечание! Вопрос не имеет отношения к делу и относится к личной жизни подсудимого! Если вы не примете это замечание, я попрошу господина прокурора предоставить полные презервативы его клиента, чтобы доказать мне, что он ведёт регулярную половую жизнь, и пустые презервативы моего клиента, как доказательство обратного!
В зале суда кто-то засмеялся. Судья примирительно сказал:
—
При этом прокурор встал у своей скамьи (перестав наконец театрально расхаживать по залу) и начал свою заключительную тираду:
— Таким образом: этот человек — сочетание агрессивности и безответственности. На допросе мальчик показал, что на железной дороге на него напали шершни, что неудивительно, учитывая запах клея; пытаясь защититься, несовершеннолетний уронил слишком тяжёлую для него банку, после чего клей пролился на шпалы, ребёнок наступил на неё и остался прилипшим на путях…
И тут снова раздался ангельский голос маленького человека:
— Неправда! Я увидел на шпале муравья и не хотел на него наступать, поэтому пошёл обратно, не посмотрев на предыдущую шпалу, где разлился клей. Я ждал, пока муравей уйдёт, а сам прилепился. И я ещё не научился завязывать и развязывать шнурки!
В зале суда поднялся шум и раздался одобрительный смех, несколько смягчивший действие окровавленного ножа прокурора, ножа, которым он вскрывал меня вживую. Судья был в ярости. Он приказал Леле и ребёнку покинуть зал суда, и их удалила охрана. Затем он снова дал слово прокурору и тот продолжил:
— Затем за церковью послышался звук локомотива. Мальчик кричал во весь голос, но обвиняемый не вышел. Почему? Представьте, что он сказал на допросе: он кормил свою чёрную кошку, которая очень громко мяукала. Я спрашиваю вас, господа присяжные заседатели: кто здесь издевается над судом? Может быть, нам надо осудить муравья и кошку, мяукающую громче гудка тепловоза, вместо человека, пытавшегося убить полный автобус иностранцев? А мальчик? Мальчик попал в беду по ротозейству человека, явно завидовавшего связи датчанина с нашей гражданкой. Человека, полного ненависти к иностранцам из-за отвергнутых романов. Ненависти к нашим гостям, гостям уважаемого бизнесмена господина Палмотича (при этом прокурор указал на него, а тот даже головой закивал, как будто его представили перед ток-шоу), который по своим частным каналам привёз этих благородных людей для того, чтобы они вкладывали капиталы в наш город, желая помочь нашему мэру (тут прокурор театрально указал и на него). И самое главное, господа присяжные: очевидно, что ребёнок был нужен только как алиби для этого преступления. Он намеренно заклеивает его ботинок магнетином и подучивает взять опасное ведёрко. Зачем? Чтобы иметь предлог не опускать шлагбаум. При этом он обзаводится высокоэтическим обоснованием — якобы спасает ребёнку жизнь. Такова жалкая правда о его «героизме». Вот и всё, господин судья и господа присяжные.
Он занял свое место, а судья стукнул молотком и объявил получасовой перерыв, прежде чем начать прения по моей защите.
Я КАК Я
Печальное существо человекобог, очень печальное. Как павлин с распущенным хвостом: гармоника цветов, которыми он гордится. Человек — хвастливое существо. Он хвастается, что летает на самолете, что познал тайны атомного ядра, что выучил азбуку ДНК и создаст новые творения, новые души и тела, что напишет совершенно новые фразы, используя эту генетическую животворящую азбуку, что закончит роман о Вселенной, который не закончил Бог; он хвастается, что добрался до Луны, полетит на Марс и будет там жить, а на самом деле, подобно обезьяне, он не забрался выше ветки яблони. Ибо что бы ни случилось, этот человекобог завершает свой путь вечной смертью в могиле, а составляющие его атомы добираются до корня, поднимаются на ветку яблони, становятся яблоком; потом это яблоко снова падает на землю. Этот вечный круговорот материи, называемой человекобогом, и есть её величайший успех, величайшая вершина. Все другие успехи могут быть только успехами духа, но он их не признаёт, он их не любит; он хочет быть человекобогом, а не Богочеловеком.
Где он, где тот, кто долетел до луны и прыгал по ней? В могиле, в могиле. Его атомы и минералы теперь поднимаются с помощью осмоса по капиллярам яблони, ими наливаются яблоки на самой нижней к земле ветке; он там, в могиле, и вся его высь теперь метр-полтора! Всё это иллюзия, обман, и иллюзией было то, что он забрался на небесное ночное светило; он может подняться куда-то только духом, только в себе, по лестнице к Богу, потому что материя остаётся прикованной к земле.
Где он, где тот, кто хвастался, что он власть, что ему принадлежит истина, как золотая монета в кошельке, судья, облачённый в роскошную белую тогу, который обвиняет и судит в залах суда и на площадях, который как фарисей продаёт истину на прилавках за несколько золотых монет, как торговцы перед Храмом в Иерусалиме, на которых прогневался Христос, где тот вельможа, который перед Небесным Судией отправил несправедливо обвинённых на виселицу?
Где он, где тот, кто долетел до луны и прыгал по ней? В могиле, в могиле. Его атомы и минералы теперь поднимаются с помощью осмоса по капиллярам яблони, ими наливаются яблоки на самой нижней к земле ветке; он там, в могиле, и вся его высь теперь метр-полтора! Всё это иллюзия, обман, и иллюзией было то, что тот судья судил справедливо, ибо он может судить только несправедливо, потому что справедливость обретается восхождением по лестнице к Богу, а суть неправедного судьи — одна только несправедливость до конца земной жизни.
Где, где Тот, Кто Судит праведно? Везде, но мы не видим Его, ленивые духом и сердцем!
Господи, милостивый Творец всего видимого и невидимого, вот он я, недостойный, стою перед Тобой, как муравей перед всей вселенной, глухой чёрный муравей, не слышащий симфонии галактик, не видящий гармонии света и пространства, которые Ты сотворил; благодарю
Тебя за то, что дал мне возможность узнать Тебя в разрезанном арбузе с чёрными семечками; в закваске, в которой почил Святой Дух и благодаря которой растёт не только горячий хлеб в печи моей матери, но и вся вселенная; благодарю Тебя за то, что Ты есть зачатие и Пуп этой вселенной, за то, что Ты дал нам в дар Твою Великую вселенскую трапезу, причём и в малом, а не только в большом, как треснувший гранат в августе, сокровищницу, полную зёрен, каждое из которых становится новой сокровищницей, столом и житницей Твоей, Христовой; Ты, скрывающийся в поцелуе грома и горы, Ты, телефонная связь между облаком и металлом, между огнём и минералом, я благодарю Тебя за аромат папоротника после первого короткого летнего дождя, в котором Ты задремал, устав от своих величественных трудов, и из Тебя проливается миро, умиротворяющее природу; благодарю Тебя за ум муравья, который видит, как и всякий Христолюбец, только свой путь и ищет только хлеб свой насущный; хвала и похвала Тебе, Господи, за стол Твой пребогатый и преумильный, за который Ты приглашаешь все живые существа и благословляешь их едой и питьём, которые никогда не иссякают, но вечно сохраняются, ибо суть не плотские, но духовные; Ты, космическая пчела, сумевшая, вопреки хищным осам, добыть из цветка мёд не только телесный, но и духовный, сотворить полные соты мудрости, записанной в книжных хранилищах, Ты, прячущийся в айве, разложенной на полках в бабушкином чулане, потому что этот запах — её горячие и со слезами на глазах вознесённые вечерние молитвы к Тебе; Ты, прячущийся от меня в ломтике хлеба с маргарином, разделённого с двумя-тремя друзьями по детским играм в переулке в сентябре, когда всё пахнет соленьями и свадьбами; Ты, прячущийся в подобии между рогами вола и рожками месяца, помогающими коровам зачать, и поэтому молоко пахнет луной и белизной; милостивый Господь, Ты, Который подарил нам всё сияние нимбов святых в виде электричества, гудящего в линиях передачи, как жужжат и электроны во всей материи, а они жужжат, произнося молитвы, чтобы всё осталось целым, а то, что не целое, чтобы стало целым, единым, как атом; благодарю Тебя за то, что Ты сделал электроны умными, придающими сахару сладость, а соли солёность; благодарю Тебя, милостивый и премудрый Господи, за то, что расставил таблицу элементов Менделеева по точному порядку и числу, чтобы объяснить нам, что всё в мироздании имеет меру, порядок и число, и что человек тоже должен обладать ими; Ты, давший нам жгучий хлор и едкий натрий, которые вместе становятся солёными, и показавший нам, что и любовь также изменяет природу людей, когда Ты соединяешь их, Человеколюбец; Ты Чудотворец, который из чёрного угля сотворил белый сахар и белые бриллианты для белых шей красивых девушек, чтобы показать нам, что всё есть переход от одного к другому и что различие — это всего лишь заблуждение, даже различие между жизнью и смертью есть заблуждение, что и в смерти живёшь, если любишь, так и в жизни умираешь, если не любишь; благодарю, что без книг Ты научил тюльпан раскрываться днём и закрываться ночью, как зонтик света, научил ласточку как великому архитектору строить крепость для своих детёнышей без цемента и кирпича, а ребёнка научил умело дышать и сосать грудь, хотя он делает это в первый раз; благодарю Тебя за то, что Ты создал мужчину и женщину, чтобы они вместе строили церковь, монастырь любви, и как иконы поставили в ряд своих детей, перед которыми горит лампада верности; благодарю Тебя, Совершенный Триединый Боже, что Ты являешься с трёх сторон существующей вселенной, от Отца и Сына и Святого Духа и со всех сторон света, сколько человек может сосчитать; прости нас, милостивый и долготерпеливый Господи, что каждый день смущаем Тебя, потому что слаб тот, кто созерцает Тебя, потому что добро должно оставаться невидимым, а не очевидным для всех, особенно не для злобных душой (безобразное пусть показывается, оно любит раздеваться и показывать себя); и благодарю Тебя, что Ты до сих пор не погубил нас, неблагодарных, алчущих не хлеба, а греха, но помиловал нас; Ты тих и кроток, но громок и яростен, как молния, Ты невидим, потому что Ты всё, потому что видимо только малое. Отец наш, возложи руку Твою на души наши грешные, как заботливый родитель на горячий лоб своего больного чада, и даруй нам исцелиться, Господи, ибо болезнь наша лишь одна: не помнить, что мы больны и нет нам исцеления, племени душегубскому, Тобою сотворённому и благословлённому, а себя не осознающему и бессловесному, ныне и присно, и во веки веков, аминь.* * *
Через полчаса зал суда был забит ещё сильнее. Судя по всему, весть о блестящем успехе прокурора разлетелась по городку благодаря мобильной связи и социальным сетям. Когда я увидел Лелу и Филиппа в последнем ряду, сердце у меня успокоилось. Судя по всему, запрет судьи распространялся только на первую часть.
Судья стукнул молотком и устало, как будто наперёд зная исход процесса, официальным тоном сказал: «Слово господину защитнику».
Отец Иаков встал. Перекрестился, что вызвало приглушённый смех части зала. Он не ходил как прокурор, говорил со своего места, спокойно, хотя тоже был знаком с драматическими акцентами и паузами, которые я раньше знал только по театру, и которые теперь стали реальностью зала суда.
— Уважаемые господа судьи, уважаемые присяжные заседатели. Я пришёл сюда защищать своего клиента, а не защищать зло. Я не отрицаю, что 17 июля случилось зло. Моя дилемма, которой я хочу поделиться с судом и присяжными, заключается в следующем: может ли хороший человек из лучших побуждений творить зло? Я хочу сказать: это один из тех случаев, которые показывают, что то, что хорошо для общества, часто нехорошо для отдельного человека. Если бы мой клиент опустил шлагбаум, он был бы добросовестным, сознательным гражданином общества. Но как ему жить как личности с чувством, что он принёс в жертву ребёнка? Значит ли это, что быть сознательным гражданином значит не быть личностью, то есть человеком?