Пушкин и другие флотские. Морские рассказы

– В открытые двери твоей каюты боязно глянуть.

– Какого рожна?

– Да бес там. Обычно диванчик давит. Пухлый, наглый.

Морденцией весь в тебя. От безделья дрочит. Продолжу – совсем обидишься.

…К своей удаче, Ибрагимов принял нового «поляка», но после того, как предсказанное случилось. Чиф догадливо слинял раньше. Стоик Мартемьянов обречённо сражался с судьбой.

Неблагодарное то занятие – на проигрыш. Ни с того, ни с сего медкомиссия задробила. Так «Валдай» стал ходить без личного провидца. На берегу настигла деда горькая тоска, приволоклось одиночество. А там пожаловали девяностые, залитые палёной водкой…

Годы, годы… Мало нас, «валдайских». Былого комсостава вовсе нет.

Для постаревшей Вальки Митиной все мы остались в памяти прежними. Душевно припоминает за стопочкой нас вперемешку. Живых и тех, кто к тому свету швартанулся. Конечно, всплакнёт, жалеючи. А так за сериалами по мутному телику пустое времечко коротает.

В «привокзалке» можно её встретить. С замурзанным каким-то мужичком обходят дворовые контейнеры. Не всякий день. Перед пенсией за неделю.

Плавания по Марксу

Морозный февраль давнего года. Домоседствую по причине отпуска. Бестолково, каплями дней срывается времечко. Сами себе праздники творим: приглашаем соседа Николая Алексеевича. Яркий был человек, не обойдённый талантом, фронтовик. Застольничаем, поём песни под гитару. Невзирая на количество опрокинутого, мастерски он ею владел. Мало ему с батей покажется, тотчас меня мальцом в «Сполохи». И опять сидим хорошо, душевно. Телефоны домашние тогда походили на редкость. Кадровики предпочитали из резерва нарочного с запиской посылать. В оной примерный текст:

«С получением прибыть к такому то инспектору».

Так и со мной поступили. Являюсь в ту службу, где сейчас от угла Свободы отель стоит.

– Ремонтного механика на «Валдае» знал?

– А что? – в отупелости сам с вопросом к младшему по группе судов Батракову.

– Погиб он. Короче, завтра к восьми как штык. В АХО получите лопаты, ломики – и на Вологодское кладбище. Покопаете там…

Обратно пошёл по Набережной, чтоб как-то привести себя в меридиан. И месяца не прошло, как классно подстриженный в форсуночной, отправлялся до дому. Шутили. Добродушный бывалый Валентин наставлял, как лечиться от простуды. Рецепт выходил смешным, очень приятным, а главное – проверенным…

Отрядили человек семь. На трамвае и пешком добрались с инструментом. Кладбищенский служитель указал место.

Срыли снег. Промёрзшая земля напоминала бетон. Ломики, с приложенной силой и размахом, отсекали от её корки жалкие комочки. Мы парили, перестав ощущать мороз под тридцать.

Двое, не северных— в нытьё. Пришлось объясниться:

– Парни, для кого делаем, мужиком был настоящим. Я сам с того судна. И псих страшный. Списали меня, боцманюгу талрепом огрел.

Вижу, южане откровение на веру взяли, прочие повеселели.

Как-то пошло у нас с большей отдачей и к сумеркам последнюю каюту для Савина приготовили.

Всех домой пригласил. Так и притопали по простоте обессиленные, продрогшие. Казённое в коридоре на пол сложили.

Замечательно, что мама целую большую кастрюлю супа наварила и у папеньки нашлось. Помянули, горячего поели. Выяснилось, что и по второй тарелке найдётся. Хохлы извлекли из карманов сушёные красные перчики. Все отошли от трудов, изнутри запылали. Расстались с редким чувством честно исполненного Божьего дела…

Снова стали дни каплями падать в никуда. Всё уже порассказал: как на Кубу ходили, про Сантьяго, где Фидель с бузотёрами сгоряча на казармы попёр. Низкие, цвета песка, те выглядели совсем не грозно. Однако, обломилось у него, и сам был схвачен. К нашему злосчастию, смотрящий за островом Батиста помиловал шалуна-романтика. Как-никак отпрыск знатного, богатейшего рода. Бородач дух перевёл и тряхнул остров, как пыльный коврик. Штатникам сразу фигу показал, объявив себя социалистом правильной ориентации.

С того идейного жеста беспрестанно по-сказочному поплыли туда корабли всех наших суперпароходств. А чтобы уж совсем не в прогар, подряжаются у классовых врагов чего-нибудь перевезти. На десяток пустых бортов лишь «Валдаю» один канадский фрахт достался. Из захолустного местечка на заливе Святого Лаврентия взять лесной товар до Голландии.

Как пробились через льды – ахнули. Природа – словно на Родину пришли. Те же ели забелённые – до горизонта частоколом.

На пригорке церковка православная. Близкая дорога в снежных отвалах. Вот только машины по ней мчат американские – длинные, стильные.

Грузчики к работе приступили. Почти все пожилые, мордастые молчуны, подозрительно кого-то напоминавшие. Спасибо, помполит просветил, не соврал. Братия – уцелевшие бандеровцы и ошмёток раскомплекта дивизии СС «Галичина». Тогда мы также «заклято» нахмурились.

В поселковом шопе по доступности оказались лишь меховые перчатки – почему-то в корзине у дверей. Кто взял для шика, потом пожалел. На глубоко спрятанной этикетке красовалось – «China». Вот бы тогда, в начале 70-х, торговый её накат перехватить. Но министерские чины, обожавшие ездить за бугор, дешёвку обходили и, похоже, мало что знали. Пребывание в розовой глупости, как сейчас понимается, отобрало последние шансы сохранить великую страну экономически.

Вахту стоял со вторым механиком и ещё c одним мотористом. Коллега Славик Мочалов по облику и всем манерам являл старинный тип соломбальца. Так летом выходят они из своих загадочных сараюшек в рейтузах со штрипками и расстёгнутых заводских спецовках. Взгляд штукарей, скрываемый наклоном, чем-то всегда озабочен. У Славы помимо прочего из заднего кармашка всегда торчал пук обтирки. Светлые его волосы природно панковали торчком. Из военных мальчишек был, ростика небольшого, худенький. Характер без срывов, компанейский. Своей неменяемой точкой зрения дорожил.

Дневная вахта протекала при людях, значит, общались с машинным народом. То с токарем перекинешься коротким разговорчиком, то со сварным обмолвишься. Больше любили заходить в форсуночную. Там колдовал Валентин Савин, обстоятельно готовя запасной комплект распылителей. Сие дело требует терпения и отрицает гонку. Слава непременно цеплял экспериментального механика. На что получал свою порцию насмешек. У Валентина Павловича выходило прикольней. Так и пикировались они. Роль зрителя, втянутого в действо, доставалась мне.