Пушкин и другие флотские. Морские рассказы

Прицепиться и даже обсудить чего-нибудь ещё, как голым по банным обмылкам бежать. Тем более, во что ни упрись, замешана не их ума высокая политика главных перестройщиков.

Под эпилог прикола подретуширую-ка последнюю сцену колченогой англичатиной пошиба горбачёвского «конценсуса». Чтобы вы ещё мало-мальски прочувствовали сумасбродное время. Пальцы сами тянутся набрать на печатке: с той «конклюзии» до горести очевидной, капитан и его «гости» честь по чести расстались.

Последним судном Алексея Германовича был красавец буксир «МБ-8».

Последним заданием: проводка во льдах до причала атомной подлодки. Исполнил расставание с накопленным за многие годы мастерством, как надо и должно.

Благодарная за всё команда, любя своего капитана, подарила на память картину. Строгим, верным отобразил не отягощённый заманкой славы безвестный художник эффектное действо в сдержанных северных красках.

Чёткий абрис «акулы» – этой современной пращи возмездия. Пробитый для неё во льдах путь. И тот упорный трудяга, сыгравший роль ледокола. Над всем этим – мирное небо Родины, отчасти, благодаря их опасному труду.

Лихие времена не вчера канули в лету. Всё изменилось: страна, армия, флот. Буквально на глазах возникли военно-космические силы. И ещё много чего жутко сюрпризного для наших врагов.

Алексей – свидетель былой мощи, горького упадка и чудесного возрождения. Каждый год заказывал он вроде визиток пачку карманных календариков. Неизменным фертом гляделся с них номерной ухоженный МБ. Тщательно выписанный морской конёк на лобовой надстройке служил ему счастливым талисманом.

Ох, неспроста, если подумать. Так по повторяющимся мелочам обнаруживается, к чему вьяве пристрастно человеческое сердце. Сколько же его ретивому, настроенному на честное служение, досталось за морскую судьбу?!

И разве откажешь в ироничной мудрости бывалому капитану, велевшему однажды оттиснуть на тёмно-синей частице моря: «Не будет вспомогательного флота, не будет ВМФ и России тоже не будет».

Сдаётся мне, посыл той мысли ещё как верен!

Прикол двенадцатый. Скажите боцману

Нет на судне колоритней боцмана. По меньшей мере, все прочие – вровень с ним не тянут. Будто наперёд таковым у мамки заказан. Соответственно и ведёт себя на особинку. Про которого речь, не сразу под правило попал. Больно уж с виду казался нормальным. Характер ровнее ватерлинии, проведённой в доке. И как же, здорово всех огорошил, когда всплыла парочка вопящих фактов!

Представить сугубо ограниченною палубу «Костромы» без боцмана не получится. Как-никак его хозяйство. То один, то с матросской свитой делово пройдётся. Из себя – волевой крепыш, удачен мореманским лицом. Бывает, что задержится на баке по собственному разумению. Чаще со старпомовских видений нужных, а то и срочнейших работ. В этом вся суть, каков должен быть морской порядок, считая от древних греков.

Подобно эгейским и костромские маялись от скученности жилого места. Так одна, тесней некуда, каютка принадлежала сразу двум: второму штурману и ещё, не раскрывшему свои отмочки дракону.

Судовая иерархия чинов при этом спорна. Кто в ней действительно главный, выяснится позже. В нашем варианте случилось ожидаемое. Второй помощник капитана просто сник от соседа, как фикус выставленный на сквозняк. Явно неохоче заявится с вахты, туда же всегда молчащий сосед. Ну, к примеру, книжонку бы какую одолевал. На худой конец, тупо припал к койке. Ни то, ни сё, ни пятое. Любимое занятие – не всякому умнику удастся охватить. То есть правил на брезентовом ремне лезвие рабочего ножа, заметно перебравшего в размерах.

Сейчас едва припомнят, как в парикмахерских точили на тех штукенциях опасные бритвы. Эдак: жиг сверху донизу и уже другой стороной лезвия гонят обратно. Только ощущая волшебность скольжения, прекращали доводку опасных во всех отношениях. Оставалось вгустую намылить клиента и с бесподобной лёгкостью лишить недельной щетины.

Раз не удержался штурманец, попробовав обшутить хобятину соседа. Тот в ответ: жиг-жиг с ещё большей серьёзностью. «Ладно», утешился судовод, «хоть один из нас нормальный». Как вдруг был перенесён боцманскими ручищами в раковину умывальника.

Невольно слегка ножками взбрыкнул. По ростику и комплекции сидячее готовище пришлось ему в пору. Вся протестная энергия обесточена двумя словами:

– Не дергайся – побрею.

Перед глазами очутились до жути пиратское лезвие и помазок, шаркнутый о мокрый бок хозяйственного мыла. С дыханием через перескок, бедолага покорился непредсказуемости брадобрейства. За несколько минут испуга, сподоблен испытать счастье возращения к жизни. Гладкие, почти пионерские щёки, взамен романтичной запущенности, говорили за себя: «Нормальных здесь больше, чем ты полагал». И вообще, не бежать же к капитану, на ходу сочинивший вопль: «Он меня побрил!!!»

Кто так экстравагантно отматывает на «Костроме» годики, осталось тайной. Правда, не надолго, всего-то до выхода в городскую цивилию, где боцман чуть не спалился. Но и на сей раз не обошлось без пунктика, заставившего предстать во всей красе характера.

О, да. Правильно вы догадались. Надо искать уже женщину. Точнее девицу. Гораздо чётче, жиличку общаги, которой невозможно пригласить кавалера. Зато разделить торчок, гнать и гнать на воображаемой тройке – за милую душу.

Началось злоключение вечерним часом в северодвинском кабаке Примус [17] . Там бросила яшку, почти полным составом, спаянная рискованными рейсами команда. Каждый чувствовал себя зашифрованным героем. Потому отрывались по полной. Значит, никак неосудительно под конец перебрали. Усугублял их состояние женский пол в разном привередливом вкусе (даже подводников!), поощряя не жмотных ухаживать. Аж боцман поддался разговорному жанру с блондинкой приятных глазу достоинств. Помогали ему в том медляк Ободзинского и выпирание её грудей, кои воспринял за идеальные кранцы [18] .

17

Примус – переобозванный ресторан Приморский.

18

кранцы – плетёные мешки набитые пеньковыми отходами. Предназначены для смягчения ударов о причал или борт другого судна.

Все скинули швартовые [19] составившимися парочками для лучших вариантов продолжения знакомства. Лишь интересующая нас двоица, задрейфовала в белой ночи. На пустынных улицах позитивная феерия недавно пережитого, обернулась никчёмной скукотенью. Вернуть кайф мог только настоящий (!) поступок.

– Прокатиться бы сейчас! – поджигательно размечталась северодвиночка.

Наш молчун деликатно снял кренделёк её ручки с бугра бицепса и двинул к москвичу, приткнувшемуся у обочины. Будто профи по угонам, распахнул дверцу водителя. Уселся хозяином, припоминая устные уроки шпанистых корешей из кронштадтской школы ВМФ. По их словам, запустить мотор, напрямую соединёнными проводками зажигания, несложнее, чем сходить в самоволку.

19

Скинули швартовые – то есть, покидали кабак.

Или он чего-то недопонял, или те крутили динаму салажного бахвальства. Ладно, повезёт в следующем москвичкЕ. Пока ему счастливилось в одном: на незакрытые по тогдашней беспечности стёкла-форточки передней дверцы. Палубный волчара упорно чаял близость успеха, оказавшись в последнем третьем.

Автоманка по диагнозу подбадривала взглядами да бесполезные хиромантные советы давала:

– Вот этот с энтим попробуй. Сфартит. Вместо чуда заводки, раздалось рычание другого мотора, противный визг тормозов ментовского козла. Заочно подготовленный угонщик выказал такой норов, что на нём повис весь патруль. Непромах-девица, ни будь дурой, растворилась в ближайшей подворотне. Порядок на ночной улице восторжествовал. Покушавшегося на оный, впихнули в узкий бокс машины. Это же вам бдительный, закрытый город Северодвинск!