Пушкин и другие флотские. Морские рассказы

Следователь, собирая дополнительные факты, посетил геройский борт. Парни высказались о закичманеном весьма почтенно. Однако смекайте, кто слил про нездоровое влечение боцмана к ножу вкупе с дичайшим брадобрейством? Предмет драконовской гордости тотчас был изъят. Слово осталось за экспертом: «Боевой? Небоевой? Али хуже некуда – садистский!»

«Жалко, так-то терять отличного, надёжного моряка» – рассудил Алексей Германович. Ведь капитанское джентльменство прежде всего на отношении к команде проверяется. Потому он побывал в кабинете у следователя. Из откровенной беседы стало ясно, как вытащить боцмана сухим из широкой криминальной лужи. Иначе реальный срок и лагерь при БАМе. Вот если бы владельцы «412-ых» удовлетворились покрытием ущерба, то и Делу конец. Каким признают нож – также архиважно.

Деятельные хлопоты даром не пропали. Костромские тут же сбросились и теми малыми деньгами, ущерб от шкоды с проводочками покрыли. Благо редкие по тем временам обладатели легковушек, оказались порядочными заводскими людьми. Что ни говорите, к подводному и надводному флоту стопроцентно причастные. Таким ли топить своих?!

Заявления следователю предоставлены. Мол, никаких претензий к молодому моряку на прогулке не имеем, просим простить. От эксперта – другая бумага подшилась. Нельзя-де данный нож признать боевым, поскольку отсутствует гарда [20] . Стало быть, сбылось по первому ещё Александру Пушкину:

20

гарда (ограничитель) – предохраняет пальцы и ладонь.

… Оковы тяжкие падут,Темницы рухнут – и свободаВас встретит радостно у входа,И братья меч вам отдадут.

В живом темпе, перед самым отходом, вызволенного приветили ещё подле трапа и с шуточками вернули… любимый нож. Умудрённый опытом личностных отношений, капитан распорядился:

"Боцмана подселить к другому, характером потвёрже. И пусть только попробуют (!) не сдружиться".

Через рейс, на следующем совещании, командир Дивизиона, раздавая преобязательные указания, обращается к кэпу «Костромы»:

– Алексей Германович, запишите номер моей машины. Служебный блокнот вмиг обогатился начертанием цифр с неясной подоплёкой.

– Зачем это мне? – воспоследовал отклик сдержанного удивления.

– А скажИте боцману, чтоб не пытался угнать и мою.

За бултых, Булдаков!

Это походило на сон пьяного. Почти рядом крутился огромный винтяра. Упругой спиралью отбрасывались тонны воды. Сумасшедший свистящий звук забил уши. Беспардонно, как щепку, повлекло бурлящим потоком. На дармовщинку, оказывается, и в нём не прокатишься. Явственный выпроваживающий пинок. Всплытие!

Осмотрелся в разительной перемене мест. Вон корма «Валдая». Чёткая прорисовка грузовых мачт. Напоминая разъехавшуюся букву Л, те, будто прощаясь, провопили: – Лё-ё-ха-а!!!

И быстро, быстро стали удаляться. Он попробовал грести вдогонку. Куда там! Против силищи-то пяти тысяч лошадок! Ничего не оставалось, как покориться судьбе. На помощь загребанию включилась соображалка. Цепь событий занятно восстановилась. Хоть откуда начинай. Короче получалось со вчерашнего.

Припомнил польский надоевший причал. С новыми сутками отход на собачьей вахте. Сейчас время королевской… без него». Дальше вникал: «Хорошо, что лето. Балтика слегка прогрелась. Хрен с ней – с робой-то. Сброшу. Тяжесть лишняя. Заплыв так заплыв. Должен, должен быть берег! А вот сколь до него?»

Салажного класса моторист попробовал прикинуть. С милями получилась неясность. Не на того учился. Ну и первые рейсы лишь в зачёт. В головушке двойной сумбур. Лучше чего попроще. «Обрадоваться надо. Интересное кино – продолжение жизни! Всем потом скажу».

Очутился за бортом ни сдуру. Обдуться перед вахтой захотелось. Для этого прошаркал тапками до кормовой барбетки. Поднялся к овалу кормы. Окинутая взглядом прелесть штиля под сумраком впечатлила. На рупь усилить бы картину не в стыд и самому Айвазовскому. Требовался пустяк: выбрать другую точку. Рядом помойный контейнер с крышкой.

Момент – и он на нём. Только-только распрямился. Ногу отставил эффектно. Свежие впечатления вдруг резко накренились. Вместе с ними Лёха. Причём уже отдельно, перегоняя содержимое постамента.

В полёте спасительно вырубились чувства. Слава Богу, сердце билось, не смутясь ничем. Его хозяин принадлежал к людям, желающим сказки. Если вы пренебрежительно подумали… Нет. Ошибочка. Таковые то спасали, то губили Россию. Всё зависело от того, кому поверили. Князю ли Пожарскому с Мининым али Керенскому с картавым землячком.

Средь безжалостной стихии Алексея определенно Кто-то хранил. Он же лично дожидался обязательного чуда. «Захватив ветерок», вроде помощника обрёл. Острым зрением приметил: кажись, бревно. Догнал, расходуя остатние силёнки. «Точняк! Брат стензель после лесного рейса. В натуре с нашего судна».

Чем-чем, а досками тогда Европу мы завалили. Вот и плавали отслужившие коротенько своё назначение.

Главное – брёвнышко дрейфовало в том же направлении. Окольцевал родимое руками. Роздыху предался. Даль по не-многу запросматривалась. Иногда её скрывали обрывки тумана. Но мореплавателя на подсобном средстве сие не огорчало. Вообще бы ликовал, узнай: не море покоряет – Щецинский залив [21] . Чрез сбившееся время горизонт очертился рассветным небом и чем-то пока неясным. «Ёк макарёк! Берег, что ль?!»

21

Щецинский залив – дл. 33 км, шир. 46 км.

… Возвращаясь к королевской вахте, проследим иное.

Вдоль «Бурмейстера» вышагивал пышущий гневом механик. На часах против пульта 20 (!) минут пятого. Разорался бы, да Булдаков затягивал с появлением. Другой моторист, побывавший у пустой койки напарника, занялся в сепараторной. На работы погрязней требовался именно запропастившийся. – В льялах сгною стервеца, – озвучил третий последнее проклятие.

Рванул из зажимов трубку телефона. – Мостик – машине. У меня Булдаков до сих пор отсутствует. Пошлите матросика поискать дурня. – Мой матрос на руле, а ваш, как его, поди, уснул на горшке.

Зарифмованное старпомом поддело острее острого. Трубку в сердцах обратно вогнал. Окончательно подорвала выдержка. На рысях по трапам до верхних решеток. За турбинами наддува выход в матросский коридор. Шасть в «отдел горшков». Никого! Чертыхаясь беспрерывно, обратно в яму. Снова за телефон. – Совет проверил. Серьёзно говорю: ищите!!!

Палубный моряк, снятый с приборки, прошёлся от бака до кормы. Неупустительно заглянул в коллективные местечки.

Доложился: нет, мол. Старпом минуту колебался, что задействовать? Позвонить или дунуть в свисток переговорки. Удобней, конечно, почивающему мастеру старинный способ и как раз в спальне над ухом. Значит: «ф-ф-ф» – во всю силу лёгких. На отклик зачастил подробности…

…Несколько человек исследовали палубы «Валдая». Куда толечко возможно – сунули носы. Не преминули постучаться к буфетчице и дневальной. Девы всегда на подозрении.

Начало шестого. Рассветный час. Капитан Ибрагимов решил лечь на обратный курс. Радиограммы в пароходство и портовым властям Щецина. На крыльях мостика вперились в бинокли. Досматривающих сны досрочно разбудили. Столовая команды наполнилась, словно перед собранием. На особо чтимых местах характерная троица. Действительно – подобралась оная на удивление.