Пушкин, кружка, два ствола

— А я ранней весной развелась. Вот за лето рука без кольца и загорела.

— Да? Возможно… — многозначительно протянул молодой человек, внимательно оглядел Дину через круглые, как у Гарри Поттера, очки и направился к выходу. — Возможно… — обернулся он от двери. — Я еще об этом подумаю.

— Обязательно подумай, — одобрила Дина. И сделала мысленную зарубку: всегда убирать вещи в шкаф и запирать замок. Хрен его знает, как далеко зайдет этот юный адепт дедуктивного метода. Залезет в сумку, найдет расписанный рунами нож — и объясняй потом директору, откуда такие странные у нового библиотекаря увлечения.

Перед концом рабочего дня в библиотеку заглянула Мария Степановна. Поздравив с успешно пройденным боевым крещением, она положила на стол аккуратно расчерченный тетрадный лист.

— Вот, я набросала вам расписание на следующую неделю и дальше. Во вторник — кружок с младшей возрастной группой. Там детвора до двенадцати лет, им можно сказки почитать или истории какие-нибудь. «Тома Сойера», скажем, по главам. В крайнем случае мультики им включите на компьютере — только хорошие, умные. Ну и разберите потом — характеры героев, мораль, какие уроки можно извлечь. Хотя что это я? Вы же все сами знаете, — кокетливо потупилась Мария Степановна, и Дина, уловив прозрачный намек, шумно запротестовала.

— Ну что вы, что вы! Продолжайте! У меня опыта мало, навыки все растеряла — мне будут очень полезны все ваши советы!

— Да? Ну, если вы не возражаете… — пожилая учительница тяжело опустилась на стул. Дина щелкнула кнопкой чайника, отчего свет в лампочках мигнул и потускнел. — Младшей группы не бойтесь, с ними вы запросто справитесь. Сначала построже себя поставьте, одерните самых шалопутных, чтобы про уважение помнили. А потом начинайте рассказывать. Если сумеете заинтересовать — будут слушать тихо, как мыши. А вот по пятницам, со старшей группой придется серьезно работать. Девочки еще туда-сюда, а мальчики точно на нервах играть начнут. Особенно Гриша Маркушев.

— Это который в детском саду шороху навел?

— Вы запомнили? Отлично! Да, именно он. Маркушев мальчик неглупый, но семья очень проблемная, воспитания никакого… Ираида пообещала ему, что если пойдет в книжный клуб — замнет скандал с детским садом.

— По-моему, Ираида Ивановна переоценивает воспитательный потенциал классической литературы.

— Это вряд ли, — хихикнула неожиданно чистым, совершенно девичьим смешком Мария Степановна. — Просто Ираида страхуется на случай, если по Маркушеву вопросы возникнут: беседы с матерью мы проводили, педагогический совет собирали, теперь вот и культурно-воспитательные мероприятия указать можно.

— Так он же приходить на кружок не станет.

— Ну и отлично! Вам же спокойнее. Поверьте, Маркушев на уроке — источник львиной доли проблем.

— Но… какой тогда смысл? Не понимаю.

— Какая же вы молоденькая еще… — нежно улыбнулась Мария Степановна. — Наивная. Ну посудите сами. По документам мы меры приняли? Приняли. Ученика в учебно-воспитательный процесс вовлекли? Вовлекли. Значит, адекватную реакцию продемонстрировали. А что эффекта она не дала — ну да, такое случается. Даже лекарства не всегда на болезнь действуют. Но бланк назначений для пациента заполнить-то все равно надо.

— Вон оно как… — задумчиво протянула Дина. — Никогда не смотрела на проблему под таким углом.

— И очень зря. Как говаривал мой покойный муж, чем больше бумаги, тем чище жопа. А Павел Архипович, между прочим, умнейшим человеком был. На лесопилке заведующим производственной частью работал.

Вторник сменился средой, среда — четвергом, а вслед за ними наступила пятница. Дни скользили друг за другом, гладкие и одинаковые, как бусины на нитке. Утром Дина отпирала библиотеку и ныряла в душный, пропахший пылью и плесенью сумрак, как в темный прохладный бассейн. Заварив растворимый кофе, она лениво перебирала бланки отчетности и раскладывала по местам сваленные стопками у стены книги, но по большей части просто читала, наугад раскрывая пожелтевшие, исчерканные выцветшими чернилами страницы. На большой перемене в библиотеку заглядывала Мария Степановна, бережно придерживая у груди тарелку с шанежками. В первый день это были шанежки с картошкой, во второй — с творогом и черемшой, в пятницу — с грибами и яйцами. Дина снова заваривала кофе, выставляла на стол вазочку с шоколадными конфетами и погружалась в глубины местных шокирующих новостей — кассирша Лидка из продуктового закрутила новый роман, яйца на рынке подорожали на пять рублей, а в магазине — на три, Зинка Скорошиха вечером видела за забором волков. Может быть, конечно, собак, кто же их в темноте разберет — но может быть, и волков. Поэтому в сумочке обязательно нужно носить громкий свисток и перцовый баллончик.

Дина охала, хмурилась, сочувственно кивала — и чувствовала, что проваливается в какой-то заплесневелый день сурка, в котором понедельник отличается от пятницы только начинкой шанежек.

— Господи, ну наконец-то! — приветствовала Дина лейтенанта Сумарокова, широко распахнув перед ним дверь.

— Ого. Какое пылкое приветствие. Первый случай на моей практике, когда кто-то искренне рад сотрудникам внутренних органов, — широко улыбнувшись, он переступил порог и протянул Дине прозрачную коробку. За хрупким хрустящим пластиком щетинился кремово-розовыми лепестками пышный карамельный бисквит.

— Спасибо, — приняла торт Дина. — Наверное, вы решите, что я избалована столичной жизнью — но черт побери. Как же у вас, в Россоши, скучно.

— А! Так я — ваше лекарство от скуки! Даже не знаю, огорчаться мне или радоваться, — Сумароков задвинул в угол впечатляющего размера ботинки и аккуратно пристроил на крюк ветровку. Без формы он выглядел странно — как плохо загримированный актер, отыгрывающий незнакомую роль.

— Радуйтесь. Не то чтобы мой опыт был так уж велик — но более интересных собеседников я пока в Россоши не встречала.

— Ну надо же! Не думал, что женщин так увлекают рассказы о козах-рецидивистах.

— Как минимум это оригинально.

— Вы думаете? Тогда буду продолжать в том же духе. У меня есть отличная история про изнасилование коровы. Интересует?

— Коровы? В каком смысле — коровы?!

— В прямом. Душераздирающий триллер, вы такого в жизни не слышали, — неловко одергивая пуловер на тощей заднице, Сумароков вошел в гостиную и с любопытством закрутил головой. — Уютненько тут у вас.

— Ага. Совсем как в гостях у бабушки, — торжественно водрузив коробку с тортом на стол, Дина поставила на плиту чайник. — Не квартира, а портал в прошлое.

— Нафталиновая Нарния, — Сумароков скромно пристроился на стуле в углу, подогнув длинные, как у сенокосца, ноги. — Может, вам помощь нужна? Шкаф передвинуть, полки какие-нибудь прибить?

— Нет, спасибо. Пока все в порядке — разрезав торт на правильные равнобедренные треугольники, Дина разложила его по тарелкам. В разломе бисквитных коржей проглядывала до боли знакомая вареная сгущенка. Как будто действительно в прошлое провалилась — лет эдак на двадцать назад. — Так что там с коровой?

— С какой коровой? Ах да, с коровой… Купил, значит, Пашка Варганов себе племенную корову за много денег. И договорился, что повяжет ее с каким-то элитным быком. Покупателя для будущего теленка нашел — прям все серьезно, чуть ли не с заключением контракта. Солидное, в общем, предприятие. Но заборы у Варганова хлипкие, а бык у Сухорукова — решительный. Когда Варгановская корова загуляла, бык прямо через гнилые доски прошел — ну и вперед, к невесте. Прямо на глазах у Пашки любящие сердца и воссоединились. Он-то, конечно, пытался вмешаться — но куда там. Семьдесят Пашкиных килограмм против тонны рогов и мышц, — Сумароков отделил чайной ложкой кусочек торта, положил его в рот и зажмурился, прислушиваясь к ощущениям. — Ты гляди-ка, свежий. Не обманула Лидка.