Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

В январе 1825 г., к ужасу родственников и добрых знакомых Пушкина, Пущин поехал проведать опального друга, сосланного в псковскую деревню родителей. Ночью, проезжая через городок Остров, он взял три бутылки шампанского. Утром был уже близ Михайловского. Пущин нетерпеливо подгонял ямщика, лошади мчались во всю прыть; спускаясь с горы, сани на ухабе так наклонились вбок, что ямщик вылетел в снег, лошади понесли в гору. Пущин со слугой своим Алексеем схватили вожжи, но сдержать лошадей не смогли; они сделали крутой поворот, с маху влетели в притворенные ворота, гремя колокольчиком, пронеслись мимо крыльца и завязли в сугробах нерасчищенного двора.

Пущин вылез из саней. На крыльце стоял Пушкин – босой, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Пущин бросился к нему, схватил в охапку и втащил в комнаты. Смотрели друг на друга, целовались и молчали. Пушкин забыл, что надо прикрыть наготу, Пущин не думал о заиндевевшей шубе. Обнимались и плакали, один – почти голый, другой – весь осыпанный снегом. Прибежала няня Арина Родионовна, друзья очнулись. Пущину подали умыться. Засыпали друг друга вопросами, не ожидая ответов. Наконец понемножку прибрались. Подали кофе. Друзья уселись с трубками. Беседа пошла более правильно. Пушкин, как дитя, радовался свиданию и повторял, что ему все не верится, что они вместе. Болтали, шутили, хохотали. Пушкин расспрашивал про лицейских товарищей. Потребовал объяснения, каким образом из гвардейского артиллериста Пущин преобразился в надворного судью. С восторгом и гордостью выслушал объяснения Пущина. Незаметно разговор коснулся Тайного общества. Когда Пущин сказал, что не он один поступил в это новое служение отечеству, Пушкин вскочил со стула и воскликнул:

– Верно, все это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в тираспольской крепости и ничего не могут выпытать!

Потом, успокоившись, продолжал:

– Впрочем, я не заставляю тебя, любезный Пущин, говорить. Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно, я этого доверия не стою – по многим моим глупостям.

Молча, Пущин крепко расцеловал его. Они обнялись и пошли ходить. Подали обедать. Раскупорили шампанское. Начались тосты за Русь, за лицей, за отсутствующих друзей, за нее (по-видимому, свободу). Попотчевали шампанским няню, а работавших в ее комнате дворовых девушек – хозяйской наливкой. Пущин привез Пушкину в подарок «Горе от ума»; в то время комедия была еще запрещена и ходила в рукописях. Пушкин стал громко читать и, видимо, испытывал высокое наслаждение. Потом он читал другу свои произведения. Время шло незаметно. Было уже за полночь. Подали закусить, на прощание хлопнула третья пробка шампанского. Ямщик уже запряг лошадей, колокольчик брякал у крыльца, на часах ударило три. Еще раз чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто оба чувствовали, что пьют на вечную разлуку. Пущин молча набросил на плечи шубу и убежал в сани. Пушкин еще что-то говорил ему вслед. Ничего не слыша, Пущин глядел на него; тот стоял на крыльце со свечой в руке. Кони рванули под гору. Послышалось:

– Прощай, друг!

Ворота запахнулись за Пущиным. Осенью этого же года, в стихотворении «19 октября» (1825), Пушкин так вспоминал посещение Пущина:

И ныне здесь, в забытой сей глуши,В обители пустынных вьюг и хлада,Мне сладкая готовилась отрада……Поэта дом опальный,О Пущин мой, ты первый посетил;Ты усладил изгнанья день печальный,Ты в день его Лицея превратил.И все прошло, – проказы, заблуждения…Ты, освятив тобой избранный сан,Ему в очах общественного мненьяЗавоевал почтение граждан…

Когда, после внезапной смерти Александра I, для Тайного общества неожиданно представилась возможность решительных действий, Пущин поспешил выехать из Москвы в Петербург. Декабрист Лорер со слов Льва Пушкина сообщает, что перед отъездом из Москвы Пущин послал Александру Пушкину письмо, в котором вызывал его в Петербург. Пушкин быстро собрался и выехал с подложным свидетельством на имя крестьянина села Тригорского, подписанным П. А. Осиповой. Но при выезде Пушкину перебежал дорогу заяц, суеверный поэт счел это за недоброе предзнаменование и воротился домой. «А вот каковы были бы последствия моей поездки, – впоследствии рассказывал Пушкин друзьям. – Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером к Рылееву и, следовательно, попал бы к нему прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!»

В Петербурге Пущин принимал деятельное участие во всех заседаниях Верховной Думы Тайного общества, вплоть до последнего собрания 13 декабря, где было решено вывести войска на Сенатскую площадь. 14 декабря Пущин все время находился в рядах восставших и проявил кипучую деятельность. Когда избранный Верховной Думой в диктаторы князь С. П. Трубецкой струсил и не явился на площадь, Пущин один из немногих не потерял головы, все время находился в центре стрельбы, плащ его был прострелен в нескольких местах. Вообще он в тот день проявил большую твердость характера и хладнокровие. Хотя он как отставной был не в военной одежде, но солдаты охотно слушали его команду, видя его спокойствие и бодрость. На следующий день лицейский товарищ его князь А. М. Горчаков привез Пущину заграничный паспорт и предлагал устроить ему отъезд на иностранном пароходе. Пущин отказался, не желая бежать от общей беды. 15 декабря он был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Пущин был один из немногих, которые держались на допросах с достоинством. Решительно отрицал перед следственной комиссией какое-либо участие в подготовке восстания – как свое, так и названных ему лиц, часто выгораживал других вопреки очевидности. Если трудно было уклониться от прямого ответа, называл либо покойника, либо вымышленное лицо. Верховным судом Пущин был отнесен к первому разряду государственных преступников и присужден к смертной казни отсечением головы; через несколько дней казнь была заменена двадцатью годами каторги. Когда 13 июля 1826 г. осужденных вывели из казематов для приведения приговора в исполнение, Пущин своими шутками и остротами заставил хохотать всех окружающих товарищей. А потом выступил из рядов осужденных с речью, в которой протестовал против осуждения его и товарищей. Начальство поспешило увести весь первый разряд в казематы.

Пущин был заключен в Шлиссельбургскую крепость. В начале 1828 г. он был привезен для отбытия каторги в Читу. В самый день его приезда А. Г. Муравьева, жена декабриста, подозвала Пущина к частоколу острога, передала ему листок бумаги и сообщила, что получила этот листок от одного своего знакомого в Петербурге, хранила его до свидания с Пущиным и рада, что может наконец исполнить поручение. Это были следующие стихи Пушкина:

Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!

В 1839 г., после двенадцати лет каторжных работ, Пущин был сослан на поселение сначала в город Туринск Тобольской губернии, потом в Ялотуровск. После смерти Николая I, в 1856 г., по общей амнистии декабристам вернулся в Россию. Пятидесяти семи лет женился на вдове декабриста, пятидесятилетней Н. Д. Фонвизиной. Умер в имении жены, Броницкого уезда, Московской губернии.

Пущин был человек исключительной моральной красоты. Рылеев говорил о нем: «Кто любит Пущина, тот непременно сам редкий человек». Декабрист Волконский называл его «рыцарь правды». По темпераменту, однако, Пущин не был революционером. Член Южного тайного общества, неукротимый и суровый И. И. Горбачевский, писал М. Бестужеву: «Пущин – чудо-человек, что хочешь, так он хорош. Но заговорщик он или нет? Способен ли он кверху дном все переворотить? Нет и нет, ему надобны революции, чтобы были на розовой воде: они все хотели все сделать переговорами, ожидая, чтобы сенат к ним вышел и, поклонившись, спросил: что вам угодно? Все к вашим услугам!» Пущин был человек бодрый и жизнерадостный, трудно падавший духом; в самые трудные минуты он оживлял товарищей шутками и смехом. Женщины носили его на руках, у него было много романов.

Барон Антон Антонович Дельвиг (1798–1831)

О лицейской поре его жизни – см. гл. «Лицейские товарищи».

По окончании лицея служил в разных петербургских канцеляриях, нуждался сильно. Одно время жил вместе с начинающим поэтом Баратынским. В совместном стихотворении они так описывают тогдашнюю свою жизнь:

Там, где Семеновский полк, в пятой роте, в домике низком,Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом.Тихо жили они, за квартиру платили немного,В лавочку были должны, дома обедали редко;Часто, когда покрывалось небо осеннею тучей,Шли они в дождик пешком, в панталонах трикотовых тонких,Руки спрятав в карманы (перчаток они не имели!),Шли и твердили шутя: «какое в россиянах чувство!»

В 1821 г. Дельвиг поступил в Публичную библиотеку помощником библиотекаря И. А. Крылова, известного баснописца. В обязанности Дельвига входило дежурить иногда в библиотеке, исправлять и заполнять какой-то бесконечный каталог и выдавать книги посетителям. Он там много читал и приобрел ту начитанность, которой удивлял друзей, но в лености по исправлению служебных обязанностей нисколько не уступал своему начальнику Крылову. В апреле 1825 г. Дельвиг ездил к опальному Пушкину в Михайловское и прожил там несколько дней. Утро они проводили в чтении и литературных спорах, потом играли на бильярде, обедали поздно, вечера проводили в Тригорском. Пушкин писал брату Льву: «Как я рад баронову приезду! Он очень мил! Наши барышни все в него влюбились, – а он равнодушен, как колода, любит лежать на постели, восхищаясь «Чигиринским старостою» (поэма Рылеева)». В стихотворении «19 октября» (1825) Пушкин так вспоминал об этом посещении Дельвига:

Когда постиг меня судьбины гнев,Для всех чужой, как сирота бездомный,Под бурею главой поник я томнойИ ждал тебя, вещун пермесских дев.И ты пришел, сын лени вдохновенный,О, Дельвиг мой: твой голос пробудилСердечный жар, так долго усыпленный,И бодро я судьбу благословил.

За это посещение ссыльного Пушкина Дельвиг был удален со службы директором Публичной библиотеки А. Н. Олениным. Через несколько месяцев он поступил в канцелярию министерства внутренних дел. В октябре того же года женился на С. М. Салтыковой. С 1824 г. редактировал ежегодные альманахи «Северные цветы», замечательнейшие по подбору произведений и изящной внешности.