Пусть говорят
Шрифт:
«Еще, еще!…» – требовала ее вмиг разволновавшаяся плоть. Аня много раз представляла, как все это когда-нибудь произойдет. Пусть не совсем так…
Дальше одного горячего поцелуя с прекрасным принцем ее фантазия не распространялась. Но наяву впечатления оказались намного ярче. Чувственные ощущения возникли и совсем в иных местах ее тела, нежели одни только губы. Как же он прекрасен – самый первый поцелуй! Однако, чего она совсем не могла предположить, что в такой момент можно совершенно потерять над собой контроль.
***
– Ух ты какая! – возбужденно выдохнул Костя и с еще большим
– Ты что?! – вздрогнув и мгновенно придя в чувство от такой наглости, оттолкнула его Аня. Костя не успел открыть рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание – девушка со всего маха неожиданно влепила ему звонкую пощечину.
Картина вышла совсем неприглядной, тем более, что в этот момент из квартиры вывалились шумной гурьбой парни – покурить на лестничной площадке. Кто-то из них даже присвистнул: Ничего себе! Аня, распихав онемевших гостей, вихрем влетела в квартиру.
– Строит из себя недотрогу, – с трудом нашелся что сказать ее обидчик. Одернув пиджак, он провел рукой по волосам и с демонстративным спокойствием вошел вслед за Аней.
Никто из гостей, взглянув на его горящие злым огнем глаза, не посмел спросить о происхождении четкого багрового отпечатка «нежных, тонких пальчиков» на его гладко выбритой щеке.
Костя минут через пятнадцать вышел и больше не вернулся. После его ухода в доме возникла какая-то напряженность, ведь Костик был заводилой, душой компании, к тому же любимым племянником Веры Васильевны.
Та стала поглядывать на Аню с явным неодобрением и несколько раз уединялась с Катей на кухне для выяснения подробностей обстоятельств Костиного скорого ухода.
Катя как могла выгораживала подругу, однако до ушей Ани все же долетели обрывки разговора:
– Что она себе позволяет? – возмущалась Вера Васильевна в полный голос. – Костя воспитанный мальчик, он не способен обидеть девушку! Что еще за деревенские выходки?!
Видя недовольство хозяйки, молодежь заметно сникла, музыку выключили. Это послужило сигналом к тому, что все потихоньку начали расходиться.
Вырвавшись на воздух, веселая компания еще немного побалагурила – затеяли перестрелку снежками между парнями и девушками.
Аню проводили до самых ворот. Причем парни на протяжении всего пути до ее дома старались оказать ей как можно больше знаков внимания: с готовностью поддерживали под локоть, чтобы она не поскользнулась, острили и наперебой задавали вопросы.
А девушки, в свою очередь, защищали от их слишком уж бесцеремонных вопросов, мгновенно устремляясь в словесную атаку с парнями.
Аня так до конца и не поняла, кого она обрела в лице всех этих молодых людей, особенно женской половины: новых друзей или врагов?
То ли девушки так выказывали ей свою женскую солидарность, то ли их злословие в адрес парней было результатом ревности к Ане – ставшей вмиг у этих самых парней популярной девушкой-недотрогой.
В конце концов, все они были малознакомыми людьми, и Аня не стала тешить лишний раз себя надеждой, что все в один миг решили стать ее закадычными друзьями.
Она слишком хорошо осознавала собственное место в этой благополучной компании.В своей маленькой, но довольно теплой комнатёнке Аня долго не могла уснуть. Губы еще хранили вкус Костиных губ, и по телу временами прокатывалась теплая волна желания.
Все было бы замечательно, если бы не выходка Константина, – она была той самой ложкой дегтя в полученной от него же бочке меда.
Аня старательно отгоняла от себя мысль о том, что этот парень, приглянувшийся ей с первой же минуты знакомства, сделал это из неуважения к ней…, наверное, в порыве страсти… Хотя ей сразу показалось странным, что он заинтересовался ею, когда рядом были такие красотки и тоже, между прочим, без парней, как Гусинская Лорка и беленькая Наташа с красивыми белокурыми длинными локонами-буклями, похожая на куклу.
Наверное, Катя успела рассказать своему кузену печальную сиротскую историю подруги. Конечно, с девушкой, у которой нет никакой защиты, с дворничихой, можно и руки распускать…и все же… она не могла долго на него злиться… ведь у него такие нежные и в то же время сильные объятия.
Она словно опять ощутила под своей рукой напряжение крепких мускулов на его плечах и услышала громкий звук бешено бьющегося сердца в часто вздымающейся широкой груди.
К запаху табака примешивался слабый запах одеколона и алкоголя. Вот как, оказывается, пахнет настоящий мужчина! При воспоминании о Косте у нее опять слегка закружилась голова.
На улице словно кто-то зажег тусклый фонарь, – рассветало. С каким удовольствием она сейчас посплетничала бы с близким родным человеком о своих взбудораженных, смешанных чувствах, обуревающих все ее существо! С теткой или Катей… думать о чем-то другом, кроме поцелуя, у нее в эту ночь особо не получалось. Душа ее пела, а с лица не сходило выражение безмерного счастья.
Со сладкими воспоминаниями о вечере, хотя и перемешанными с чувством горечи и угрызениями совести, Аня наконец крепко заснула.
Хорошо, что грозная бригадирша – старшая дворничиха тетя Тоня, добровольно взявшая над девушкой опеку, разрешила той утром первого числа нового года не выходить на работу.
– Знаю я ваши отмечания, – ворчала по привычке в сущности добрая тетя Тоня, – к утру только придешь, небось. Ладно, дело молодое, что мы – не люди, что ли? После праздника все отсыпаться будут, – она имела в виду, конечно же, элитный состав двора – служащих и их жен. – а работяги, кому в смену, как-нибудь переживут, народ не гордый.
***
В полдень первого января ее разбудил стук в дверь. Аня зарылась с головой в одеяло – проснуться, а тем более встать, просто не было сил.
Но стук повторился. В полной уверенности, что ее будит тетя Тоня, Аня завернулась в одеяло и открыла задвижку.
– Доброе утро, Анна! – услышала она сквозь сон, так как продолжала спать даже на ходу.
Она с трудом разлепила веки и увидела перед собой Владимир Николаевича – молодого проповедника из молельного дома.
Аня поплотнее завернулась в одеяло, но у нее было чувство, что это бесполезно – пронзительный взгляд темных глаз проникал, казалось, сквозь ватное одеяло.