Пусть умрет
Шрифт:
– Он, – спустя минуту удовлетворенно подтвердил Корунд.
– М-мм, – промычал неопределенно в ответ молодой человек, коротко вскинув плечи, и разведя в стороны ладони, всем своим видом выражая удивление по поводу беспричинного недоверия, просквозившего в ответе его визави.
Матвей Петрович придвинул ему плоский чемоданчик – совсем такой, какие обычно используют кинозлодеи для передачи друг другу всякой всячины – героина, пистолетов, «капусты», полученной за грязные делишки и тому подобное.
– Можете не пересчитывать, Олег, – сказал он, – здесь как договаривались.
– А я и не собираюсь, – ответил ему помощник
– Да-да, конечно! – несколько испуганно поспешил заверить Матвей Петрович, а потом неожиданно замялся. – Э-э...
– Что-то не так? – спросил Олег.
– Нет, что вы, наоборот, все в порядке. Только... разрешите все же полюбопытствовать – как же вам это удалось?
– Ноу-хау, – усмехнулся Олег, панибратски потрепав собеседника по плечу. – Ноу-хау, Матвей Петрович, дорого-ой вы мой... Для нас ничего невозможного нет. Так что забирайте-ка поскорей свой экспонат и передавайте привет уважаемому Марлену Марленовичу.
Глава XIV ТРОЯНСКИЙ ПОДАРОК
Quidquid id est, timeo
Danaos et dona ferentes!
(Бойтесь данайцев, дары
приносящих)
Вергилий, Энеида
О, бойтесь ласковых данайцев,
не верьте льстивым их словам.
Покою в руки не давайтесь,
иначе плохо будет вам.
Евгений Евтушенко
Ночью того же дня Максимова одолела бессонница. Плюнув на сон, он влез в халат и сел за компьютер. Просмотрев, как обычно, все любимые блоги и ознакомившись с новостями, он принялся за работу. Из-под его отточенного «пера» возникали слова; слова складывались в предложения; текст легко ложился на экран. Он не заметил, как бессонница отступила, и его сморил сон…
…Скудный свет падал на подножие мраморных колонн, а их капители тонули в темноте, как и другие детали внутреннего убранства каведиума, но уже в нескольких шагах темнота сгущалась основательно, и глаз, как ни старайся, не в силах был что-либо различить.
Над головой, в бесконечной бездне италийского неба, чуть выше Байт Аль-Джаузы, пылающей красным огнем на плече Ориона, огромным алмазом, не мигая, сверкал Юпитер. Вечные звезды, искусно ограненные неведомым ювелиром, беззвучно пронзали своими микроскопическими серебряными иглами черный бархат ночи. Слабый, едва уловимый запах мирры, смешанный с ароматом цветущего олеандра, проникающим из-за стены, приятно щекотал ноздри и успокаивал. Оттуда же из-за стены доносился непрерывный стрекот цикад, не мешающий Александру наслаждаться спокойствием.
Он сидел на низкой скамье посреди дворика, куда его, предусмотрительно натянув на глаза капюшон, привели два солдата в преторианской форме. Он не имел ни малейшего представления, где находится и чем вызваны все эти меры предосторожности.
Гладиатор догадывался, что тот, кто хотел с ним встретиться, – персона очень важная. На это указывало всё, что с ним случилось за последний час. Но главное, преторианцы. Почему личная гвардия императора занималась им? Он знал, что солдат преторианской гвардии иногда посылали на особые задания, не связанные с их основным делом – охраной цезаря. Но сейчас речь шла о простом гладиаторе, рабе.
Неожиданно, прервав его размышления, из темноты между колоннами
раздался негромкий голос. Только сейчас, когда глаза привыкли к темноте, он начал различать едва уловимые очертания человека, сидящего на возвышении, куда вели несколько каменных ступеней. Он расположился прямо на мраморном полу, облокотившись спиной о подножие чаши, в которую неторопливо стекала вода; неизвестно, как долго он там находился.– Назови свое имя, гладиатор.
Голос был низок, но чист и внятен. Манера говорить, правильно расставленные интонации без сомнения выдавали в нем благородного человека.
– Александр из Коринфа, господин, – ответил гладиатор.
– Ходят слухи, что ты неуязвим, Александр из Коринфа. Так ли это? Ответь.
– Это всего лишь слухи, как ты сам их назвал. Мало ли чего наговорят люди. Неуязвимыми могут быть только боги, – ответил гладиатор.
– Хорошо, не желаешь говорить – не надо. Но ты славно сражался, – продолжал незнакомый голос. – Я присутствовал на состязаниях.
– А разве у меня был выбор? Я сражался за свою жизнь.
– Глупец! Выбор есть всегда, – усмехнулся собеседник и, сделав небольшую паузу, продолжил: – Особенно, если сражаешься за то, что не стоит и медного асса.
– Ты хочешь сказать, что жизнь стоит так дешево? Так каков же он тогда, этот выбор? – спросил Александр, стараясь говорить как можно учтивее.
– Например, смерть, – снова усмехнулся человек. – Да, смерть, если будет угодно. Всякая борьба должна иметь смысл. К чему сражаться за жизнь, если завтра или послезавтра, или через месяц… если, конечно, будет на то милость богов и они даруют тебе этот месяц, гладиатор… ты снова и снова будешь умирать на потеху озверевшей кровожадной толпе. Правда, ты не трус, – оговорился он, – это трус умирает много раз до своей смерти, как сказал великий Юлий... Но даже если ты смел, придет день, – а он обязательно придет, не сомневайся, – и неотвратимый рок распорядится твоей жизнью по своему усмотрению. Ты умрешь на грязном песке, истекая кровью. Нет, не потому, что ты слабее своего противника, не потому что ты не умеешь драться! Я видел, ты можешь... Но умрешь потому, что случайно солнце ослепит тебя, и ты не заметишь молниеносного меча за твоей спиной. Или запнешься за тесьму сандалий, поскольку надлежащим образом не удосужился их завязать...
– Гладиаторы сражаются на арене босыми, добрый господин, – вежливо возразил гладиатор.
– Полно! Мало ли еще причин очутиться на том свете! На всё воля богов...
Помолчав, он добавил:
– Я иногда удивляюсь, как им удается проследить за всеми случайностями числом миллион, преследующими нас, людское племя, на протяжении всей нашей жизни?
Он поднялся с каменного пола и приблизился к бронзовому треножнику с горящим на нем светильником. Тотчас же тень на противоположной стене вздулась непомерно. Он повернулся к гладиатору и продолжил:
– А не заметил ли ты, что никогда еще всемогущие боги не давали людям столь много знамений тому, что их предназначение не заботиться о смертных, а карать их? К чему бы это? Может быть, нет толку ждать, пока они вознаградят тебя?
– Я думал об этом...
– А еще о чем думаешь? Думаешь, что за такую жизнь, каковой наградила тебя судьба, нужно сражаться? Не смеши меня!
– Господин! А ты считаешь, что добровольная смерть лучше той, на поле боя, с мечом в руке?