Путь Черной молнии

Брагин показал документы брату Анатолию - это был паспорт и водительское удостоверение на имя Нестеренко Григория Николаевича, по всей видимости, Кулагин ограбил этого гражданина, а документы по глупости, припрятал у своей любовницы, которая ни сном, ни духом не знала о них ничего.

Разыскав по адресу дом, в котором был прописан предполагаемый потерпевший, Сергей увидел подвыпивших мужиков, расположившихся на детской площадке, и решил пойти на хитрость.

– Мужики, я вижу у вас с опохмелкой не совсем ладно, может, я помогу вам, - обратился Брагин

Те заметно оживились, даже не поинтересовавшись, кто он такой.

– Конечно помоги, а что ты вообще хочешь?

– Нестеренко Григорий здесь живет?

– Гришка, конечно здесь, а ты случаем не мент?

Да нет, мужики, мы с одной работы. Дело у меня деликатное, вы же помните, что с ним случилось?

– А-а, это ты о случае, когда ему бухому голову пробили.

– Правильно-правильно, я как раз об этом и говорю, тогда у него еще что-то пропало.

– Документы все вытащили, Гришка потом замучился восстанавливать их, бегая по разным местам.

– Мужики, я собственно с отдела кадров,- Брагин достал синенькую бумажку из бокового кармана пиджака. Алкоголики впились глазами в пятирублевую купюру.

– Ну-ну, и что ты там в этих кадрах?

– Больничный лист ему могут не оплатить, он ведь пьяный был,- продолжал играть Сергей.

– Да Бог с ним, с больничным листом, главное - голова цела. Ну, чё ты там мужик о помощи какой-то грозился?

– Так в какой квартире он живет?

– Второй этаж, в седьмой.

Брагин отдал пять рублей, и довольный, что насобирал сведений о Кулагине, покинул детскую площадку.

Подытожив всю информацию о насильнике, братья пришли к единому мнению: тринадцать лет за убийство девочки - это не наказание, за подобное преступление он должен заплатить своей жизнью. Чтобы продлить пребывание Кулагина в тюрьме, Сергей направил документы оперативникам в Октябрьский райотдел, и буквально сразу же, было возбуждено уголовное дело. Кулагина снова перевели из камеры осужденных в следственную камеру.

Сергей и так держал на крючке Кулагина, не распространяя о нем слухи, как о насильнике и убийце, он понимал, если в камере узнают о нем, то изобьют или лишат чести. Подобным типам иногда удается скрыть свое гнусное преступление, а оперативным частям во избежание самосуда над ними, приходится замалчивать дела такого рода. Ему с братом нужна была другая цель: довести этого подонка до "эшафота".

Завербованного агента периодически вызывали, якобы на следствие или к адвокату, а на самом деле он докладывал обо всем, что только могло заинтересовать Брагина.

В следующий момент Сергею понадобилось применить свои знания и умения в осуществлении неординарного поступка. Он посоветовался с Анатолием и предложил подключить к этому делу Воробьева Александра, недавно переведенного со спецкоридора в 206 камеру.

– Ты что, хочешь в открытую сообщить Воробьеву, что он насильник?

– Нет, моя изюминка заложена в другом: я "подтасую карты" и наведу Воробьева и костяк блатных в камере на Кулагина, что он является агентом оперчасти, а дальше мы рассчитаемся с убийцей по -полной.

– Ты хочешь подставить Воробьева? Ведь сокамерники же могут убить Кулагина.

– Нет, я буду держать все под контролем, и постараюсь, чтобы Воробьев не пострадал. Можешь не напоминать мне, что он помог тебе, я учитываю это обстоятельство.

Вскоре после свидания с матерью, Сашке в камеру передали мешок, заполненный продуктами и одеждой.

Потянулись дни, недели, месяцы, наполненные ожиданием. Сначала вызывали на допросы часто, затем все реже и реже. Медленно тянулось время, и неумолимо приближало закрытие уголовного дела, то есть к подписания 201 статьи. Потом произойдет процедура обвинительного заключения и в конечном результате состоится суд, не предвещавший Воробьеву и его подельникам ничего хорошего.

После шести месяцев следствия, в жизни Сашки начались ощутимые перемены в худшую сторону. Началось с того, что в камере, где он сидел, пацанов и мужиков стали вызывать в оперчасть или того интереснее: к операм, приезжающим из разных РОВД города. Подозрительным образом складывались обстоятельства, что все разговоры и истории о похождениях братвы на воле, становились достоянием оперативников. Сашка уединился на прогулке с Трактором, и они сошлись в едином мнении, что в хате завелась кумовская наседка (завербованный агент). Нужно срочно вычислить и наказать предателя, но как это сделать? Ведь в камере без малого, тридцать человек.

Однажды ночью, открылась кормушка и Сашка тихо, чтобы никого не разбудить, подкрался к двери. Он как раз ждал передачи грева со свободы. Вольная братва не оставляла без внимания участников бунта, и постоянно через прикормленных тюремных надзирателей подкидывала им: то денег, то продуктов с табаком. На этот раз Сашке передали деньги.

В эту ночь в камере не спало четыре человека: Трактор, Кулага, Томский и соответственно Воробей. В деревянном полу, под ножкой шконки, находился "курок" (потайное место), специально выдолбленный в полу накануне. Часть денег Сашка положил в него, а основную запрятал чуть позже, в другом месте, чтобы никто не видел.

Примерно через день Кулагина вызвали к следователю, а после обеда всю камеру выпроводили в коридор: начался тщательный обыск. Тюремщики перерыли все, и казалось, ничего не найдя, завели заключенных обратно в камеру.

Сразу же кинулись к потайному месту, но денег там не оказалось. Сашка многозначительно переглянулся с Трактором, и они без слов поняли друг друга. Подозвали Толяна Томского, которому они доверяли больше, чем кому либо, и пошушукались с ним. Выслушав пацанов, Толян молча кивнул.

Томский - крепкий здоровяк, и умом не был обижен, он понял суть и присоединился к Сашке и Трактору.

Со следствия привели Кулагина, в этот раз он принес чай и папиросы.

– Адвокат передал от Маришки,- соврал он, и бросил принесенное на общак. Никто из парней не произнес ни слова.

На другой день всю камеру повели мыться в баню. Вели по коридорам, затем спустились в подземные переходы. Заключенные и надзиратели по тоннелям ходят раздельно, а разобщает их стена с вмонтированными в нее решетками для просмотра. В одном из таких переходов, когда тюремщик закрыл за последним заключенным дверь, трое сокамерников зажали Кулагу.

– Что, мразь, кумовьям продался! Ты стуканул, что в начке (потайное место) были деньги?- просил Сашка.

– Да вы что, братва, вы совсем охрен... он не успел договорить до конца, крепкая пятерня Томского обхватив его глотку, приперла к шероховатой стене. Кулага задыхался.

– Говори сука, или останешься здесь навеки,- угрожающе прохрипел Трактор.

– Кроме нас четверых, никто не знал, что в тайник положены деньги,- сказал Сашка и ударил Кулагу под дых.

– Короче, Томский, души его, что с ним базарить,- припугнул Трактор.