«Путь к Успеху: Обретение Силы внутри себя»

— Я думаю, что это грейпфрутовое дерево, — говорит он.

— Ты уверен? — спрашиваю я. Плоды действительно напоминают грейпфруты, за исключением того, что они намного больше, а кожура выглядит более грубой.

— Нет. Но обезьяны едят плоды, а это значит, что это может быть безопасно и для нас тоже.

— Обезьяны?

Я откидываю голову назад и улыбаюсь. Высоко над нами находится группа обезьян.

— Давай возьмем несколько штук, что бы это ни было, и пойдем обратно.

Поскольку плоды висят высоко, а мы оба слишком устали, чтобы карабкаться вверх, мы просто берем те немногие, что упали на лесную подстилку, и складываем их на ветки, которые несем. К тому времени, как мы возвращаемся к самолету, я едва могу стоять. Мы с Тристаном бросаем ветки рядом с потухшим костром. Тристан отрезает ломтик от одного из фруктов. Из фрукта вытекает сок, и я протягиваю руку.

— Не так быстро, — говорит Тристан, поднося фрукт к губам и держа его там.

— Что ты делаешь?

— Универсальный тест на съедобность.

Я пристально смотрю на него, притворяясь, что слышу об этом не в первый раз.

— Мы только что установили, что обезьяны едят их. Это значит, что мы тоже можем.

Он качает головой, все еще прижимая кусочек к губам.

— Не обязательно.

— Как долго ты будешь это делать?

— Три минуты. После я буду держать его во рту и жевать в течение пятнадцати минут. Если ничего плохого не случится, я проглочу его, и если через восемь часов у меня не будет никаких побочных реакций на него, мы сможем его съесть.

— Восемь часов? Тристан, ты серьезно?

Его выражение лица не оставляет сомнений в том, что так оно и есть.

— Я бы предпочел, чтобы мы не умерли от отравления.

Я вздыхаю.

— Ты прав. Не мог бы ты и мне дать кусочек для проверки?

— Какой смысл и тебе подвергать себя опасности?

Его заботливость застает меня врасплох, наполняя странным теплом.

— В любом случае это не ускорит процесс, — продолжает он.

— Ладно. Но в следующий раз, когда мы будем что-то тестировать, это сделаю я.

Тристан уклончиво пожимает плечами. Мы разводим сигнальный костер, который, как и вчера, поднимает вверх тяжелые клубы дыма, но дает слабое пламя, а затем строим больше импровизированных корзин из листьев для сбора воды. Должна сказать, я не так уж и плоха в этом. Мне удается сплести их гораздо туже, чем вчера. Они определенно выдержат воду. Мои корзины намного лучше, чем у Тристана, и это заставляет меня чувствовать себя менее беспомощной. Но не менее мучимой жаждой. Или менее слабой.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Тристан, когда меня начинает пошатывать. Он помогает мне подняться по лестнице, и я сажусь на ступеньку.

— Есть ли шанс, что я могу съесть один кусочек этого фрукта?

— Нет, прошло всего пять часов. Нам нужно подождать еще три.

— Но…

— Эйми, я знаю, это тяжело, но человеческое тело может днями обходиться без воды, хотя может показаться, что ты не выдержишь и минуты. Будь терпеливой. Это не стоит того, чтобы рисковать.

Я больше не спорю, просто откидываюсь на спинку трапа. Через некоторое время я поднимаюсь на ступеньку, чтобы освободить место для Тристана.

— Давай зайдем в самолет, — говорит он. Я ползу вверх еще на две ступеньки, а потом не могу идти дальше.

— Мне нужно немного отдохнуть.

Моя влажная одежда почти невыносима. Если я сделаю еще несколько шагов вверх и войду внутрь самолета, все станет лучше. Ненамного, потому что в самолете тоже жарко, и воздух липкий. Но я не могу пошевелиться. И часть меня этого не хочет. Отсюда у меня лучший вид на небо, и я также смогу услышать самолет или вертолет, если он прилетит. Я прижимаю ладони к глазам, не желая плакать. Еще рано терять надежду.

Мы уже должны были услышать вертолет. Разве спасательная миссия не должна быть сейчас самой напряженной? Что произойдет, если они не найдут нас в течение сорока восьми часов? Тристан должен знать, но я слишком боюсь спрашивать его. Так что я просто настраиваю свои уши. Даже слабого звука, указывающего на то, что наши спасатели уже в пути, мне было бы достаточно. Но только зловещие звуки леса достигают моих ушей. Ни звука надежды.

Мой момент отдыха превращается в минуты, а затем в часы. Я вытираю пот, который липнет к моему лицу, неумолимое напоминание о том, что мое тело теряет воду с ненормальной скоростью.

Я проваливаюсь в дрему.

Я просыпаюсь с криком. Тристан тоже кричит. Нет, подождите, он смеется. Он на ногах, его одежда теперь действительно промокла. Неудивительно — дождь льет как из ведра.

Когда я осознаю это, я спрыгиваю с трапа, приземляясь прямо в грязь. Я поднимаю руки вверх и открываю рот, наслаждаясь прикосновением капель, которые падают с удвоенной силой. Дождь смывает пот. И немного жажды тоже.

Мы с Тристаном пьем из наполненных банок. После того, как дождь снова наполняет их, Тристан говорит:

— Пойдем внутрь; сейчас неподходящее время для того, чтобы подхватить пневмонию.

К счастью, у нас хватило здравого смысла накрыть дрова, которые мы собрали и не использовали для костра, листьями размером с ракетку, иначе они бы уже промокли. Каждый из нас хватает по две банки воды и заскакивает внутрь.

Глава 5

Эйми

Тристан едва успевает закрыть дверь самолета, как мы снова опустошаем банки.

— У меня в багаже есть полотенце.

Говорю я, радуясь тому, что решила положить в сумку свое любимое, невероятно гладкое хлопчатобумажное полотенце — глупо, потому что я знала, что на ранчо и на нашем курорте для новобрачных будет много полотенец. Я ухмыляюсь, как идиот, чувствуя себя такой жизнерадостной, что могу лопнуть от облегчения и радости.

— Я принесу твою сумку, — Тристан сразу направляется в заднюю часть самолета, — и свою тоже. Это самое подходящее время, чтобы просмотреть наши вещи и посмотреть, что мы можем сделать с тем, что у нас есть. Нам повезло. Наши сумки находятся в отсеке всего в нескольких дюймах от того места, где на самолет упали деревья.

У нас обоих маленькие сумки. Моя чуть больше, чем у Тристана. Все, что мне было нужно для нашего медового месяца, уже было на ранчо. В этой сумке у меня несколько платьев, которые я упаковала по прихоти, решив, что они лучше подойдут для наших шикарных ужинов на курорте во время медового месяца, чем платья, которые у меня были на ранчо. Платья из дорогих тканей и обувь в тон — сейчас совершенно бесполезные, вот почему я не потрудилась распаковать вещи.

— Я пойду в кабину и дам тебе переодеться, — говорит Тристан.

Я вытираюсь полотенцем, затем наклоняюсь над своей сумкой, пытаясь решить, какое платье было бы менее неуместным. Я беру красное шелковое платье и замечаю пару черных джинсов. Я радуюсь. Я совсем забыла, что упаковала их. Я также нахожу две футболки под джинсами. Ну, по крайней мере, это хоть что-то. Я надеваю джинсы и одну из футболок и несу полотенце Тристану.

Когда он выходит из кабины, на нем одежда, почти идентичная промокшей униформе, которую он снял: темные брюки и белая рубашка.