Путь мага: Выбор, Долг, Любовь

— Не думал и начинать, — буркнул я,

— Отвлечешься на любовную игру, непременно что-нибудь упустишь. Так, собственно зачем я здесь. Должен тебе рассказать…

— Весь внимания.

— Мой хороший друг Пин Харт передал мне слова Хауга Хармотена, и у меня нет оснований им не доверять. Я сильно удивлен, что Гигантский ковш колдовства не был опрокинут в Неллион. Вы сотворили столько проклятий на двоих, что вряд ли кто-нибудь мог уйти оттуда живым. Я могу объяснить это лишь тем, что твое колдовство не имеет веса, поскольку всех артанийских колдунов мне довелось знать.

— И что это может значить?

— В том то и дело, что вместо мощного всплеска магии вокруг, ты вобрал в себя это, и стал еще сильнее. Уникальный случай. Если так дело пойдет дальше, то лишь Основатель сможет предположить, насколько сильным ты станешь. Да, и мне удалось выяснить, что ты черпал силы из некоего мага по имени Толерс Гессон, это так?

— Да, но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.

— Поймешь, когда придет время. Ты ненароком взял не силу маленького колдуна, а его жизнь. Понятия не имею как такое возможно, но факт остается фактом — будь внимательнее, когда берешь силы у союзников. Прости, теперь мне пора.

— Я провожу…

— Это лишнее, я буду прыгать сразу в башню, так что не утруждай себя. Твой завтрак стоит рядом с постелью, точнее пол завтрака, поскольку прежде чем будить тебя, я решил подкрепиться. А тебя ждет увлекательно обследование этого замка. Ты тут уже что-то посмотрел.

— Всё, кроме зала совета и арены.

— После утреннего обхода коридоров примешься за поиск следов того, кто смог отравить любимое вино короля. Дальше решай сам, что будешь делать, но я тебя очень советую по утрам и вечерам делать полные обходы замка. Последний год в Ар-Морлгое не было гориафа, как раз с тех пор, как Такер Жад распрощался со своей головой, и здесь много запущенного. У тебя полно работы, Эст, не заставляй ее ждать.

На этих словах Ког с легким хлопком исчез.

***

Я отправился исследовать замок, сразу, как съел жалкие остатки своей пищи. Первое принятое мной решение — прежде всего, разузнать места, откуда можно подслушивать, подглядывать, и заниматься прочими не сильно благородными делами, которые, тем не менее, теперь входили в мои обязанности. Потому я сразу отправился в тот ход, который обнаружил накануне — за уродливым старинным портретом. Быстро там передвигаться было никак нельзя, поскольку идти приходилось боком. Достаточно долго этот тайный лаз не уходил ни в какую сторону, и, судя по всему, шел вдоль одного из внешних коридоров. Здесь было достаточно темно, но вполне терпимо, и вскоре я подобрался настолько близко к стене, что мог различить шаги слуг, идущих вдоль длинного ряда окон. Видимо это был один из основных путей передвижения предыдущего гориафа — несколько раз я натыкался на отверстия, в которые было очень удобно смотреть за происходящим в коридоре, дважды такие отверстия были в полу, так что можно было не спускаясь этажом ниже наблюдать за некоторыми комнатами и кусками коридоров четвертого яруса. Я сразу наткнулся на разговор двух слуг о лошадях и отметил тех, кто работает в конюшях. Через сотню шагов ход начинал петлять из стороны в сторону, так что можно было узнать все, что происходит на этом ярусе. Во многих местах были расставлены стаканы, чтобы легче слышать то, что происходило за стеной.

Дойдя до тупика этого хода, я вернулся к себе в комнату, и аккуратно записал все, что сумел выяснить. Затем я просто прогулялся по этажу, весело поздоровался с некоторыми слугами, которые скрещивали руки на груди и глубоко кланялись, завидев меня. Зная, что такое отношение вполне нормально, учитывая мою известность, я не стал никак реагировать. Ког говорил, что не стоит пытаться людей отучить от того, к чему они привыкли, изменить чужое отношение к себе, можно лишь своим отношением к другим.

— Сверкнул клинок и всех поверг, наш гориаф изменит век! — донеслось из-за угла. Я аккуратно посмотрел туда, откуда доносился голос, и обнаружил перед собой коротышку в смешном колпаке.

— Кто ты?

— О всемогущий, всеведущий, страшный и прекрасный гориаф Эсториоф Мейзерский, не превращайте меня в жабу!

— Ты шут?

— Эсториоф догадался, о Основатель, не затми никогда его ума!

Я постарался весело рассмеяться, хотя, признаться честно, никогда не выносил издевок над собой. Но шут был личностью полезной, наверняка он что-то знал, ведь часто бывал на приемах и пиршествах, в его обязанности входило звать менестрелей в королевский замок.

— Ты так все время разговариваешь?

— Нет, почему же, я еще иногда сплю! — провозгласил шут и убежал. Нужно быть осторожнее с ним, наверняка он много знает.

Один за другим я обследовал все этажи, кроме первого, где кроме тронного зала и трапезной ничего не было — и пытался втереться в доверие к каждому, кого встречал — кого попросил прийти мне в обед, помочь с перестановкой в комнате, с другими просто мило беседовал. Если же встречал более значимых личностей, то непременно одаривал комплиментами, как, впрочем, и они меня. Мне нужно было узнать о каждом как можно больше — любой из них мог быть участником заговора. Затем я осмотрел зал, проверил арбалетчиков, что недавно зашли на смену на балконе, как в тронном зале, так и в королевской столовой, затем аккуратно обследовал внутренний двор, который по площади был меньше самого замка в несколько раз. Посмотрев арену, я принялся осматривать башни и стены. Но увы, ничего подозрительного.

Закончив, таким образом, свой первый обход территории замка, я, по совету учителя принялся за имеющиеся у меня следы преступления. Все они вели на кухню.

— Привет, — сказал я милой девушке, что мыла посуду. Её легкое платье было забавно подвязано дорогим шнурком, видно она где-то его нашла, и прицепила к одежде, а его владелец ещё не приметил его на ней.

Она узнала меня сразу, и с в страхе упала на колени. После чего погляла по сторонам и неуверенно поднялась, опасаясь смотреть на меня.

— Я страшный, да? — миролюбиво поинтересовался я.

Девушка сначала кивнула, а потом резко замотала головой.

— А говорить умеешь? Как тебя зовут?

— Атна.

— Не приготовишь мне чего-нибудь?

— Я… я не повариха, я только посуду мою, и убираю тут… го-господин…

— Ну может, тогда заваришь чай? — спросил я, пытаясь сделать всё, чтобы она меня не боялась.

— Конечно, конечно, у нас на кухне много готовой заварки.

— А пока делаешь это, расскажи мне, как у вас тут все устроено? Кто кем работает, что делает, как жалование?

И девочка, прекратив смущаться начала рассказывать — и про главного повара, и про его ужасную жену, которая на всех кричит, про всяких мальчишек, которые лезут прямо из конюшен сюда, и таскают еду, и из-за которых она получает нагоняй. Все эти сплетни были очень полезны в моей новой работе, хоть и были крайне субъективны. Атна смотрела на мир просто, без оттенков. Зато врать она боялась, поэтому мне не нужно было отделять правду от лжи. Она замолчала, когда на кухню вошел главный повар, и я почувствовал, как уверенность снова покидает ее.

— Ишь ты! — взвился хозяин кухни, — Разговоры она тут разговаривает, а посуда не мыта! Быстро, иначе вылетишь с этой кухни! Я тебе…

— Постойте, она отвлеклась из-за меня. Простите, не знаю, как вас зовут, — и тут до меня дошло, что он вначале не заметил меня, а стоило мне подняться и заговорить, как страшный главный повар потерял дар речи, и упустил нить своей ругательной тирады.

— Господин колдун…

— Я уже ухожу. Не ругайте, Атну, я бессовестно её отвлёк от работы. Уверен, что она всё успеет сделать вовремя.