Путь пешки 7. Петля
Шрифт:
Я наконец спустилась с печки и схватила Турку за плечи:
– Так вот что у тебя за тайные дела с синими! Ну хитрецы! Поздравляю!
Турка широко и радостно улыбался – пожалуй, за все время нашего знакомства я видела у него такую улыбку считанное количество раз. А Зара, не очень-то отвлекаясь на выражения восторгов, думала все больше о насущном и впихнула Турке очередной завернутый в лепешку гостинец. Турка блаженно принюхался, улыбнулся ей и сказал: «Спасибо!» А я все не могла успокоиться:
– А Олег-то знает?
Турка привычно покачал головой, а потом все же произнес:
– Нэтч.
– А уж как Олеся обрадуется!
Турка просиял пуще прежнего. Я спросила:
– А где Сашка?
Спартак наконец подал голос:
– Он…
Я хмыкнула – по-видимому, Спартак не хотел при всех обсуждать Сашкины похождения с Апрелем.
– Ладно, пошли. Спасибо вам, Алан и Зара! Спасибо за все! И …за это тоже! – добавила я, увидев, что Зара протягивает нам целое лукошко с едой.
Спартак печально оглянулся:
– Вы не переживайте, Саша жив и здоров. И …я зайду к тебе позже, Алан!
– Зачем? Ты опять?! Спартак, я тебе бесконечно благодарен, но я не могу забирать у ребенка его жизненные силы!
– Алан, я ведь могу …дозировать. Я у тебя в неоплатном долгу, много за что…
– Спасибо, Спартак. Хорошо, я буду ждать тебя.
***
Турка побежал удивлять Олега, а мы со Спартаком пошли в наш пустой домик. Действительно, за двое суток он остыл и я почувствовала благодарность к приютившим меня людям – иначе эта ночь была бы совсем другой. Мы быстренько растопили печь, благо дров у нас было немеряно. Потом уселись на скамейку и я вперила в мальчика насмешливый взгляд:
– Ну, рассказывай.
Спартак собрался с духом и начал:
– Ты зря смеешься, дело не в этом… Вернее, не только в этом… Вчера, когда они пошли с тем странным подземным он очень многое рассказал им. Рассказал и даже доказал… Мне толком никто ничего не говорил, но я немножко подслушал, когда Апрель, вернувшись, повел всех братьев в нашу общую комнату и делился новостями… Я услышал только начало, а потом они меня обнаружили… И выгнали… Из того, что я услышал – выяснилось, что мы вовсе и не люди, а какие-то чудовища с нечеловеческими способностями… И наша жизнь намного длиннее обычной, и вообще… Дальше я не слышал, но чувствовал, что творится с Апрелем – там, внутри… Саша тоже сидел со мной в коридоре и обнимал меня за плечи… Я не мог читать его мысли, но общее настроение… И все ладонь свою разглядывал – а у него еще днем на ней кожа ободрана. А тут как раз Апрель выходит, взял его за ладонь и рассматривает. А Саша и спрашивает: «Хочешь, я сегодня здесь останусь?» Апрель кивнул и они ушли. А потом вижу, Ефим бежит им наперерез и о своей чакре спрашивает. Ну, Апрель ему махнул назад рукой – иди, мол, туда. А там остальные выходят и Январь в том числе. Ну, они с Ефимом разговорились и он тоже …в куполе остался. А я долго не мог заснуть, так Март увидел, взял и усыпил меня… А утром Турка к нам со своим языком пришел и я с ним сюда и убежал…
Я взяла его детскую ручку. Он уже ходил без повязки, и только багровое кольцо вокруг большого пальца напоминало о страшных событиях. Я видела, как напуган этот малыш, ведь нет никого, кто бы его утешил. Я поцеловала его пальчик и прошептала:
– Бедный ты мой, бедный… Апреля Сашка …утешает, Январю для этой цели нужен Ефим… А как же ты?
Он глубоко задышал, потом подвинулся ко мне ближе, крепко обнял своими маленькими ручками и горячо, глядя в глаза, произнес:
– А мне нужна ты!
Я прижала его колючую голову к груди, тоже крепко обняла и ласково гладила – и по плечам, и по голове, и по худенькой спинке. Спартак начал всхлипывать, а потом расплакался…
Глава 5
Сашка вернулся неожиданно, как обманутый муж из командировки. Он рывком отворил дверь и ввалился в дом – замерзший, в покрытом инеем меховом плаще, от дыхания на шерстинках у лица образовался пар и замерз небольшими сосульками. На скуле четко виднелся след удара, позже будет синяк… Он оглядел нас со Спартаком и опешил. Мальчик в это время уже не плакал, а просто прижимался ко мне. Сашка удивленно протянул:
– А где Ефим?
Я встала и подозрительно прищурилась:
– А что это ты у меня под кроватью его ищешь?
– А его
здесь не было?– Представь себе – нет.
– М-да? Ну ладно, родная, извини.
Мне не хотелось продолжать этот разговор при ребенке и я согласно кивнула. Сашка разделся и блаженно оперся о печку.
Спартак засуетился:
– Ну ладно, Таня, я пойду… Люди, приютившие меня здесь, очень добры ко мне… Я разговаривал вчера с братьями и мы решили, что в холодное время года я буду жить в куполе и учиться …ну, много чему… Но при желании смогу и выходить из него. А вот в теплое время года я буду жить здесь, в деревне, узнавать жизнь людей и посильно в ней участвовать.
Сашка усмехнулся:
– На каникулы, да? А сейчас ты чего …из графика выбиваешься?
– В смысле – почему я здесь? Я хотел бы побольше быть с …вами, пока вы не ушли…
– Понял. Ты прости, брат, Ефим достал меня в лесу…
Спартак мягко взмахнул ресницами:
– Я понимаю, Саша. Я все понимаю и не держу на тебя обиды. Ладно, я пойду, не буду вам мешать…
И Спартак вышел на улицу.
***
Сашка закрыл за ним дверь на засов, с облегчением вздохнул, опять сел и протянул мне руки. Я уселась ему на колени и спросила:
– А в чем дело? Ты что это в тирана комнатного превращаешься? Опять в реке был? Я думала, ты от Апреля вернешься умиротворенным и радостным, как Ефим вчера…
При моих последних словах Сашка ощутимо напрягся:
– Опять Ефим? Везде Ефим, его мать!
Ого, как все серьезно… Я заглянула Сашке в глаза:
– Саш, ты чего? Что-то случилось?
– Да Ефим этот твой – ох и достал он меня! И в лесу, и в куполе…
– Во-первых – почему мой, а во-вторых – может, расскажешь?
Какое-то время Сашка пристально смотрел мне в глаза, все пытаясь там высмотреть следы измены. Я в очередной раз порадовалась, что тот сон таковым и остался. Сашка опять глубоко вздохнул и продолжил:
– Не твой, говоришь? Вы что, совсем меня за дурачка держите?! Думаешь, я не вижу, какими взглядами вы друг друга охаживаете? Ну ладно, к взглядам придираться – занятие неблагодарное…
Хорошо, расскажу. Ночевал я, как ты, наверное, от малыша уже знаешь – с Апрелем, в атриуме… Ему вчера ох как туго пришлось, потом расскажу, сейчас у меня настроение не то, слишком …напряженное. Так вот, все хорошо у нас было, пока в один прекрасный момент не приспичило мне в бассейн сходить… Ну, знаешь, «как мёд – так и ложкой»… Залез, плыву на спине, на звезды смотрю, млею. И вдруг чувствую – что-то не то, какой-то напряг. Вижу – силуэт темный, сидит кто-то на бортике и на меня пялится. И не Апрель, потому как силуэт с волосами. Меня это все так задело, я сделал вид, что не заметил, а потом нырнул поглубже – ты же знаешь, ныряю я неплохо, возле него торпедой вынырнул, двумя руками за волосы схватил и в воду сбросил. Ну и притопил маленько, чтобы меньше сопротивлялся… А вода-то в бассейне темная, а местами и наверху тень от деревьев… Так вот я его все также в воде на свет вытаскиваю, смотрю – Ефим собственной персоной!
Я его, конечно, отпустил, спрашиваю: «Че пялишься и вообще – что ты тут делаешь?» А он рассердился, что я его притапливал… Ты же не знаешь, а он еще тогда все напрягался, когда я их с Аланом плавать учил… Ну вот неприятно человеку признавать хоть в чем-то чужое превосходство! Но я же не кичился тем, что плаваю лучше, я же его научить хотел! Из лучших побуждений, кстати… И научил же – он ведь парень понятливый, да еще и физически развит замечательно…
В общем, начал он на меня орать: «Что, и посидеть тут спокойно я не имею права? Я здесь за тем же, что и ты!» Он с Январем где-то в комнатах отдыхал, правда не знаю, почему он такой неуспокоенный явился… Орал-орал, а сам помельче выходит, чтобы покрепче на ногах стоять… И я тоже выхожу и злюсь, в первую очередь на себя – ну а что, действительно, он такого уж сделал?! Иду и молчу, думаю, как бы извиниться …понейтральней. А он возьми и ляпни: «Да я бы на твоем месте с Тани ночи напролет не слезал, а ты торчишь тут… Ни себе, ни людям…» Ну, я не выдержал – говорю же, меня давно уже эти ваши взгляды напрягают, еще с тех пор, как вы из купола сбежали…