Путь служанки

– Я велела также принести еду, которую он приготовил.

– О? Я взгляну, – встрепенулся Е Тяньши. Он подошел, схватил один из пирожков, пристально его рассмотрел и отправил в рот, прямо под пораженными взглядами всех собравшихся.

Неужто отравлено?

– Гречневая мука, говядина, баранина… – с набитым ртом проговорил лекарь. – А что еще любит старшая наложница Юй?

– Сладкие лепешки, – ответила Вэй Инло.

Дворцы Чанчунь и Юнхэ пребывали в добрых отношениях. Порой императрица ужинала вместе с госпожой Юй, поэтому служанке, разумеется, были известны предпочтения старшей наложницы в еде.

– Она любит все сладкое, а к основному блюду почти не прикасается.

– А, ну теперь мне все ясно! Все понятно! – резко хлопнул себя по бедру Е Тяньши. – Понятно, почему принц заболел!

– Вот как? – глянул на него Хунли. – И почему же?

– Ваше величество, во всем должна быть мера. Что с лекарствами, что с едой, главное – не переборщить, иначе это подобно яду, – ответил Е Тяньши. – Возьмем, к примеру, сладкие лепешки или эти мясные пирожки. Их можно есть каждый день, но не объедаться, да еще и целый месяц. Никуда не годится!

– Лекарь Е, вы хотите сказать, что, – осторожно спросила Инло, – у принца желтуха из-за этих лепешек и пирожков?

Если слова лекаря правдивы, то это не жестокий каприз природы, а результат чьего-то злого умысла.

– Супруга Чунь! Отчего он умер? – спросил Хунли, указывая на мертвеца.

– Помня о том, что случилось с четвертым принцем, я заподозрила, что с питанием старшей наложницы Юй может быть что-то не так, и решила проверить. Но, когда мои слуги пришли во дворцовые кухни, этот повар уже покончил с собой, чтобы избежать наказания! – Супруга Чунь взглянула на благородную супругу Хуэй: – Хотите знать, чьих это рук дело? Разумеется, той, кто решила живьем закопать ребенка!

– Супруга Чунь, это возмутительная ложь! – строго ответила госпожа Хуэй.

Без доказательств супруга Чунь сильно рисковала. Ее действительно могли обвинить во лжи.

Но людская молва – страшная вещь, и даже полнейшая нелепица, если она звучит из каждого угла, может превратиться в правду.

– Ваше величество, пятый принц едва успел родиться и провиниться еще ни в чем не успел. Но, видимо, кто-то искренне не желал, чтобы он появился на свет, – неожиданно взяла слово Вэй Инло. – Вспомните, у старшей наложницы Юй ни одного спокойного дня не было, с тех пор как она забеременела. Госпожа Хуэй постоянно создавала ей трудности: то в саду ее напугала, то на празднике личи, а стоило той родить, как она первой прибежала сюда и сразу же приказала закопать принца живьем. Как можно говорить, что она непричастна к этому?

– Мерзавка, как ты смеешь клеветать на меня! Ваше величество, я не согласна с таким обвинением. Этот труп ничего не доказывает! Может, его нарочно умертвили, чтобы на меня поклеп возвести?

– Госпожа, все зашло так далеко, а вы все никак не сдаетесь, – вздохнула супруга Чунь.

Благородная супруга Хуэй уставилась на внезапно осмелевшую супругу Чунь, и в сердце ее начала подниматься волна страха.

Тем временем та вынула из-за пазухи записку и несколько кусочков золота и протянула их Хунли:

– Государь, мои слуги полностью обыскали дворцовые кухни и обнаружили письмо, написанное кровью, и двадцать лянов золота. Вероятно, повар что-то подозревал и решил оставить доказательства!

Хунли развернул записку:

«Если я умер, значит, меня убила хозяйка дворца Чусю!»

У благородной супруги Хуэй земля ушла из-под ног – в глазах потемнело, она покачнулась. Чжилань тут же протянула руку, чтобы поддержать ее, но госпожа оттолкнула ее и побежала к Хунли.

– Это все ложь! – начала она. – Я в глаза его не видела! Все ложь! И письмо поддельное!

Хунли оттолкнул ее протянутую руку.

– С этого часа благородная супруга Хуэй будет заперта во дворце Чусю! – строго отрезал он. – Пока я не разрешу, никому не позволено входить или выходить из него!

Казалось, что сам воздух в этих покоях стал для него невыносим. Он встал.

– Госпожа, госпожа! – закричала позади него Чжилань. – Ваше величество, госпожа лишилась чувств!

Но ее крики не тронули Хунли.

– Ваше величество! – остановил императора чей-то голос. Кое-кто нарочно ждал его у дверей. – Я должна сообщить вам об одном человеке!

Хунли был раздражен – только разобрались с одним, тут же возникло другое.

– И о ком же? – В голосе сквозила сталь.

На коленях перед ним стояла Минъюй:

– Когда благородная супруга Хуэй намеревалась похоронить маленького принца, ее попытались остановить, используя золотую печать ее величества. Но моя госпожа никому не доверяла свою золотую печать. Та служанка нарочно солгала о ее приказе!

– Да что ты? – безразлично спросил Хунли. – И о ком же речь?

Минъюй подняла голову:

– Вэй Инло.

– Вэй Инло… – медленно произнес Хунли и посмотрел на девушку с ребенком на руках. – Признаешь вину?

Инло опустилась на колени и тихо, словно боясь напугать маленькое высочество, прошептала:

– Государь, мне нет прощения. Я обманула госпожу Хуэй. Прошу, смилуйтесь.

– Госпожу Хуэй, говоришь, обманула? Не меня?

– Я бы не посмела использовать печать моей госпожи. Распространение ложного приказа ее величества – тяжелый проступок, – послушно ответила Инло. – Я вынуждена была рискнуть, чтобы защитить старшую наложницу Юй и ее ребенка, иначе они бы не дождались вас! Разумеется, я обманула благородную супругу. Я признаю вину. Молю ваше величество простить меня.

Но покорность и почтение в ее словах разнились с ее действиями.

Хунли буравил ее взглядом, а затем внезапно поднял руку:

– Увести! Дать ей пятьдесят ударов палками!

По его указу евнухи бросились к Минъюй, та опешила, а потом в панике закричала:

– Почему? Меня-то за что? Государь! Государь, пощадите!

В коробке золотой печати не оказалось, следовательно, Минъюй откровенно клеветала. Но самым страшным было даже не это. Император разгадал замысел служанки – она пыталась его руками избавиться от раздражающей ее Вэй Инло.

Хунли окинул Инло суровым взглядом. Она больше всех заслуживала наказания, но в этот раз император не мог найти подходящего повода. Потому он лишь раздосадованно удалился.

Остальные последовали за ним. Супруга Чунь тоже засобиралась, но Инло тихонько скользнула к ней, а затем заговорила так тихо, чтобы никто, кроме них двоих, не мог услышать:

– Госпожа Чунь, могу я кое-что спросить у вас?

Может, дело было в ее хорошем настроении, может, в том, что Инло была любимицей императрицы, но супруга Чунь отослала слуг и проследовала за девушкой в соседние покои.