Путь Стратега 8. РеалРТС

А пока…

— Такой дряни я не ел даже на спор, — произнес Поций, когда мы частью командного состава сидели за столом в моем шатре.

Взгляд военного трибуна Двадцать Первого буравил медную чашу с весьма неаппетитным содержимым. Саранча жареная с солью и перцем в масле. Ммм. Деликатес!

Учитывая наше привилегированное положение мы могли пока что не прикасаться к такой пище, но важно было сохранять единство с остальными войсками. Им то летучую дрянь есть придется.

Я взял тельце насекомого и, стараясь его не разглядывать, закинул в рот. Хм. Думал, что будет хуже. Чем-то смахивает одновременно на креветок и арахис.

— Варварская херня, недостойная сынов Рега, — прокомментировал вкус саранчи Таркус. — Но вот к ней бы того северного пива и стало бы чуть лучше.

Согласен. Как закуска к пенному эта штука очень даже бы сработала. Особенно, если пиво достаточно холодное.

В целом первая ночь после появления саранчи прошла сносно. Следующим утром насекомых в небесах и на земле практически не наблюдалось. Рой отправился дальше, оставив после себя только огрызки сухой травы. Саранча уничтожила все зеленые ростки и молодые побеги. Налетевший жаркий ветер поднял с истерзанной земли огромные облака пыли. Началась мучительная и тягостная пыльная буря. Ветер не был достаточно силён, чтобы царапать кожу. Пыль двигалась медленно, напоминая туман или смог. Дышать в таких условиях было крайне дискомфортно.

Наблюдая всё это безжизненное пространство, даже не верилось, что где-то впереди нас ждут реки и плодородные равнины.

— Моя мать умеет повелевать ветрами, — произнесла ближе к вечеру Милен, после того как очередной раз чихнула из-за пыли. — Жаль я так не умею. Всем здесь очень тяжело.

Тяжело.

Во время дневного привала пастухи жаловались, что их стада не могут найти себе пропитание. Часть трав съела саранча, остальное занесено пылью. Даже питьевая вода стала паршивой. Нам попадались мутные, почти пересохшие ручьи и речушки. Воду из них приходилось фильтровать, пропуская через ткань.

Марш замедлился. Физическое состояние людей и животных ухудшалось. А ведь где-то впереди наши враги сидят среди зелёных полей на берегах полноводных рек. Свежие, готовые к бою, на сытых, отдохнувших лошадях.

Вся идея этого похода казалась мне теперь гибельной затеей, однако поворачивать назад уже было поздно. Недаром столько времени в своей передпоходной речи я уделил терпению. Терпеть придётся и мне самому.

Причём самыми мучительными были, разумеется, не физические тяготы, а постоянно давлеющая ответственность за происходящее. Я отчасти завидовал Сандису. Его непробиваемой бессовестной самоуверенности. Пока я делил тяготы со своими товарищами, он просто двигал по карте пешки, параллельно путешествуя в относительном комфорте. Какие-то игрушки ему нравятся больше остальных, но потеря любого юнита не станет для Сандиса трагедией.

Вот Нималексис мучался. Ощущение, что ему было даже хуже, чем когда мы отбивали вторжение Ксериона. Оно и понятно. Там тоже ситуация была крайне опасная, но за спиной находился союзный тыл. Это немного успокаивало. Кроме того, одно дело оборона, когда ты вынужден защищать свои земли, и совсем другое риск дальнего похода. Поражение в обороне многие осудят. Однако гораздо большая вина ляжет на плечи того, кто сам сунулся в пекло и проиграл.

Нервяк Нималексиса проявлялся в том что он постоянно пытался выспрашивать у меня советы и прогнозы касательно предстоящей кампании. Вечером, когда пыльная буря поутихла, очередной раз примчался ко мне, сверкая почти безумным взором.

— А как же поступит Ксерион? — спрашивал молодой стратег. — Укроется за рекой или сразу даст нам бой?

На эту тему мы уже говорили не раз. Я терпеливо повторял ему свою аргументацию. Мне было не лень. Лучше пусть хоть немного успокоится, чем грызёт ногти в своем лагере. Его адекватность тоже важный ресурс для нашего похода.

— Я бы поставил, что враг даст нам бой. Вопрос только сразу ли? Возможно, сначала постарается изморить нас, продержав на западном берегу реки. В худшем случае, Ксерион попытается дождаться момента, когда нам придётся отходить обратно. Начнет преследовать, чтобы дать бой в степи.

Мне вспомнилось стояние на реке Угре из моего прошлого мира. Ждет ли нас тут нечто подобное?

В любом случае, это будет серьезное испытание терпения и хладнокровия обеих сторон конфликта.

Октан Мерцин, кажется, вообще не проявлял волнения. Однако я плохо себе представлял, что скрывает молчание этого человека. Затаенную бурю, темные глубины или же… ничего не скрывает. Возможно, Октан просто был из людей, которых боги вылепили из льда и металла. Вроде бы, я уже неоднократно сталкивался с этим человеком на своем извилистом пути, но как следует его не узнал.

Орина тоже казалась довольно спокойной, несмотря на разворачивающиеся вокруг события. Девушка была собрана, сосредоточена, старательно исполняла возложенные на неё обязанности. Думаю, причина была проста. Это не её война. Её война уже завершилась на Севере нашей победой. Так долго страдавший родной край получил новый шанс.

Теперь же Орина просто следует за мной исполняя свою клятву. Я верю, что она будет выкладываться как раньше и не подведет. Просто её собственное сердце разборки имперцев и шаддинцев слабо тревожат.

Вообще, была даже мысль поговорить с ней на тему нового алгоритма действий в случае моей смерти. Если наш поход окончится крахом, то ей логично будет сдаться Ксериону под гарантии безопасности. Она ж не Империи в целом служит, а мне. Карр же для неё куда опаснее шаддинцев, а Сандис и того хуже. Однако решил, что благодаря способности «Довести до конца» сумею в случае здеца раздать последние приказы. Не хочется сейчас демотивировать девушку. Тем более, Орина, кажется, верит в мою счастливую звезду больше меня самого.

И кто ещё из стратегов похода остаётся? Покорд Бар Саур. Настроение этой шавки Сандиса мне мало интересно. Я верю, что Иворна сможет его удержать в ежовых рукавицах.

Следующие три дня похода после прилёта саранчи были похожи на затянувшийся дурной сон. Пыль, духота, унылые серо-коричневые пейзажи голой степи и жаркое восточное солнце.

Удивительно, но мне впервые снились в основном приятные вещи. Никаких тревожных видений конца времен. Немного образов войны, немного руин посреди пустыни и сад Мирового Древа, пронизанный неземной любовью Нэл.

— А где же все страшилки? — мысленно усмехнулся я, когда мой взор несся над простором пустыни.

На этот вопрос ответил голос Лав:

— А все самое плохое либо уже не случится, Михаир, — смеялся ведьма. — Либо уже случилось. Люди избежали уничтожения. Смерти отдельных личностей или даже сотен тысяч не так важны для мира стихий и идей.

Вот значит как? Могу теперь помирать, когда вздумается? Интересно, как я войду в историю этого мира, если погибну среди Шаддинских степей? Хорошо начал, а потом глупо убился? Возможно, наш поход будут сравнивать с авантюрами Красса или Юлиана Отступника. Оба они начали свой путь с громких побед, а потом сложили головы среди песков Востока.