Путь в космос

Г о р е л о в. Возможно.

А н н а С е р г е е в н а. Человек рождается не для того, чтобы съесть два вагона продуктов и умереть. Ну, оставайтесь, а я должна уйти…

Г о р е л о в. Аннушка…

А н н а С е р г е е в н а. Аннушка?

Г о р е л о в. Да… Нельзя так называть?

А н н а С е р г е е в н а. Почему же, можно… Странно…

Г о р е л о в. Странно?

А н н а С е р г е е в н а. Меня называл Аннушкой только один человек.

Г о р е л о в. Кто, не секрет?

А н н а С е р г е е в н а. Не будем об этом.

Г о р е л о в. Какое сегодня число?

А н н а С е р г е е в н а. Тринадцатое. А что, вы суеверны?

Г о р е л о в. Для меня это число счастливое. Прошел ровно год, как мы впервые встретились.

А н н а С е р г е е в н а. Да… Верно… Поначалу я не придавала значения нашему знакомству. Ну, думала, славный, симпатичный человек… и все. На душе у меня была горечь, я была равнодушна к окружающим. Да еще Наташа… Она меня страшно — по-детски — ревновала. Бывало, забежит в гостиницу, увидит, что со мной кто-нибудь болтает, надуется, начнет дерзить, капризничать. А уж в дом я просто никого не приглашала, зная Наташу. И вот, помню, пришли вы… Смотрю, моя Наташка защебетала, стала с вами играть. Она приняла вас своим маленьким сердечком, сразу…

Г о р е л о в (улыбаясь). Спасибо Наташе…

А н н а С е р г е е в н а. Однажды вы пришли без меня. Видимо, дверь вам открыла Наташа. Когда я вернулась домой, услышала, кто-то играет на дудочке и поет смешную песенку. Помните?

Шарик Жучку взял под ручку, Начал польку танцевать, А Барбосик красный носик Стал на дудочке играть.

Г о р е л о в. И что вы тогда подумали?

А н н а С е р г е е в н а. Хорошо, что вы такой… мальчишистый. Я стала ждать наших коротких встреч… Сегодня целый день вместе. Подарили духи… Чудак! А вот когда вы принесли в больницу огромного медведя и я увидела Наташкины сияющие глазенки, я была счастлива, и за это спасибо.

Г о р е л о в. Можно вам задать один прямой вопрос?

А н н а С е р г е е в н а. Конечно.

Г о р е л о в. Почему вы решили сойти на этой маленькой станции?

А н н а С е р г е е в н а. Да, я схожу именно на этой станции…

Г о р е л о в. И довольно часто…

А н н а С е р г е е в н а. Верно. Кто вам об этом сказал?

Г о р е л о в. Не так уж важно. Один человек.

А н н а С е р г е е в н а. Этому человеку не откажешь в осведомленности, как, впрочем, и в некоторой бестактности… И передайте ему при случае, что до конца он, видимо, еще не умеет проникать в чужие тайны.

Г о р е л о в. Вас здесь кто-то ждет?

А н н а С е р г е е в н а. Да, ждет. Идемте!

Г о р е л о в. Зачем?

А н н а С е р г е е в н а (решительно). Идемте же!

З а н а в е с

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Кладбище. Металлическая ограда. Скамейка. Г о р е л о в и А н н а С е р г е е в н а.

А н н а С е р г е е в н а. Вот что меня ждет… Тишина здешнего кладбища и… (Показывает.) Вот этот мраморный обелиск с траурными листьями. Читайте.

Г о р е л о в. «Человеку, исполнившему долг воина и гражданина. Старший лейтенант Николай Бакланов».

А н н а С е р г е е в н а. Мой муж и отец Наташи…

Г о р е л о в. Анна Сергеевна… простите.

А н н а С е р г е е в н а. Тогда я работала учительницей (садится на скамейку), проверяла диктанты, ставила отметки. Нравилось, считала своим призванием, а потом все пошло кувырком… Дома Николай бывал редко, все какие-то опыты, испытания на полигоне. Жизнь бывает сурова и к очень хорошим людям. И чаще, пожалуй… Он облучился… Перевели под Степновск, на другую работу. Здесь его вскоре положили в больницу. И угас… Умирал в полном сознании, даже шутил, наставлял и успокаивал меня… Наградили посмертно… И вот обелиск…

Пауза.

Г о р е л о в (задумчиво.) Понимаю.

А н н а С е р г е е в н а. Не могу, не имею права уехать отсюда, Алеша. Бываю здесь часто, почти через день… Иногда беру с собой Наташу, но чаще одна… Сажусь здесь, закрываю глаза и мысленно беседую с Николаем, рассказываю обо всем, как прежде… Вот и сегодня решила… (Плачет.)

Г о р е л о в. Ваш муж был человеком… настоящим… Вы тоже… Извините. (Резко поворачивается, уходит.)

Вдали слышен гудок и шум приближающегося поезда. Анна Сергеевна, склонив голову, сидит на скамейке.

З а н а в е с

КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Номер гостиницы. Г о р е л о в просматривает газеты. Входит Р а к и т и н.

Р а к и т и н. У-ух и жарища тут у вас! Как в аду…

Г о р е л о в. В термобарокамере и похуже бывает, товарищ генерал.

Р а к и т и н. Я думаю… Как ребята?

Г о р е л о в. В полном порядке, Сергей Степанович.

Р а к и т и н. А Северцев?

Г о р е л о в. Как молодой бог. Норму мастера спорта выполнил. Вернулся вроде не из клиники, а с курорта.

Р а к и т и н. А знаешь, почему у него тогда так получилось?

Г о р е л о в. Да. Когда Андрей узнал, что его наметили на очередной полет, обрадовался, всю ночь не спал… На центрифугу пришел неподготовленный, думал, ничего страшного — и пожалуйста…

Р а к и т и н. Значит, волнение, и даже радостное, может сослужить плохую службу. Учти, Алеша… Вчера в город ездил?

Г о р е л о в. Да. Ознакомился.

Р а к и т и н. И кажется, не один?

Г о р е л о в. Уже знаете? Вы же только что прилетели!

Р а к и т и н (шутливо). Командиры должны быть инженерами человеческих душ. Так, кажется, Горький говорил?

Г о р е л о в. Так, но только о писателях…

Р а к и т и н. Не спорю… Значит, увлечение?

Г о р е л о в. Я из своей жизни секрета не делаю, ничего не скрываю, Сергей Степанович… Тем более от вас. Да, мне понравилась женщина. Что в этом противоестественного?

Р а к и т и н. Ровным счетом ничего. Познакомились, съездили в город… Назначил свидание…

Г о р е л о в. Сергей Степанович!..

Р а к и т и н (сухо). С Анной Сергеевной я немного знаком… Светлая женщина. Она из тех, кто свою душевную чистоту и память о прошлом возводят в идеал. Не кажется тебе, что любовь эта в какой-то мере неравная?