Путь

— Есть, она же Мышка, — хмыкнула Алька.

— Дальше. Она всегда придёт на помощь. Ночью её вытащи из кровати и скажи, что она нужна — встанет, оденется и даже слова не скажет. Светка?

— Светка.

— От неё голодным не уйдешь: она всегда накормит, напоит и приютит, если надо. Такая она?

— Ну, такая.

— Без «ну». Никогда не позавидует, никогда не предаст. Если разозлится, то отойдёт через пять минут. Это Светка?

— Светка.

— Так какого чёрта ты начинаешь копаться в недостатках человека? Неужели тебе мало её достоинств? Алька, вы ведь с ней вместе с самого детства, но, как ты правильно заметила, теперь она моя лучшая подруга. А почему так вышло?

— И почему же? — осоловевшими глазами посмотрела на неё Алиса.

— Да потому: раньше ты была позитивная кобылка, а сейчас в каждом ищешь всякую гниль, вот правда, просто плохие качества выколупываешь и на этом заморачиваешься. А зачем? Мышка отличная бабёшка и замечательный друг. Я вот только это в ней вижу, а до всего другого мне и дела нет, я даже и не замечаю, как она обезьянничает. Насрать сто куч! Но ты! Ты-то так со всеми! Вот возьмём Марго, давай?

— Давай! — Алиса потянулась за яблочком и рыбкой в масле.

— В последнее время ты с ней в основном общалась, так?

— Тах! — засунула она в рот то и другое одновременно.

— А кто тебе по морде съездил сумкой, а?

Алиса поперхнулась, вытащила изо рта за хвост обкусанную рыбу и, сморщившись, бросила её на тарелку, продолжая кашлять.

— Вот, что и требовалось доказать! — покивала головой Ийка. — Твоя же лучшая подруга тебе же и впулила. А всё почему?

Алиса стучала себя кулаком по груди и не отвечала на вопрос.

— А потому, — продолжила Курочкина, — что ты даже не посочувствовала её горю. Антошка умер, и сколько раз ты к ней после этого приезжала? Просто, чтобы рядом посидеть, вместе пореветь? А? Да ни разу? И на похоронах тебя не было. И вообще ты хер забила, если говорить откровенно. А тогда так вообще жирной коровой её назвала…

— Када? — продолжала покашливать Алиса.

— Тада! — с нажимом ответила Курочкина. — Когда на пляж приехала. Ты ведь ей сказала, что у неё задница растолстела? Вот зачем?

— Как, зачем? — отдыхивалась Алиса. — Потому что у Маргушки уже не задница, а срака! Кто, кроме подруги об этом расскажет? Вот кто?

— Во-о-от! Вот в этом ты вся! То, что у неё муж умер, ты не заметила, а то, что жопа растолстела — вот тут ты обратила внимание!

— Да потому что я больше, чем ты знаю! — начала оправдываться Алиса, понимающая, что лучшая защита — это нападение. — Вот ты на меня наезжаешь, что я такая-сякая, про подругу забыла, а у неё муж умер и всё такое. А ты знаешь, дружочек, что на их с Антохой свадьбе эта твоя любимая Марго жарилась не скажу с кем в туалете? И это был не её жених, между прочим! А ты знала…

— Я знала. Это был Юрка, — совершенно спокойно ответила Ия, снова вытащила сигарету и закурила. Кончики её пальцев подрагивали.

— Ты знала и ничего не сделала? — удивлённо распахнула глаза Алиса.

— А чё я сделаю? — пожала подруга руками. — Он всегда такой был.

— Но ведь ты могла же…

— Да ничего я не могла, — устало выдохнула облако дыма Ия. — Я же как влюбилась в него, так и бегала за ним, как Каштанка, да что я тебе рассказываю, ты и так лучше других это знаешь. Сначала-то у нас всё было, как в сказке, хоть и жили в комнатушке с душем на кухне, помнишь ведь? Вот. Но для меня тогда это был просто рай. Мы с ним гуляли, целовались, занимались любовью по много часов подряд. Но однажды… однажды что-то… что-то изменилось, даже не помню, как… в общем, я узнала, что у него есть другая.

— Это он ещё без денег был?

— Да-а! Я, бывало, стипендию больше получала, чем он зарабатывал.

— А кто на него позарился-то?

— Так, бабёшка какая-то. Я, когда узнала, такой скандалище закатила!

— А он в ноги упал, наверное?

— Ага, щас! Он вещи начал собирать. Так что это я в ногах-то валялась.

— Ох-хренеть легче! Серьёзно?

— Серьёзней некуда. Но Юрка в итоге пообещал её бросить. И бросил.

— А дальше что? Как пережила?

— Да никак я не пережила. Он через пару месяцев другую подцепил. И началось всё по новой. Я и уговаривала, и просила, и умоляла, и угрожала — бесполезно. Один раз даже застукала их с какой-то бабёшкой. Причём, я её узнала — она в магазе работала продавщицей, в Мегаре. Я потом к ней пришла в её смену, начала скандалить, а выяснилось, что она вообще не в курсе обо мне. Думала, говорит, что одинокий, холостой. В общем, спустила на тормозах!

— Ну, ты даёшь, подруга! — обалдело высказала свою точку зрения Алиса. — Да если бы я узнала, что моего Колика какая-то шалава замотала, так я бы уничтожила обоих, на куски порвала бы, тварей таких! — завелась она не на шутку. — Я бы даже разговаривать с этой поблядушкой не стала, всю морду бы расцарапала и ей, и ему! Да как ты с ней ещё разговаривала? Я бы…

— Так она ведь такая не одна, с кем я познакомилась, — Ия невозмутимо прикурила от истлевшей сигареты новую. — Их потом ещё несколько было. Одна женатая, с двумя детьми: ни фигуры, ни мордахи, что он в ней нашёл, не знаю. Другая какая-то с придурью оказалась, такие вещи исполняла, я даже рассказывать не буду — просто, как клещ, впилась, у нас даже перед дверью спала, представляешь? Ещё одна всерьёз его увести пыталась — сама пришла, всё мне рассказала, мол, у них такие отношения, такая любовь до гроба, что мне нужно его отпустить. Прямо так.

— А он чё?

— А что он? Как узнал об этом, тут же её к чёрту послал и сказал, чтобы больше не показывалась на горизонте.

— А ты чё?

— А что я? Сначала терпела.

— Зачем терпела-то? Почему не бросила?

— Любила, — тут её лицо дёрнулось, и явно проступила такая боль, что у Алисы всё затрепетало в душе. Если бы это продолжалось ещё немного, то девушка не смогла бы удержаться от рыданий, но Ия взяла себя в руки, перебив эмоции глубокой затяжкой. — До сих пор люблю.

Алиса хотела что-то сказать, но вместо этого покашляла и, после секундного раздумья, спросила:

— Может, ещё бутылочку откроем?

— А! Давай! — махнула рукой Курочкина.

Начав третью, разговор побежал дальше.

— Я их всех ему прощала. Ты не представляешь, как мне было больно. Как мне было тяжело. Ночи не спала, когда он гулеванил. И никогда, ни разу не признавался, пока улики вообще уже не оказывались неопрово… неопровержимыми. И что я только не делала: истерики ему закатывала, так он из дома начал уходить на пару дней. Однажды узнала случайно о свидании с одной бабёшкой. И вот с утра достала его пиджак, погладила рубашку и на дверь повесила. Он такой, типа, что ты делаешь, а я ему, мол, так у тебя же сегодня с новой любовницей встреча, вот я и не хочу, чтобы ты в грязь лицом ударил. Ох, он разозлился тогда: вазу разбил, орал на меня полдня, но к ней не пошёл, что интересно! А один раз четыре дня его дома не было, я всё это время места себе не находила: ни ела, а он пришёл в уматинушку пьяный, разделся и бухнулся спать, а от самого чужой бабой пахнет и перегаром. Я тогда на кухню пошла, помню, нож взяла и решила оттяпать ему хозяйство под самый корень…

— О-о-о! — округлила глаза и рот Алиса.

— Не решилась, конечно, — залпом выпила полбокала Ийка. — Знаешь, я уже всё перепробовала: и игнорировала его, просто, как будто не замечала, и к себе не подпускала, и умоляла бросить это дело, и разговаривала по душам — ни черта.

— А Нипель-то что говорил?

— Что он говорил? Всегда обещал, что это в последний раз было, или, что это не серьёзно — без любви, одна постель, или вообще без постели — просто они, видите ли, общаются без всяких последствий. Врал, как всегда. Я ведь от него два раза уходила, Алька.

— И чё?

— Ничего. Всегда обратно возвращалась, — голос Ии предательски задрожал, и она замолчала. — В последний раз на коленях умоляла, простить меня, — уже шёпотом продолжила девушка. — Ползала перед ним, унижалась.

— Ё-моё… А мне-то почему об этом ничего не рассказывала? — чуть ли не со слезами вопросила Алиса.

— Ты бы сама такое кому-нибудь поведала? — вопросом на вопрос ответила Курочкина. — Светка только знала, конечно. Даже перед ней было стыдно, когда всё вот так. Я же знала себе цену! Сама ведь помнишь, как за мной ведь полликея бегало, я ведь мисс третий курс была, а видишь, как оно вышло — Юрка жарит всё, что движется, а я за ним бегаю, как собачонка, высунув язык. Кому об этом расскажешь?