Путем актера
Шрифт:
– Что значит “не будет”?..
– повторил я.
– Как это?.. Вы же только что сказали: будьте готовы…
– Готовы, конечно, будьте, - сказала Маленькая Света, - будьте, но, понимаете, тут какое дело… Сейчас стали пробовать вашу сцену, Авдей Сергеич посмотрел в кадр и сказал, что в нем много народу. И мы всех отпустили. Вон, видите, зайцевский манекенщик прошел? Его тоже отпустили. И Николай Палыча, - показала она на “судью”.
– Всех. Даже не знаю, что мы будем говорить Стюарту.
И Маленькая Света с неловкостью на меня посмотрела.
И тут, товарищи, я должен покаяться. Что
Но вы же поймите, я специально для этого приехал из Нижнего! Сел в поезд, который приходит в полдесятого утра! Я никогда этого не делаю. Уже года четыре, с тех пор, как я ушел с последней работы, я никуда не приезжаю раньше полудня. Я лучше вообще не поеду. Утро предназначено не для дел! (Вопреки расхожему мнению.) Я, как идиот, разыскивал эту Свету, звонил из привокзальных автоматов, морочил голову себе и другим…
Неприятным, очень нервным голосом я сказал:
– Это что же, из-за ботинок?
– и, как мог, иронически улыбнулся. Но не уверен, что у меня хорошо получилось.
– Да нет же, - сказала Маленькая Света, - я же вам говорю, мы всех отправили. Всех… И сцена будет пересниматься. Или, может быть, ее не будет совсем. Это решит фон К. И вообще нам бюджет урезали, - зачем-то дабавила она.
– Безобразие!
– сказал я, неожиданно ясно осознавая, что она говорит правду, что все кончилось, испытывая при этом какую-то странную пустоту.
– Вы что, раньше об этом не знали? Мы же вчера с вами об этом говорили. По междугороднему телефону!..
– зачем-то добавил я.
– Ну при чем тут я?
– плачущим голосом сказала Света.
– Я же вам говорю: Авдей Сергеич посмотрел в камеру и сказал, чтобы всех отпустили, потому что в кадре много народу!
– Я что вам, мальчик или студент?!
– сказал я, все больше заводясь и все больше понимая, что делаю что-то не то - что-то, чего делать не следует, но уже не в силах остановиться.
– Неужели вы думаете, что я буду ездить туда-сюда из Горького в Москву просто так?!
– Кто говорит, что просто так, - обрадовалась Света, - мы вам заплатим, семьдесят процентов ставки, двести рублей.
– Зачем мне ваши двести рублей, - сказал я, - у меня один билет из Нижнего стоит триста.
Лицо Маленькой Светы стало страдальческим.
– Ну при чем тут я!
– снова сказала она и даже всплеснула руками.
– К. всех разогнал, а мне отдуваться. Если бы фильм снимала я, то я бы вас сняла, честное слово. Вы же творческий человек, - добавила она, - вы же сами все должны понимать.
– А как же Стюарт?..
– не сдавался я.
– Стюарта снимут отдельно, а потом смонтируют. Но я…
Однако фразу она закончить не успела. Манекенщик от Зайцева, с развевающимися от быстрой ходьбы волосами, ворвался в ангар, подошел и протянул Маленькой Свете две сторублевые бумажки. Света попятилась и спрятала руки за спину.
– Расценки устанавливаю не я!
Тогда молодой человек поступил, на мой взгляд,
невежливо - он бросил деньги на землю.– Вы что, - спросил он фальцетом, - издеваетесь надо мной?! Оставьте это себе! Мой день стоит сто долларов!..
Саша-Олександр, издали наблюдавший эту сцену, шевельнулся было в нашу сторону, но Света его опередила и подобрала деньги.
– Не хотите - не надо, я девочкам отдам.
Зайцевский юноша передернул плечами, будто хотел сказать что-то еще, но передумал. Он ушел столь же стремительно, как и появился. И лишь в дверях остановился и крикнул:
– Одна ваша трубка стоила мне две тысячи!..
– И исчез.
Во дворе взревел мотор.
Вот тебе и ответ, сколько стоит трубка, меланхолично подумал я, а вслух заметил:
– Я буду жаловаться. Я буду жаловаться… - повторил я уже более спокойно, все больше понимая, что жаловаться некуда, да, в общем, и не на что.
– Я этого так не оставлю.
И двинулся к выходу.
Как ни странно, но мои товарищи на все произошедшее отреагировали относительно спокойно:
– Маразм, - сказал Мисаил, - я с самого начала знал это. Где вы видели, чтобы актеров набирали через автоответчик?!
– Нигде, - степенно отвечал ему Олександр.
– Невиданное дело всегда заканчивается х…ней!
– афористично высказался Дима.
– Вот когда мы снимали рекламу “Красный бык”…
Но Олександр не дал ему закончить.
– Вы деньги получили?
– озабоченно спросил он у меня.
– Там всем по двести рублей дают. Смотрите, не забудьте.
Впрочем, Эдик тоже выглядел обескураженным. Я порадовался, что не один я не могу настроиться на философский лад.
– Ерунда какая-то, - сказал Эдик. Он плюнул на землю и растер плевок носком ботинка.
– Два месяца мозги компостировали.
– Он показал на свой щегольской пиджак и смущенно признался: - Вот, купил зачем-то. А кончилось все ничем.
– Он выругался, потом, увидев мою жену, извинился с чисто кавказской галантностью: - Извини. Материмся тут…
– Ничего, - сказала Марина, - бывает.
– Она потрогала пиджак.
– Хороший…
Было видно, что она очень расстроена. Я взял ее под руку.
– Ерунда, - сказал я.
– Наплевать.
– Жаль только, что так торопились сегодня. Можно было не ехать. Суббота все-таки.
Олександр удивленно оглядел нас.
– Господа!
– сказал он.
– Я не понимаю причин вашего плохого настроения! Насколько я знаю, всем вам фон К. выдал утешительные двести рублей. Это три бутылки хорошей водки на брата! Буржуазия заботится о нас! Неужели вы этого не видите? Немедленно получите деньги и все едемте к “Яру”!
– Тебе бы только к “Яру”, - сказал Эдик.
– Почему “только”?
– Олександр обиделся.
– Можно в “Пропаганду”… А что ты предлагаешь?
– вдруг сказал он.
– Получить по ведомости три копейки, утереться и тихо отбыть на метро домой?! Неужели ваша душа стерпит такое унижение?.. Давайте тогда хотя бы набьем морду этому фон К.! Он, по-моему, сегодня без охраны… Вот это будет номер.
– Олександр радостно засмеялся.
– Актеры набили морду режиссеру! Мечта поколений! И какому!.. Да наши портреты будут в Бахрушина висеть… Или в музее МХАТа.