Путем актера

6. Трубка мира

На следующий день я уехал на дачу, а через неделю по делам в Нижний.

В Нижнем я застрял дольше, чем собирался. Во-первых, я люблю этот город, а во-вторых, у меня всегда так - приеду куда-нибудь, а потом уехать не могу. И “дела” вроде кончаются, и деньги, а все равно сижу и сижу. Привыкаю к месту, наверное.

В начале сентября вечером в номере моей гостиницы раздался звонок.

–  Сережа?- услышал я голос Маленькой Светы.
– Это Света Пищуха, от К. Насилу вас нашла.

Я испугался:

–  Что-то случилось? Съемки перенесли?

–  Нет, - засмеялась Маленькая Света, - ничего не случилось. И съемки не перенесли. Я просто напоминаю, что мы вас десятого ждем.

Я преисполнился гордости. Все-таки приятно, когда говорят “мы вас ждем”. Тем более если это исходит от самого фон К. Хоть он и сноб, а все равно приятно. Стыжусь, но я пожалел, что на гостиничном телефоне нет “громкой связи”, а то бы друзья, сидевшие в тот вечер у меня в номере, услышали, как мне звонят от К. Тем более что это были актеры одного из нижегородских театров, бывшие коллеги моей жены. Она родом из Нижнего.

–  Я помню, - сказал я Свете и небрежно добавил: - Буду.

–  А еще, Сережа… - сказала Света, и я понял, что она звонит не только для того, чтобы напомнить мне о дате сьемок.

–  Да, - сказал я.

–  Я не помню, вы курите?

–  Курю, - удивился я.

–  Трубку?

–  Почему трубку?
– Я удивился еще больше.
– Сигареты курю.
– И прибавил зачем-то: - “Голуаз”. Иногда “Винстон” беру. Легкий…

Но Маленькая Света меня перебила:

–  А трубку не хотите покурить?

Я растерялся.

–  Могу… А что?

–  Я к чему веду… - Голос Светы приобрел решительность.
– Нет ли у вас, случайно, трубки? А то Авдей Сергеич, когда смотрел тут еще раз ваше видео, сказал, что вам очень пошла бы трубка. Может, вы себе трубку купите? Я видела недорогие. Тем более в Нижнем…

Сначала я растерялся. Потом возмутился. Сейчас я, разумеется, раскаиваюсь и в том и в другом - надо было засмеяться, промолчать или согласиться… Но, как говорится, знать, где упасть, - соломки подстелить.

Я сказал:

–  Света, неужели у вашего продюсера нет шести, нет… даже пяти с половиной долларов мне на трубку? Я плохой курильщик, но даже я знаю, что на Киевском вокзале украинскую трубку можно купить рублей за сто пятьдесят, максимум. А издали же не видно, откуда она - из Италии или из Харькова.

Причем, когда я сказал это, мне вдруг стало стыдно. Не знаю, по какой уж ассоциации, но мне вдруг вспомнилась фотография Антониони из книжки “Европей-ское кино ХХ века”. Может, кто знает эту фотографию, она довольно известна. Это семидесятые годы, она сделана на каких-то сьемках: крупный план, аристократическая рука, высокий лоб, пронзительный взгляд, прямо на вас, и все такое… Потом мне вспомнился Ингмар Бергман, фотография из той же книги, потом еще какая-то знаменитость, не то театральная, не то киношная, не помню. Может быть, это был Джорджо Стреллер, но я не уверен.

Под их взглядами я понял, что веду себя мелочно и глупо, что на самом деле хорошо, что в гостиничном аппарате нет микрофона, иначе весь этот некрасивый торг услышали бы мои гости. Хорош бы я был!..

Но остановиться я уже не мог. Возможно, Маленькая Света подумала то же самое, но она ничего не сказала, может быть, потому, что она была вежливым человеком, а может, она уже привыкла к таким разговорам. Все-таки мы живем в не очень богатой стране.

Она немного помолчала, а потом вдруг сказала:

–  Наш продюсер - жмот.
– Мне показалось, что еще немного, и она скажет: такой же, как вы. Но она лишь сказала: - Он на весь фильм выделил два миллиона.
– И в ее голосе мне послышались извиняющиеся нотки.

–  Чего?
– глупо спросил я.

–  Чего-чего, - рассердилась Света.
– Не рублей же! Долларов.

И тогда я еще более глупо спросил:

–  Неужели в этих двух миллионах не найдется места для моих пяти?

Да… Это я, конечно, зря сказал. Тем более что человек извинился. Но я не мог сдержаться. Пиджак, ботинки, теперь вот трубка. Повторяю: может быть, я мелочный человек.

Выдержав небольшую паузу, Света сухо поблагодарила меня. Напомнила, что ждет через неделю. И мы расстались. В конце я спросил, во сколько обычно начинаются съемки. “В восемь утра”, - мстительно сказала Света. И повесила трубку.

Я послушал длинный междугородний гудок, посмотрел на открывавшуюся из окна гостиницы панораму Нижегородского Кремля и вернулся к своим гостям. Все уже знали историю моей “работы в кино”. Я сделал над собой усилие и вышел к гостям улыбающимся.

–  От фон К.?
– завистливо спросили гости. Я кивнул.
– А про какие пять долларов ты шутил?

Мне снова стало стыдно.

–  Да это мы так, - сказал я.
– И правда, шутили.

Довольно быстро прошло еще несколько дней. Я занимался делами, но больше гулял по старой части города, изображая столичную штучку, сидел в местном модном месте - стеклянном кафе “Джузеппе”, через большие окна разглядывая посетителей и прохожих, заходил в отличные, не хуже московских, книжные магазины, по вечерам пил и трепался за литературу со своими друзьями, читал, кое-что записывал, и, когда подошло время, - уезжать мне все еще не хотелось.

Я малодушно позвонил Маленькой Свете:

–  Я еду?

–  А как же?!
– на этот раз испугалась Света - Конечно! Вы что, не можете?..

–  Да нет, могу.

–  Ну так и приезжайте.
– сказала Света. Было видно, что она не понимает, зачем я звоню.
– Через два дня. Не перепутайте.

–  К восьми?
– переспросил я.

–  Нет, - сказала Света. Наверное, она уже забыла, как мы ругались из-за трубки.
– Почему к восьми?.. В одиннадцать, на “Войковской”, у выхода из первого вагона, наверху всех будет ждать красный автобус. “Икарус”… Не перепутайте. Первый вагон.

7. Пристегните ремни

В поезде было холодно. Замерзший и невыспавшийся, я вылез на Казанском вокзале в начале сентября, в субботу, около десяти утра.

Шел мелкий дождь. После ночи в поезде проводить целый день на работе, даже если эта работа - съемки у самого фон К., это не то, о чем вы расскажете в будущем интервью журналу “Vogue”. После ночи в поезде вам сначала захочется переодеться, принять душ и немного отдохнуть, а интервью журналу “Vogue” вы будете давать уже после этого - спокойными и чуть-чуть усталыми глазами глядя в лицо красивой журналистки, которая после этого выведет вас в своем материале полным козлом, а себя - мудрой царицей Клеопатрой, и будет при этом, заметьте, абсолютно права, ибо не в свои сани - не садись.