Путешествие Чандры

– Тогда я буду танцевать для вас с Махадэвом, – решила Амала. – Чтобы вы улыбались, глядя на мой танец, как сейчас улыбаетесь.

– Так трогательно, – шепнула Дхамини Нараде, тот усмехнулся.

– Преданность идёт разными путями и принимает разные формы, дочка, – наставительно заметил дэвриши. – Можно отречься от мира, покрыть себя пеплом и уйти в полное поклонение божеству. Можно изучать Веды и явления природы и своим собственным разумом прийти к постижению Всевышнего. Дочка Амала идёт третьим путём – она, подобно ребёнку, наивна и чиста, её преданность устанавливается через чувства.

– Значит, божество возможно полюбить так, как девушка любит своего возлюбленного, без отречения от мира? – вопросила внимательно слушающая поучения Нарады Криттика.

– Именно так, дочка, – улыбнулся дэвриши. Криттика кивнула и задумалась о чём-то очень глубоко.

Тем временем Буддх и Бхарата Муни заметили нечто странное – время от времени то одна, то другая танцовщица или танцор-гандхарв замирали прямо посреди танца, не закончив движение.

– В чём дело, почему вы останавливаетесь? – вопросил мудрец артистов.

– Ох, не знаем, как будто бы что-то нас сковывает, лишает сил, – пожаловались танцоры.

– Ой, смотрите – змеи! – завизжала одна из танцовщиц. Действительно, в траве между артистами скользили две огромных тёмных змеи, тускло поблёскивая чешуёй. Поняв, но обнаружены, змеи быстро утекли куда-то вглубь леса, оставив позади себя небольшой переполох.

– Это недобрые силы, – нахмурился Буддх. – Я чувствую, что появление этих змей неблагоприятно.

– Если актёры, вместо того, чтобы сосредоточиться на представлении, будут боятся змей и высматривать их у себя под ногами – ничего не выйдет, священная драма не может быть показана в таком умонастроении, – сокрушался Бхарата Муни.

– Нужно защитить место, где проходят репетиции и представление, – решил Буддх. – Чтобы в театр не могло проникнуть никакое недоброе влияние.

Все согласились с этим разумным предложением.

– Нараяна, Нараяна! Но кто будет охранять театр, мы же все заняты в представлении? – вопросил Нарада.

– Давайте позовём дэвов, отвечающих за стихии, – предложил Чандра. – Они создадут защитные круги вокруг театра и не пропустят неблагоприятные влияния.

– Вам бы, Чандра-дэв, тоже не мешало бы сосредоточиться на представлении, – проворчал Буддх, наблюдая за тем, как дэвы стихий с удовольствием становятся по разным углам импровизированного театра, а хранитель эфира встал в центре. – Кажется, Амала уже достаточно хорошо танцует и не нуждается в вашем пристальном внимании.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Чандра, подмигнув девушке и вновь заставив её покраснеть. – Буддх, ты слишком серьёзно ко всему относишься…

– А вы – слишком несерьёзно, – отрезал Буддх и уткнулся в пьесу, повторяя про себя свои реплики, его губы беззвучно шевелились, он казался полностью поглощённым этим занятием. Чандра ласково на него глянул, размышляя, не подразнить ли слишком серьёзного юношу, но всё-таки собрался с мыслями и занялся своей частью представления.

Дэвы стихий охраняли театр незримо для смертных глаз, и даже гандхарвы их едва видели. Однако для Раху и Кету сила стихий представляла препятствие – огонь жёг, вода уносила прочь, ветер сдувал, земля становилась вязкой и не давала по себе пройти, а эфир делал всё пространство театра для демонов недостижимым, так что они ползали по кругу, никак не в силах пересечь невидимую черту.

– Самим нам не справиться, – Раху с досадой шевелил зрачками своих змеиных глаз. – Кету, позовём на помощь асуров из Паталы. Им будем весело разрушить планы дэвов. Лишь бы Шукрачарья не помешал...

Кету кивнул, и братья тут же направились в Паталу. На их счастье, Шукрачарья был чем-то занят у себя в пещере, так что Раху смог убедить асуров в достаточном для нападения количестве.

На земле же артисты снова заметили неладное – дэвы стихий не могли полностью противостоять нападениям множества асуров. Они являлись в обликах огромных змей, пауков, многоруких ракшасов, одноглазых великанов. Никто не пострадал, так как дэвы, возглавляемые решительным Буддхом и при поддержке Чандры, отбивали эти нападения. Но спокойная обстановка, нужная для репетиций, не могла сохраниться.

– Если эти асуры продолжат свои нападения, то артисты не смогут хорошо сыграть драму, – опечалился Бхарата Муни.

– Что же делать? – Дхамини и Криттика растерянно переглянулись.

– Что им вообще не нравится в драме, – задумчиво произнёс Чандра, вглядываясь в чащу леса, откуда за ним следили недобрые глаза Раху.

– Это же асуры, им никогда не нравится то, что делают дэвы, – пожал плечами Буддх.

– Нет, я думаю, у этих нападений есть и скрытая причина, – покачал головой лунный дэв. – Давайте позовём Шукрачарью для переговоров.

– Но что мы можем ему предложить? – вопросил Буддх.

– О… Кажется, я знаю, – Чандра лукаво глянул на Буддха и больше ничего не сказал, наслаждаясь интригой.

– Так что вы можете предложить мне за то, что я утихомирю асуров? – через несколько минут Шукрачарья сам задал этот вопрос. Учитель асуров с интересом посматривал на труппу, его белая борода, широкие одежды и седые волосы придавали учителю вид весьма представительный.

– Зачем асурам портить представление, чем они недовольны? – улыбнулся Чандра, протягивая Шукрачарье серебряный кубок с розоватой сомой, который дэв взял из Чандра-локи, но окружающим показалось, что прямо из воздуха. – Может быть, тем, что эта история про дэвов, и асурам нет места в священных драмах?

– Может быть, – Шукрачарья не отказался от предложенной сомы.

– Но это не так. Как ценитель всего прекрасного, вы ведь можете им объяснить, что в священной драме не делается различий между дэвами и асурами. Не так ли, риши Бхарата?

– Это так, – подтвердил Бхарата Муни.

– В драме нет предпочтения асурам или богам, ибо драма есть представление состояний трёх миров. В ней упоминаются дхарма, артха, кама и мокша[1]. Она учит долгу тех, кто пренебрегает им, любви тех, кто стремится к ней, очищает тех, кто невоспитан или непокорен, поддерживает сдержанность в тех, кто дисциплинирован, рождает мужество в трусе, энергию в герое, просвещает неразумных, дает мудрость ученику. Она дает развлечение царям, твердость души тем, кого одолела печаль, надежду на богатство тому, кто стремится к нему, приносит спокойствие тем, кто возбужден. Драма есть воспроизведение действий и поведения людей, богатое различными чувствами и показывающее разнообразные ситуации. Она рассказывает о действиях людей добрых, злых и безразличных и дает всем им мужество, развлечение и счастье, а равно и совет. Драма, таким образом, будет поучительна для всех благодаря действиям и состояниям, изображенным в ней. Она также дает облегчение несчастным, одолеваемым скорбью, или печалью, или трудом, и будет способствовать соблюдению долга. Нет такого действия или чувства, каковое не было бы выражено в драме[2], – произнёс Чандра нараспев, с улыбкой. Шукрачарья с удовольствием его слушал, а Бхарата Муни одобрительно кивал, подтверждая сказанное.

– Рот некоторых людей, а также и дэвов, как будто бы полон песка и колючек – когда они раскрывают его, то осыпают собеседника этим песком и колючками, – заметил Шукрачарья Чандре. – Но ты – другое дело. Твой рот всегда полон мёда и молока. Всегда приятно слушать, даже если ты говоришь полную чушь. Но сейчас твои слова имеют смысл, Чандра. Риши Бхарата, вы дадите ли роль в предстоящем представлении и моим асурам? Тогда они не будут нападать.

– С удовольствием, о гуру, конечно дам, – поспешил заверить Шукрачарью Бхарата Муни. – И будьте зрителями сегодня, прошу! Однако нам надо поторопиться – солнце уже садится.

К своему изумлению, Раху с Кету тоже оказались частью драмы. В облике змей им предстояло сыграть свои роли.

– Раху, из тебя выйдет отличный Васуки – царь змей на шее Махадэва, – уговаривал полуасура Чандра, для убедительности доставая всё новые кубки с сомой из Чандра-локи. – Как можно представить Махадэва без его главного атрибута – змея…

– Ладно, ладно, убедил, – проворчал Раху, принимая очередной кубок. – Но только на время представления, больше я не позволю тебе мной командовать.