Путешествие к Арктуру

– Нечто в этом роде мне говорил Эртрид, музыкант, пришедший из Трила.

– Я его не знаю. Что он еще тебе говорил?

– Он развивал это применительно к музыке. Продолжай, извини, что я тебя перебил.

– Эти три вида восприятия и есть три мира. Существование это мир Фейсни, отношение – мир Эмфьюза, чувство – мир Тайра.

– Может, мы перейдем к реальным фактам? – нахмурившись, сказал Маскалл. – Я не больше, чем раньше, понимаю, что ты имеешь в виду под тремя мирами.

– Нет более реальных фактов, чем те, что я тебе даю. Первый мир это видимая, осязаемая Природа. Она была создана Фейсни из ничего, и поэтому мы называем ее Существованием.

– Это я понимаю.

– Второй мир это Любовь – под которой я не подразумеваю похоть. Без любви каждый в отдельности был бы целиком эгоистичен и не мог бы сознательно воздействовать на других. Без любви не было бы сочувствия – даже ненависть, ярость и месть были бы невозможны. Это все несовершенные и извращенные формы истинной любви. Таким образом, во взаимном проникновении с миром Природы Фейсни существует мир Любви, или Отношения Эмфьюза.

– Какие у тебя основания считать, что этот так называемый второй мир не содержится в первом?

– Они противоречат друг другу. Природный человек живет для себя; любящий живет для других.

– Может, и так. В этом немало мистики. Но продолжай – кто такой Тайр?

– Длина и ширина вместе, без высоты, образуют плоскость. Жизнь и любовь без чувства создают неглубокие, поверхностные натуры. Чувство это потребность людей тянуться к своему творцу.

– Ты имеешь в виду молитву и обряды.

– Я имею в виду близость с Тайром. Это чувство не найдешь ни в первом, ни во втором мире, значит, это третий мир. Точно так же как высота это линия между объектом и субъектом, чувство это линия между Тайром и человеком.

– Но кто он, сам Тайр?

– Тайр это потусторонний мир.

– Я все-таки не понимаю, – сказал Маскалл. – Ты веришь в трех разных богов, или это просто три взгляда на одного Бога?

– Есть три бога, потому что они взаимно антагонистичны. И все же они каким-то образом объединены.

Маскалл немного подумал.

– Как ты пришел к этим заключениям?

– Никакие иные в Триле невозможны, Маскалл.

– Почему в Триле – что тут особенного?

– Я вскоре покажу тебе.

Еще больше мили они шли в молчании, и Маскалл обдумывал сказанное. Когда они подошли к первым деревьям, росшим по берегам небольшой прозрачной речушки, Корпан остановился.

– Эта повязка на лбу тебе давно уже не нужна, – заметил он.

Маскалл снял ее и обнаружил, что лоб у него гладкий, без наростов, чего еще никогда не было со времени прибытия на Торманс.

– Как это получилось – и откуда ты это узнал?

– Это были органы Фейсни. Они исчезли точно так же, как тело фейна.

Маскалл продолжал тереть лоб.

– Без них я в большей степени чувствую себя человеком. Но почему это никак не подействовало на все остальное мое тело?

– Потому что его живая сущность содержит элемент Тайра.

– Зачем мы тут остановились?

Корпан отломил кончик одного из воздушных корней дерева и предложил Маскаллу.

– Съешь это.

– В пищу или для чего-то другого?

– Пища для тела и души.

Маскалл впился зубами в белый жесткий корень, потек белый сок. Он был безвкусным, но съев его, Маскалл ощутил изменение восприятия. Пейзаж, не изменив освещения или очертаний, стал заметно более суровым и впечатляющим. Взглянув на Корпана, Маскалл испытал благоговейный страх, но недоумение по-прежнему сохранялось в его глазах.

– Ты проводишь здесь все время, Корпан?

– Иногда я выхожу наверх, но нечасто.

– Что привязывает тебя к этому мрачному миру?

– Поиск Тайра.

– Значит, это еще поиск?

– Пойдем дальше.

Когда они возобновили свой путь по слабо освещенной, постепенно поднимающейся равнине, их беседа приобрела еще более серьезный характер, чем раньше.

– Хотя я родился не здесь, – продолжал Корпан, – я прожил тут двадцать пять лет, и все это время, я надеюсь, приближался к Тайру. Но тут есть одна особенность – первые шаги приносят больше плодов и более многообещающи, чем последующие. Чем дольше человек ищет Тайра, тем более тот, похоже, уклоняется от встречи. Сначала его чувствуешь и знаешь, иногда в виде фигуры, иногда в виде голоса, иногда в виде переполняющего чувства. Позднее все в душе сухо, темно и грубо. Тогда думаешь, что до Тайра миллион миль.

– Как ты это объясняешь?

– Может быть, чем все темнее, тем он ближе, Маскалл.

– Но это тебя тревожит?

– Дни мои проходят в муке.

– Тем не менее ты по-прежнему упорствуешь? Этот дневной мрак не может быть наивысшим состоянием?

– На мои вопросы ответят.

Наступило молчание.

– Что ты намереваешься мне показать? – спросил Маскалл.

– Скоро места станут более дикими. Я веду тебя к Трем Статуям, высеченным и воздвигнутым людьми более ранней расы. Там мы помолимся.

– А что потом?

– Если ты искренен, ты увидишь то, что забыть будет непросто.

Они шли слегка вверх по подобию котловины между двумя одинаковыми пологими возвышенностями. Теперь котловина углубилась, а холмы по обеим сторонам стали круче. Они находились в идущей вверх долине, и поскольку она поворачивала то в одну, то в другую сторону, местность была закрыта от их взора. Они подошли к маленькому роднику, бьющему из земли. Он давал начало тоненькому ручейку, отличавшемуся от всех остальных ручьев тем, что он тек ВВЕРХ по долине, а не ВНИЗ. Вскоре к нему присоединились другие маленькие ручейки, так что он превратился в приличных размеров ручей. Маскалл все смотрел на него и морщил лоб.

– Похоже, у природы тут другие законы?

– Ничто не может здесь существовать, что не является соединением этих трех миров.

– И все же вода куда-то течет.

– Я не могу это объяснить, но в ней три сущности.

– Разве нет такого понятия, как чистая материя Тайра?

– Тайр не может существовать без Эмфьюза, а Эмфьюз не может существовать без Фейсни.

Маскалл обдумывал это несколько минут.

– Так и должно быть, – сказал он наконец. – Без жизни не может быть любви, а без любви не может быть религиозного чувства.

Вершины холмов, образующих долину, вскоре достигли такой высоты, что в здешнем полусвете их нельзя было различить. Боковые склоны стали крутыми и неровными, а дно долины с каждым шагом становилось все уже. Не было видно ни единого живого организма. Все казалось неестественным и наводило на мысли о могиле. Маскалл сказал:

– Я чувствую себя так, будто я умер и иду по иному пути.

– Я по-прежнему не знаю, что ты тут делаешь, – ответил Корпан.

– Почему я должен делать из этого тайну? Я пришел, чтобы найти Суртура.