Путешествие на восток

— Вы достаточно слышали о нас. — Разговор мне не нравился, не нравились рабы, не нравился дворец, не нравился визирь, но уж больно хорошее было вино. А светлейший забыл упомянуть, что наемник жизни без браги и вина себе не представляет… — И многое — сущее правда. Но все же — сотня золотых монет, такова цена договора, такова и сумма, которую я возьму.

— Немногие позволяют себе отказывать визирю, названому брату великого султана, — с легкой насмешливой угрозой в голосе произнес хозяин дворца.

— Немногие приводят домой дочь визиря, названого брата великого султана, — с почтением, но не опуская глаз, кивнул я.

И вновь тишина, а потом взрыв громогласного хохота. Второй после правителя смеялся в голос, стуча рукой по столу, отчего подпрыгивали посуда и кувшины. Рабы замерли в страхе, а самые смелые ринулись вытирать пятна пролившегося вина.

— Теперь я вижу, — утирая слезы, сквозь смех произнес визирь, — как ты одолел повелителя небес. Вероятно, дракон задохнулся в праведном возмущении от твоей наглости.

— С ним я разговаривал менее почтительно. — Я позволил себя ухмыльнуться.

— Позволь же мне узнать — почему? Разве дракон не страшнее визиря? Разве не остры его когти, не жарко дыхание и не сравнима пасть с долиной тьмы Фукхата?

— Все истинно так, светлейший. И все же дракон не умеет пытать и не знает, что такое рабство.

Во время нашего разговора отпрыски семьи уже начали есть, но сейчас все как один поперхнулись и посмотрели на меня, как на самоубийцу, даже Мия.

— Теперь я вижу, что у тебя не только острые сабли и язык, но и ум, — вздохнул хозяин. И очередным взмахом успокоил подобравшуюся было стражу. — Я уже слышал от дочери о том, как тебе сложно находиться среди невольников. Моим наставником в детстве был посол из Нимии, и он придерживался той же точки зрения. Но все же скажи мне, отважный шархан, имя которого уже воспевают тенесы, называя Безумным Серебряным Ветром, отчего же тебе так противно рабство?

— Каждый человек рождается свободным, живет свободным и умирает свободным. Никто не вправе лишать его этого.

— Но разве люди не отбирают друг у друга еду, золото, земли, да и все прочее, что существует под небесами? Разве люди не сражаются мечом и огнем за то, что считают своим? Так почему же один не может отнять свободу другого?

— Если бы существовал ответ на этот вопрос, то никогда бы ни в одной земле ни один разумный не носил бы железного ошейника, — чуть грустно сказал я, на мгновение опустив глаза. — Но я лишь простой бродяга, мои имя и честь выдуманы мною же. Все, что у меня есть, — добрые сабли, добытые в славном грабеже павшей крепости. Не мне судить о том, что должен делать человек, а что нет. Но я твердо уверен в одном — покуда мое сердце бьется, никто не станет решать за меня. Ни люди, ни боги.

— Громкое заявление для, как ты сам выразился, простого наемника, — хмыкнула жена визиря.

— Прекраснейшая тори, — склонил я голову, — от грома этих слов скончался дракон, а сам Гефен, бог молний, спрятался в своих чертогах, как трусливый шакал.

— Пару минут назад ты утверждал, что повелитель неба пал от наглости.

— Смею заметить, это сказал ваш муж — светлейший визирь. Я лишь позволил себе не возражать.

И вновь хохот хозяина дворца заставил меня слегка вздрогнуть, а жена второго после правителя все сверлила меня своими нестерпимо зелеными глазами.

— Если все наемники запада умеют так разговаривать, то впору звать их преподавать риторику, — высказался названый брат султана.

На эту фразу не имело смысла отвечать, поэтому я молча потягивал вино. Слишком божественное вино, чтобы оставить его стоять на столе. Будь я безрассуден, то попросил бы упаковать с собой десяток кувшинов этого напитка.

— Если же ты не хочешь ни злата, ни драгоценностей, ни драгоценных вещей, да и, как я понял, даже самая прекрасная из невольниц не соблазнит тебя, то чего же ты тогда хочешь? Скажи, я ни в чем не откажу.

В голове пронеслись сотни мыслей, одна безумнее другой. Я мыслил о допуске в библиотеку султана, прославившуюся своими древнейшими свитками, которых порой не сыщешь и в Академии. Я грезил об аудиенции у советника правителя и величайших восточных мудрецов. Мечтал о разрешении посетить первобытные подземные храмы, охраняемые строже сокровищницы. Думал я и об экскурсии в саму сокровищницу, но в какой-то момент наткнулся на прекрасные глаза моей теперь уже бывшей спутницы. Наткнулся и спокойно сказал:

— Сто золотых монет и печать на контракте.

— Верен себе до самого конца? — хмыкнул визирь.

— Демон кроется в мелочах. — Впервые я позволил себе пожать плечами. — Предав себя в малом, предашь и в большем, а там и бездна совсем близко, поджидает тебя с гогочущими тварями.

Некоторое время мы молчали, и тишину нарушали лишь шелест опахал и плеск подливаемого вина. Я с легким сожалением смотрел на жареное мясо, которого, кажется, мне уже не придется отведать.

— Я вижу, ты достойный муж, каким и представлялся со слов моей дочери. Раз уж я не могу отблагодарить тебя чем-то материальным, то, быть может, деловое предложение устроит тебя, славный воин. Мой начальник стражи уже стар и заслуживает дом с виноградником в приморской провинции. Его место вскоре освободится, и я бы с почтением отнесся к твоему присутствию в качестве главы охраны дворца.

Великих сил мне стоило не рассмеяться в голос.

— Светлейший визирь, когда-то очень давно один старый граф-маг предлагал мне место в охране своего замка. Я отказался, и этот отказ породил настоящую череду приключений, новых знакомств и открытий. Быть может, я прослыву сумасшедшим, отказав и вам, но мое сердце греет мысль о том, что, отказав в этом самому визирю, я увижу и испытаю еще больше, чем раньше.

И вновь эта тишина, а потом смешок несдержавшегося старшего сына:

— Возможно, стены темницы усладят твой не в меру привередливый взор.

— Сын! — властно гаркнул визирь. — Имей уважение к гостю! — После хозяин дворца повернулся ко мне: — Это твое последнее слово, Тим Ройс из Империи?

— Да.

— Тогда чек на сто золотых монет будет ждать тебя в твоих покоях. Обналичить его можно в любом банке Ангадора. И все же у меня осталась еще одна просьба. Через два дня моя младшая дочь Лиамия выходит замуж за уважаемого шархана Эзема, сына уважаемого шархана султаната — Асиала. И я прошу тебя присутствовать на этой свадьбе, ведь лишь благодаря тебе она может состояться.

С громким хрустом часть мозаики нашла себя на общей картине, а в левой части груди на мгновение резко потяжелело и что-то скрутило, но тут же отпустило. Видимо, слишком много вина я выпил за этот вечер.

— Почту за честь, светлейший визирь.

— Что ж, — кивнул второй человек страны, — сегодняшний день был щедр на события и утомил нас. Пожалуй, хороший сон облегчит головы, полные дум.

Визирь с женой поднялись, следом встали их дети, ну и я тоже. Мы все друг другу раскланялись и разошлись кто куда; вернее, меня встретил все тот же старик и повел по коридорам в сторону гостевых покоев. Войдя в эти хоромы, я всего парой движений скинул одежду и забрался под тончайшее покрывало. Голова была тяжела, и совсем скоро я уже спал крепким сном, позволяя себе в кое-то веки полностью расслабиться.