Путешествие среди людей

– Ну, это долго объяснять.

– Нам до бара еще долго?

– Нет, еще минут пять, – я посмотрел на нее, она посмотрела на меня и снова уткнулась в телефон.

– Ладно-ладно, расскажу, – на что она с улыбкой посмотрела на меня и радостно убрала телефон в сумку. – Какие элементы татуировки ты видишь?

– Ну, – протянула она, – вижу масонский глаз, надпись под ним и, пожалуй, все. Нет, еще ветки какие-то вокруг пирамидки, – дотронувшись, она игриво добавила: – Колючие.

– Верно. Так вот, – я снова спрятал свою татуировку и постарался объяснить ее значение, как можно менее пафосно: – Ты должна понять 3 вещи: у тебя есть сознание, есть подсознание и есть характер. Подсознание куда сильнее сознания, и оно формирует твой характер. То, как ты будешь вести себя в той или иной ситуации, редко зависит от тебя – ты делаешь выборы в своей жизни неосознанно. Эти решения за тебя принимает подсознание. И, исходя из сделанных выборов, люди говорят о твоём характере.

– Допустим, но это слишком как-то серьезные слова.

– Да, конечно серьёзные. Я же всерьез тебе все это говорю, – я и правда говорил, пусть и с редкой улыбкой, но глазами я впивался в слух Влады. Я старался донести до неё свою мысль. Я хотел, чтобы она меня поняла. – Теперь начнём с глаза. Он олицетворяет твоё подсознание. Таинственный механизм, из тумана шепчущий тебе «правильные» поводы выбрать что-то. Ответить мне так или иначе. Согласиться или нет. Показать мне свою татуировку или не доверять мне. Ты же не всем ее показываешь, верно?

Да, не всем. – по глазам я увидел, что она начинает меня понимать. Очень приятное ощущение, когда тебя понимают.

Так вот, он – есть твоё подсознание. Но он окружён ветвями. Ветви тёрна. Они защищают его, не давая к нему подобраться. Понять, что он есть, увидеть сквозь ветки – да, конечно, но, чтобы к нему подобраться, ты должен исколоться тёрном. Подобно Иисусу, стать мучеником. Но он мучился ради народа, а ты мучаешься ради самопознания.

– Здорово, – ребята уже зашли внутрь бара, а мы стояли у лестницы и продолжали говорить. Ей понравилась моя теория. Она приняла мою идею и продолжила со мной разговор. Мы проговорили так ещё несколько минут, пока нас не позвал тот парниша со вторым уникальным лицом на факультете.

Перед самым входом, она спросила:

– А что с третьим элементом?

– С надписью?

– Да, с ней.

– Она означает, что, до тех пор, пока ты не достигнешь своего внутреннего, спрятанного от твоих глаз, ока, ты не сможешь свободно мыслить.

– Черт, а ведь правда, – мы уже подходили к столику, музыка играла вовсю, когда она остановила меня на секунду и шепнула на ухо, слегка прильнув ко мне всем телом. Она шепнула: – Ты интересен мне. Я таких ещё не встречала.

В тот вечер собрались почти все, с кем нам предстояло дальнейшее общение. Пусть этот бар, по итогу, остался всего лишь неделей в целой истории, с него все началось. И каждый день той недели мы собирались, как в первый раз. Состав все время увеличивался, приходили новые люди, а некоторые старые отсеивались. Но основной шум в том баре исходил от нас. И это было захватывающее, находиться среди них.

Стол не был большим. Там, на самом деле, все было маленьким и не таким удобным, как нам тогда казалось. Но мы нагребали все стулья и скамейки со всего бара и садились за наш стол. Скорее, мы его окружали. Общались все разом. Я не мог понять, как это получалось, но в разговоре участвовали все сразу. Кто-то начинал фразу, а другой тут же ее подхватывал, вбрасывая какую-нибудь шутку, отдаляющую разговор от темы. Первый еще не успевал закончить мысль своей темы, как третий уже отшучивался со вторым. Остальные еще слушали первого, в то время как кто-то спрашивал, что кому принести из выпивки. Все оживлялись, тема забывалась, а юмор все так же тек ручьем меж нас.

Первое время Матвей тихо сидел у барной стойки. Единственный, кто сидел с телефоном, он выглядел как бы ни при чем. Я же сидел между двух торцов стола и чередовал шутки с поднимаемыми темами. Все выглядело так органично, что я сам себе поражался. То есть еще по дороге сюда, когда все говорили совершенно ни о чем. Меня это отвращало, а здесь, за этим столом, я понял, что мы цговорим друг о друге, пусть и ни о чем конкретном, но в таком разговоре каждый чувствовал себя открыто и мог показывать себя с любой удобной ему стороны. Это был просто разговор. И это было здорово. Мы говорили легко и непринужденно, матерясь и коверкая слова.

Многим из нас еще не было 18ти, поэтому за выпивкой тоже ходил я. Я подходил к бармену, делал заказ, перекидывался с ним парой слов, облокотившись на стойку, улыбался людям, между которыми я втиснулся, чтобы оплатить свой алкоголь – словом, все как надо. Мне тоже еще не было 18ти, бармен даже догадывался об этом, но вопросов почему-то не задавал.

– А я тебя помню. Ты же был тут уже, да? – спросил он меня как-то. У него был странный, не то пропитый, не то угашенный голос и огромные черные усы. Усы, как у пирата. Дреды, как у пирата покруче и посовременней. Потрепанная черная одежда, как у крутого рок-пирата. И держался он как-то по-пиратски. А потом он улыбнулся, и я увидел, что у него нет одного зуба, и еще один был золотым. Снова, как у пирата.

– Да, мы вчера заходили с другом. Но вчера я не заметил тебя. Такой пират бы мне сразу запомнился.

– Йо-хо-хо, на пирата, говоришь? – посмеялся он, взявшись за бороду.

– Да, на какого-то знаменитого пирата. Я помню его лицо. Ты – вылитый он. Только вот имени вспомнить не могу.

– Я твое лицо тоже где-то видел, – наигранно проведя по усам, задумался бармен. – Точно тебе говорю, видел. Да, я вчера тебя видел, – сказал он, рассмеявшись.

– Все-таки, угашенный, – взяв первый бокал в руки, сказал я тихо.

– Ну а если честно, у тебя тотемное лицо, парень, – протягивая мне второй и третий бокал, совершенно спокойно сказал он.

– Тотемное? – я ответил ему улыбкой, взял бокалы и, не дождавшись ответа, пошел к столику.

Когда я подошел к столу и поставил напитки, единственный человек, чьего имени я еще не знал, спросил:

– Что за бармен? О чем болтали?

– Да так, ни о чем. Он сказал что-то про тотемное лицо и… – я посмотрел на своего собеседника и понял, о чем говорил бармен. Это был тот, второй человек в группе после Влады, чьего лица я еще не видел в этой жизни. Обрадовавшись, я ляпнул. – Осторожней, дядя, этот бармен – пират!

И он посмеялся. Посмеялся так, как если бы тоже заметил это сходство. Покручивая свой бокал, он, сквозь смех, сказал:

– Да, я тоже заметил. Это Боннет, кажется. Стив Боннет.

– Точно! – мы одобрительно друг на друга посмотрели и представились друг другу. Его звали Витей. – Только вот не Стив, а Стид. Стид Боннет из Black Flag.

– Да, – восторженно протянул Витя. – Тоже читал эти истории?

Это был второй человек с «тотемным лицом».

Через некоторое время мне позвонила мама. Пьян я еще не был, поэтому вышел на улицу и ответил.

– Здравствуй, сынок, – ее голос звучал спокойно и ласково. Так же ласково она спросила: – Как ты там?

– Привет, мамуль, – мой голос звучал пьяно, как бы я ни старался этого скрыть. – Я хорошо. Мы с ребятами сидим в баре. Решили, вот, с одногруппниками зайти, отметить немного.

– Понятно, – ласка сменилась скрытой тревогой. – Это вы хорошо придумали. Ну, и как тебе группа? Успел уже со всем познакомиться? Как там Матвей? Не слишком вял? А …

– Так, мам, подожди. Слишком много вопросов за раз, – я бродил вокруг от одного угла квартала к другому. – Да, познакомиться успели, ребята обычные, конечно, но все равно классные. Ну, и парочка необычных есть. Такие, знаешь, с загадкой как будто в глазах. Интересные ребята. Думаю, в них что-то есть. А Матвей… Матвей нормально. Живчиком.