Путешествие в молодость

Загоняла нас она в хост и в гриву. Но зато такие кадры наснимала.

Это Анька так уверяла.

Мучения кончились, когда луна за тучкой скрылась. Но перекурить и от души обматерить нашу мучительницу мы не успели. Бабка инициативу перехватила.

— На дело щас пойдем, а они тут вертеп устроили. Орете на всё село. Мёртвые на кладбище и то попросыпались от ваших воплей, — ворчала она. — Так, молодежь, сейчас луна выглянет, так вы забор аккуратно перепрыгивайте. Только красиво так, по-киношному. И ждите нас там. Девушки через калиточку пройдут.

Задание мы выполнили “от и до”. Забор штурманули в лучших традициях ниндзя. Правда, пролёт повалили. Но Анька, давясь смехом, заверила, что было красиво, и она успела снять то, как Чиж, балансируя на верхушке забора, рухнул вместе с ограждением в сад.

А дальше всё было как в песне.

Собака, падла, не дремала. Но и мы не лыком шиты. Охеревшего от нашей наглости пёселя заметили, и у нас сработал рефлекс.

Драпали мы знатно. Олимпийским чемпионам такие скорости и не снились.

А вот девичьему составу нашей киногруппы и тут фортануло. У собаки тоже рефлекс сработал и кобелюка, увидев наши удаляющиеся спины, на бабку и Аньку внимания совершенно не обратил. Так и драпали мы подальше от этого сада под команды режиссёра, требующего выйти из тени, чтобы сцену снять.

— На второй круг давай! Измором берите его! Измором! — мотивировала нас бабуля.

Ушли мы огородами. А если точнее, то лихо перемахнули высоченный забор бабкиного огорода и в сарае сныкались.

— Иди те ка вы на хер со своими сказками и видосами! — вопил я, врываясь в баню, когда пёсель ретировался. — Про кобелей уговора не было!

— Да ладно тебе, — хрюкнула Анька. — Кадр достойный Оскара получился. А как вы яблоки тырите, мы в нашем саду доснимем. Яблоня, она и в Африке яблоня. Тем более что темно и не видно толком нихрена.

— Так и я про тоже. Нет, их по чужим садам понесло! — поддакнула бабка. — Нервные вы, какие то. Так и инфаркт получить можно! Может самогоночки? — проявила заботу старушка.

Стресс ушёл после третьего стакана. А после четвертого я начал требовать продолжения съемок.

— Пошли царя снимать, — подначивал я инициатора. — В этот раз я в стороне посмотрю.

— Да легко, — завёлся Чиж. — Погнали!

До Саныча мы двинули всё тем же составом. Правда, Аньку замаскировать предварительно пришлось. В бабкин халат, бандану на пол лица и мою старую бейсболку. Самый что ни на есть режиссёрский прикид получился.

В качестве аргумента взяли банку с остатками нашего самогона. Там на донышке ещё литров семь то плескалось.

Парламентёрами выдвинули бабку, в силу возраста и непоколебимого авторитета, и Чижа. Этого тупо из-за богатых родственников. То бишь Саныча.

Как эта парочка канючила и в красках обрисовывала все прелести нашего фильма, демонстрируя кадры нашего с Чижом бегства, надо было отдельно снимать.

— Суки! — выдавил Саныч, утирая слёзы. — Уболтали, на. Только загримируйте, чтобы ни одна собака меня не узнала.

В роль Саныч вживался долго. Пять тостов минуло, пока он не дошёл до кондиции и не взял бразды правления в свои руки.

И процесс пошёл. Да ещё как пошёл. С одного дубля писали, а я в углу от смеха корчился.

— Только сразу не ебите! Погодите до темна, — шатаясь, грозил в камеру новоявленный царь с бородой из мочалки импровизированным скипетром, в качестве которого было решено юзать привод со ступицей от какой-то отечественной легковушки.

И тут случился бум.

— Ай, мля, — взвыл Саныч.

Скипетр развалился, и ступица аккуратно на мизинец правой ноги нашего царя рухнула.

— Чё? Больно? — проявила участие бабуля?

— Сгинь, — сквозь зубы процедил фермер. — Казню. Тьфу ты, мля. Уволю. Ааа!

— Ну не кипятись. Верю, что болит. Ты самогоночки то прими, полегчает. А ещё можно компресс сделать. Хорошо помогает. А ещё можно на тряпочку пописить и к больному месту приложить. Самый действенный вариант! Подсобить? — суетилась бабуля вокруг Саныча.

— Да идите вы, — отмахнулся фермер.

Ну мы и пошли.

Точнее эти пошли, а я остался. Друг всё таки пострадал. Из-за искусства. А это вам не это.

Лечились коньяком и самогоном.

Проснулся я от воплей дружана, что грозил нашей киногруппе какими-то противоестественными карами и прочими санкциями.

Оказалось, что анестезия отпустила, и по утру фермер обнаружил, что у него не только морда распухла, но и мизинец на ноге раз в десять больше положенного стал.

Обматерив нас до пятого колена, прыгнул Саныч в свою карету и ломанул в больничку. Ну а я домой почапал. Похмеляться и отсыпаться.

Не срослось.

Вдохновлённая троица уже киносъемки продолжала. Пришлось в бане перекрываться. А эти ещё два дня по селу с камерой носились. Вроде как даже с фермером помирились и всю сказку отсняли.

И даже на монтаж отправили.

— Получилось или нет — не знаю. Да и не главное это. Было же весело и впечатления на всю жизнь получили, — отмахнулась от меня режиссёрша. — Потом, как смонтируют, посмотришь.

Глава 32. Последняя ночь уходящего лета

Водку я налил в стакан и спросил

И стакан гранёный мне отвечал:

Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял?

Этого никогда я не знал…

“Сектор газа”

Вертелось у меня в голове с самого раннего утра. То ли погода так на меня повлияла, то ли встал не с той ноги. Шут его знает, в чём причина, но минор пёр, как по заказу.

Сегодня утром, в последний день уходящего лета, Анька, протусившая с нами, около двух недель, сделала нам ручкой.

— Долгожданный отпуск, как и хиповая юность, всё. Прощай веселье и разврат, привет серые будни правильного банковского служащего, — шмыгнув носом, выдала она нам на прощанье. — Спасибо, мальчики. Это было самое лучшее лето в моей жизни.